То есть по размерам-то голова была здоровенная, раздутая множеством министерств и комитетов, но в этой башке прятался крохотный и неотягощенный извилинами мозг. Всякое хоть сколько-то важное решение, любое движение неповоротливой туши было невозможно без воли одного-единственного человека, который, увы, и сам был не семи пядей во лбу. Но даже если бы он был титаном мысли, разве возможно в век электричества, радио, рентгена управлять огромной страной единолично, да еще в перерывах между лаун-теннисом и охотой?
Вот и шатало бедного российского динозавра, могучие лапы заплетались, тысячеверстный хвост бессмысленно волочился по земле. Сбоку наскакивал, вырывая куски мяса, юркий хищник нового поколения, а в недрах исполинского организма разрасталась смертоносная опухоль. Чем лечить больного великана, Фандорин не знал, но уж во всяком случае не бомбами - от сотрясения маленький мозг ящера и вовсе ошалеет, исполинское тело задергается в панических конвульсиях, и Россия умрет.
Как обычно, избавиться от мрачных, бесплодных мыслей помогла мудрость Востока. Инженер выудил из памяти подходящий к случаю афоризм: "Благородный муж знает, что мир несовершенен, но не опускает рук". А за ним вспомнился и еще один, уже не теоретического, но практического свойства: "Если в душе недовольство, определи фактор, нарушивший гармонию, и устрани его".
Фактор, нарушивший гармонию души Эраста Петровича, должен был с минуты на минуту прибыть в Москву, на Николаевский вокзал.
Только бы не сплоховал подполковник Данилов...
***
Данилов не сплоховал. Петербургского гостя встретил лично, прямо на запасном пути, куда прибыл "компаунд". Крутая физиономия подполковника светилась от возбуждения. Сразу после рукопожатия принялся докладывать.
Хороших агентов у него ни одного нет - всех переманили в Летучий отряд Охранного отделения, где и жалованье лучше, и наградные, и свободы больше. Посему, зная, что господин инженер по пустякам тревожить не стал бы, Данилов тряхнул стариной и, взяв в помощь своего заместителя штабс-ротмистра Лисицкого, очень дельного офицера, проследил за объектом самолично.
Тут ажитация бравого Николая Васильевича стала инженеру понятна. Засиделся подполковник в кабинете, истомился без настоящего дела, оттого и кинулся с такой охотой играть в казаки-разбойники. Надо будет сказать, чтобы перевели на оперативную работу, мысленно пометил себе Фандорин, слушая азартный рассказ о том, как Данилов с помощником переоделись купчишками, как ловко организовали слежку на двух пролетках,
- В Петровско-Разумовском? - переспросил он. - В такой д-дыре?
- Ах, Эраст Петрович, сразу видно, что вы давненько у нас не бывали. Петровско-Разумовское теперь район фешенебельных дач. Например, та, куда мы проводили Брюнета, снята неким Альфредом Радзиковским за тысячу рублей в месяц.
- За тысячу? - поразился Фандорин. - Что же это за Фонтенбло такое?
- Именно что Фонтенбло. Сад в десятину, оранжерея, собственная конюшня, даже гараж. Я оставил штабс-ротмистра вести наблюдение, с ним двое унтер-офицеров, разумеется, в цивильном. Люди надежные, но, конечно, не профессиональные филеры.
- Едем, - коротко сказал инженер.
***
Лисицкий - писаный красавец с залихватски подкрученными усами - и вправду оказался человеком дельным. В кустах просидел не впустую, успел многое выяснить.
- Живут с размахом, - рапортовал он, иногда, на польский манер, смещая ударение на предпоследний слог. - Электричество, телефон, даже собственный телеграф. Ванная с душем! Два экипажа с чистокровными рысаками! В гараже авто! Гимнастический зал с велосипедными снарядами! Прислуга в кружевных фартучках! В зимнем саду вот такущие попугаи!
- Про попугаев-то вы откуда знаете? - не выдержал Фандорин.
- Так я был там, - с хитрым видом сообщил штабс-ротмистр. - Ходил в садовники наниматься. Не взяли - сказали, есть уже.
