Дома в деревне были расположены довольно хаотически. Странная дикость чувствовалась в каждой хижине, в каждом камне, в каждом проявлении жизни этих людей. Было неясно: то ли это люди постепенно адаптировались к такой мрачной атмосфере, то ли все вокруг стало отражением черных и диких душ местных жителей. Деревня была неухоженной, неуютной, убогой. Здесь присутствовали лишь самые примитивные признаки существования человеческого сообщества: семьи жили обособленно (но отнюдь не люди и домашние животные!); жители сообща пользовались очагами; у них были общая территория проживания, общий для всех лес, не только таящий в себе всяческие опасности, но и являющийся источником пропитания.
Энно Ги и его товарищи осторожно шли по главной улице, пересекавшей деревушку вдоль.
Молодому священнику прежде всего бросилось в глаза то, что значительная часть хижин были полуразваленными. Население, по-видимому, постепенно вымирало. Домов, все еще пригодных для проживания, было мало, и они стояли далеко друг от друга. На каждой крыше можно было увидеть одно, два, а то и три отверстия, предназначенных для перемещения душ умерших… Энно Ги сосчитал хижины, в которых еще жили люди. Предположения Шюке оказались правильными: в деревне оказалось четырнадцать жилых домов, то есть жителей насчитывалось примерно двадцать пять человек. Предметы, брошенные на порогах некоторых хижин, позволяли судить о роде занятий их хозяев: в этих домах жили охотник, кожевник, дровосек, кузнец, прачка и так далее.
Марди-Гра, шедший вслед за кюре, теперь тянул свою повозку лишь одной рукой. В другой он держал — на всякий случай — длинный тесак. Великан решил, что не помешает быть начеку.
Юному Флори всюду мерещились какие-то чудовищные лица и силуэты: сучок на бревне казался чьим-то настороженным глазом, тени деревьев на снегу походили на выползающих из-под земли призраков, деревянные двери скрипели, как будто их открывали приведения. Даже звук его собственных шагов казался зловещим и заставлял мальчика все время оглядываться.
В конце главной улицы, на противоположном краю деревни, в окружении полуразвалившихся домов виднелось здание, бревенчатые стены которого были сильно подгнившими, а каменная кладка покрылась мхом. От фундамента до крыши оно было покрыто остатками вьющихся растений. Похоже, когда-то это строение было церковью.
Энно Ги уже встречал подобные здания, когда путешествовал в годы своей студенческой юности. Этот незатейливый архитектурный стиль был очень распространен в течение многих столетий и отличался классическими формами. Это было маленькое культовое сооружение, какие обычно строят в захолустьях. Оно больше походило на языческий храм, чем на христианскую церковь. Сооруженное в основном из дерева, глины и соломы, к тому же совсем невысокое, здание имело архитектурные детали и пропорции, свойственные большим храмам, только как бы в уменьшенном масштабе: его сводчатый вход был увенчан фронтоном, округлые выступы имитировали апсиды, гравюры по дереву заменяли витражи, а надстройка на крыше изображала колокольню.
Марди-Гра и Флори то и дело озирались по сторонам. Тишина, царившая в деревне и в окружающем ее лесу, казалась все более странной. Поверхность болота, находившегося за деревней, была нетронутой: никто из жителей не скрылся в том направлении.
— Они должны быть где-то недалеко, — предположил Марди-Гра. — Будет нетрудно выманить их сюда.
— Мы не станем так поступать, — сказал Энно Ги. — Пусть они сами придут к нам. А у нас в данный момент есть другие дела.
Он подошел к входу в церковь и хотел было с силой налечь плечом на дверь, но она открылась без каких-либо усилий. Кюре вошел внутрь. То, что он там увидел, сильно удивило его.
Церковь была превращена в продовольственный склад, в котором жители хранили съестные припасы, заготовленные на зиму. Кровля была еще в довольно хорошем состоянии, благодаря чему неф — хоть и лишенный связи с Господом — являлся, по-видимому, лучшим помещением в деревне. Энно Ги вспомнил рассказ Премьерфе о том, что, наблюдая за деревней, он видел, как ее жители частенько заходили в церковь… Кюре теперь знал причину этого.
Битый час Энно Ги, Марди-Гра и Флори вытаскивали из церкви пучки высушенных съедобных растений и куски копченых туш и складывали их в соседнюю полуразвалившуюся, без окон без дверей, хижину.
Как только в церкви стало пусто, Энно Ги попросил Марди-Гра затащить в нее их маленькую повозку.
— Пока мы обоснуемся здесь, под этой крышей, — сказал кюре. — Все равно церковь сейчас — словно пустая скорлупка. Мы должны вернуть ей священные атрибуты. Мы покинем это здание только тогда, когда сюда вернется Христос.
От религиозных символов практически ничего не осталось. Кое-где еще угадывались устроенные в стенах ниши, был виден выступ для алтаря, обозначалось место для скамеек, сохранился большой крест. Но все это пребывало в ужаснейшем состоянии. Более-менее хорошо сохранился лишь выложенный плоскими камнями пол.
Энно Ги взял тесак Марди-Гра и подошел к тому месту, где раньше, по-видимому, находился алтарь. Лезвием тесака священник начертил на плоском пыльном камне небольшой круг, в который едва бы поместились поставленные вместе ступни человека. Затем он сдул пыль с этого круга и произнес небольшую молитву, бросив при этом на камень несколько капель святой воды. Выпрямившись, кюре сказал:
— Ну вот. В данный момент это и есть церковь деревни Эртелу!
Он показал на маленький круг.
— Наша задача состоит в том, чтобы расширить этот круг. Чтобы церковью стало все это здание. После этого — и только после этого — мы постараемся сделать все, чтобы круг духовности охватил всю деревню. Однако не будем забегать вперед. В первую очередь нам нужно восстановить храм Господень.
Флори и Марди-Гра потратили остаток дня на то, чтобы обустроить свое новое жилище. Им давненько уже не приходилось ночевать, имея крышу над головой.
Энно Ги тем временем, выйдя из деревни, направился в лес. Он по-прежнему был одет лишь в свою простенькую рясу. В лесу он начал сдирать со стволов деревьев большие куски коры, выбирая те, что были потолще и подходящего цвета. При этом он каждый раз собирал лезвием тесака проступающие капельки сока и, попробовав на язык, стряхивал их на полотняную тряпку.
Затем священник вернулся в деревню и зашел в заброшенную хижину, где теперь хранились перенесенные из церкви съестные припасы деревни. Там он разыскал сосуд из обожженной глины, в котором находился животный жир.
Возвратившись в церковь, кюре некоторое время усердно перемешивал вязкий животный жир с древесным соком. Затем он снял с себя подпоясывающую веревку и вырвал из нее несколько длинных волокон.
К наступлению сумерек Энно Ги наконец-то завершил свою работу. Из двух сложенных вместе кусков коры, в которых им были сделаны продолговатые желобки, он достал длинный цилиндрический предмет грязно-белого цвета. У Марди-Гра и Флори от удивления глаза на лоб полезли: из обыкновенного животного жира, древесного сока и веревочных волоконцев кюре сумел изготовить самую что ни на есть настоящую свечу!
Священник поставил ее в центре нацарапанного им на камне мистического круга. Затем при помощи кресала и обычного камня он выбил искру и зажег свечу. Вспыхнуло мерцающее пламя, а пространство вокруг свечи стало заполняться густым черным дымом. По стенам церкви побежали красноватые отблески.
Дело было сделано. Господь вернулся в Эртелу.
* * *
Наступил вечер, а жители деревни по-прежнему не появлялись.
Марди-Гра проделал в одной из стен церкви отверстие, в которое можно было вставить ручку сковородки. Все трое поужинали тем, что у них оставалось из продуктов, даже не коснувшись съестных запасов деревни. Энно Ги принял твердое решение не трогать эти запасы. Поев, священник первым лег спать и беззаботно заснул буквально через несколько минут.
Марди-Гра спокойно занял место у входа в церковь: ему предстояло дежурить, охраняя своих товарищей.
И только Флори испытывал сильное беспокойство и все никак не мог заснуть из-за мрачных предчувствий. Поворочавшись в постели и окончательно изнервничавшись, он поднялся и вытащил из повозки одну из привезенных им книг в переплете из кожи ягненка. Книга называлась «Роман того времени» и представляла собой своего рода хронику ордена тамплиеров. Прочитав несколько страниц, мальчик перенесся из мира теней этого жуткого прихода в удивительный мир одухотворенных паломников и бесстрашных героев. Увлеченный книгой, он совершенно забыл о своем страхе и потребности во сне. Наступило утро, а он все еще пребывал в плену сюжета, лихо закрученного автором романа. Действие в этом произведении происходило далеко — ох как далеко! — от епархии Драгуан и деревни Эртелу с ее странными жителями.
3
В Морвилье — вотчине семьи Гран-Селье — Эймар, сын Энгеррана, сидел взаперти в подвале одного из подсобных помещений замка. Здание, где находился подвал, стояло в стороне от других построек, посреди парка. Эймара держали в подвале уже больше месяца. Он круглые сутки сидел в темноте. Никто не приходил его навестить, и лишь в установленное время ему приносили еду. Отец создал ему такие же условия заточения, какие когда-то пришлось вынести и ему. Тогда он попал в плен к бею мусульманского города Дамиетта. Десять вооруженных людей дежурили у этой импровизированной тюрьмы, куда Энгерран заточил сына.
Однако этим утром — первый раз за все время заточения — дверь в темницу отворилась в неурочное время — не тогда, когда обычно приносили еду.
В проеме двери появился Фабр, управляющий имением Энгеррана. Из помещения в ноздри Фабру ударил гнусный запах, издаваемый давно не мытым человеческим телом, и управляющий невольно поднес платок к носу.
— Эймар, — позвал он. — Тебя зовет твоя мать.
Аббат ордена братьев Порога, теперь выглядевший как настоящий оборванец, с трудом поднялся. Его одежда была засаленной и мятой. Волосы отросли до плеч, а лицо и кисти были такими грязными, словно их вымазали в торфе. Подошедший охранник при помощи кувалды разъединил цепь, которой был прикован Эймар. Затем люди Фабра вывели юношу в парк и стащили с него одежду, несмотря на то что стояла зима и повсюду лежал снег.
— Помойся, — сказал управляющий. — Негоже тебе появляться перед матерью в таком виде.
Люди Фабра дали ему щетку из конского волоса и стали поливать его ледяной водой из ведер.
Затем на него надели власяницу и рясу из плотной материи и на скорую руку побрили. Теперь Эймар снова стал более-менее похож на священника (правда, формально он по-прежнему считался аббатом!). В ходе всех этих приготовлений юноша вел себя вызывающе: он не произнес ни слова, пару раз плюнул в лица своим стражникам, а еще то и дело грубо отталкивал их…
Через некоторое время Эймара привели в библиотеку его отца, расположенную в главном здании замка. Там его уже ждала мать, сидя в обитом узорчатой тканью кресле у камина. Над очагом был установлен навес, украшенный французскими монетами — экю.