- Ходил в садовники наниматься. Не взяли - сказали, есть уже. Но в оранжерею заглянуть позволили, там один у них - большой любитель флоры.
- "Один"? - быстро переспросил инженер. - А сколько их всего?
- Не знаю, но компания немаленькая. Я слышал с полдюжины разных голосов. Между прочим, - со значением сообщил Лисицкий, - между собой говорят по-польски.
- О чем? - вскричал подполковник. - Вы же знаете язык!
Молодой офицер развел руками:
- При мне ничего существенного не говорили. За что-то хвалили Брюнета, называли "лихой башкой". Зовут его, кстати, Юзек.
- Это польские националисты из социалистической партии, я уверен! - воскликнул Данилов. - Читал в секретном циркуляре. Они спутались с японцами, те обещают в случае победы выговорить для Польши независимость. Их предводитель недавно ездил в Токио. Как бишь его...
- Пилсудский, - сказал Эраст Петрович, разглядывая дачу в бинокль.
- Да, Пилсудский. Видно, получил в Японии и деньги, и инструкции.
- П-похоже на то...
На даче происходило какое-то движение. Блондин в рубашке без воротничка и широких подтяжках, стоя у окна, кричал что-то в телефонную трубку. Раз, другой громко хлопнула дверь. Донеслось конское ржание.
- Похоже, к чему-то готовятся, - шепнул на ухо инженеру Лисицкий. - Уж с полчаса, как зашевелились.
- Не больно-то с нами церемонятся господа японские шпионы, - рокотал во второе ухо подполковник. - Конечно, наша контрразведка работает из рук вон, но это уж наглость: обустроиться с таким комфортом, в пяти минутах от Николаевской железной дороги. Зацапать бы их, голубчиков, прямо сейчас. Да жаль, не наша юрисдикция. Охранные с губернскими потом живьем сожрут. Если б в полосе отчуждения - другое дело.
- А мы вот что, - предложил штабс-ротмистр, - вызовем наш взвод, обложим дачу, а брать сами не будем, сообщим в полицию. Тогда не придерутся.
Фандорин в дискуссии участия не принимал - вертел головой, что-то высматривая. Воззрился на свежеструганный столб, торчащий на обочине.
- Телефонный... Послушать бы, о чем толкуют...
- Каким образом? - удивился подполковник.
- Да отвод сделать, от с-столба.
- Простите, Эраст Петрович, но я ничего в технике не смыслю. Что такое "отвод"?
Однако Фандорин ничего объяснять не стал - он уже принял решение.
- Тут ведь близко платформа нашей Николаевской д-дороги...
- Так точно, Петровско-Разумовский полустанок.
- Там должен быть телефонный аппарат. Пошлите жандарма. Только живо, не теряя ни секунды. Вбегает, отрезает провод вместе с трубкой, под корень, и скорей обратно. Времени на объяснения не тратить - показать удостоверение, и всё. Марш!
Несколько мгновений спустя донесся быстро удаляющийся топот сапог - унтер понесся выполнять задание и через каких-нибудь десять минут примчался обратно со срезанной трубкой.
- Удачно, что длинный, - обрадовался инженер и поразил жандармов: скинул элегантное пальто и ловко, зажав в зубах складной нож, вскарабкался на столб.
Немного поколдовал над проводами, спустился вниз, держа в руке трубку - от нее вверх тянулся шнур.
Сказал штабс-ротмистру:
- Держите. Раз знаете польский, будете слушать.
Лисицкий пришел в восхищение:
- Какая гениальная идея, господин инженер! Поразительно, что никто раньше не додумался! Ведь это же можно на телефонной станции учредить особый кабинет! Подслушивать разговоры подозрительных лиц! Сколько пользы для отечества! И как цивилизованно, в духе технического прогре... - Офицер оборвал сам себя на полуслове, предостерегающе вскинул палец и страшным шепотом сообщил. - Вызывают! Центральную!
Подполковник и инженер подались вперед.
- Мужчина... Просит нумер 398... - отрывисто шептал Лисицкий. - Там тоже мужской... По-польски... Первый назначает встречу... Нет, не встречу - сбор... На Ново-Басманной... У дома Варваринского акционерного общества.