Пока шли переговоры в Брест-Литовске, от России отделились и провозгласили независимость Литва, Латвия, Эстония, Польша, Галиция, Украина. После этого в России ещё два года шла гражданская война. И Россия выстояла, экспериментируя на своих гражданах, как на стаде обыкновенных баранов, которые знают, что их шкуры пойдут на шубы, а мясо на шашлыки.
Большевики как никто грабили свою страну, а народ безмолвствовал. Так этому народу и надо. В России всё покрыто тайной, зато весь мир с подачи «Нью-Йорк Таймс» знал, что в 1921 году на иностранные счета поступило: От Троцкого – 11 млн. долларов в банки США и 90 млн. швейц. франков в Швейцарский банк; от Зиновьева – 80 млн. швейц. франков в Швейцарский банк; от Урицкого – 85 млн. швейц. франков в Швейцарский банк; от Дзержинского – 80 млн. швейц. франков; от Ганецкого (казначей РСДРП Фюрстенберг Я. С.) – 60 млн. швейц. франков и 10 млн. долларов США; от Ленина – 75 млн. швейц. франков. Можно сказать, что это газетная «утка». Можно, но ни один банк не выступил с опровержением, никто даже слова не сказал, чтобы разуверить читателей в том, что это неправда. Что бы вы сделали с такими людьми, коллега Казен? А ведь не они одни только грабили Россию.
– Была бы моя власть, я бы знал, что с ними сделать, – сказал я.
– Вот и Сталин думал точно так же, – сказал Мюллер. – Он устроил в России ночь длинных ножей. Только ночь эта растянулась и не закончилась до сих пор. Сталин собрал всю Россию, и будет держать её в руке, пока не умрёт. А после него на Россию налетит новая свора большевиков и будет её грабить и грабить, как и некоторые наши правоверные наци.
До июня этого года мы были близнецами с Россией, и было непонятно, кто оригинал, а кто отражение в зеркале, кто Курт, а кто Трук. Но с июня Сталин стал нас переигрывать, как жертва нашего нападения. И мы, в конце концов, получим по заслугам, а он будет пушистенький с нашими методами управления государством и подконтрольными территориями.
Мюллер задумался. Сидел молча и я.
– Кстати, коллега Казен, – сказал в своей непринуждённой манере Мюллер, – вы не знаете, зачем я всё это рассказывал вам?
– Я могу только догадываться, бригадефюрер, – сказал я, – но не вполне уверен, что разгадал ваш ход мыслей.
– Всё вы знаете, коллега Казен, – улыбнулся с прищуром мой шеф. – Вы знаете, что любое неосторожное слово о наших с вами приключениях может стать частью вашей надгробной надписи. На карту поставлено практически всё и ответ за ставку не меньше, чем сама жизнь. Вы меня поняли?
– Так точно, бригадефюрер, – по-военному ответил я.
– Вот вам и образец вербовочной беседы, коллега Казен, – засмеялся Мюллер, – учитесь, пока я жив. Как выйду на пенсию, так сразу сяду писать мемуары, типа «Дневники папаши Мюллера» или «Вербовочные беседы» в качестве учебного пособия для юных гестаповцев. Готовьте машину, едем домой, уверен, что меня ждёт хороший новогодний подарок.
Глава 24
В отношении подарка Мюллер оказался прав. Указом фюрера ему было присвоено звание группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции.
Зима и весна на российско-германском фронте прошли относительно тихо и спокойно. Моя информация о направлениях главных ударов и ловушек для советских войск была рассмотрена, только вот реакция была совершенно мне не понятна. Я сижу и читаю донесение агента с приказом Сталина от 1 мая 1942 года за №130.
Приказ Сталина:
Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев.
И этот приказ подписал автор статьи «Головокружение от успехов» в газете «Правда» за 1930 год. История не учит, история наказывает. И крупные деятели, взявшиеся переделывать историю, всегда наступают на те же грабли, что и их предшественники.
Любой солдат в русской армии мог сказать:
– Война шла хорошо, пока в неё не вмещался ЦК ВКП (большевиков).
Так и любой немецкий солдат мог тоже сказать:
– Война шла хорошо, пока в неё не вмешалась НСДАП.
Как только появляются партайгеноссе, так сразу начинается низвержение авторитетов, и военная стратегия заменяется генеральной линией. Немцам было хорошо, у них не было Членов Военных советов, комиссаров, сующих нос во все дела и не отвечающих ни за что.
Снятый с должности генерал фон Бок оказался востребованным. Внезапно умер генерал Райхенау, командующий группой армий «Юг» и на его место назначили несостоявшегося Наполеона Вермахта – фон Бока. Новый командующий сразу начал с разработки плана операции «Фредерикус» по окружению советской группировки в районе города Харькова на Барвенковском направлении в середине мая.
Но русские опередили фон Бока и первыми начали наступления, имея значительные успехи и прорвав фронт на глубину до 65 километров. Первая танковая армия фон Клейста ударила во фланг наступающим советским войскам и отрезала им пути отхода назад, а передовые части фон Бока остановили русское наступление, создав котёл площадью примерно в пятнадцать квадратных километров, где были заперты примерно триста тысяч советских солдат офицеров. Часть войск вырвалась из окружения, неся огромнейшие потери, а двести тысяч попали в плен.
Всё шло по тому сценарию, о котором говорил дед Сашка. У фон Бока вырвали инициативу из рук, разделив группу армий на группу «А» для наступления на Кавказ и группу «Б» для наступления на Сталинград. Возмущению фон Бока не было предела, что и предопределило его дальнейшую судьбу в отставке.
Мюллер иногда наведывался к деду Сашке один. О чём они там разговаривали, я в подробности не вдавался. Конечно, дед Сашка расскажет всё, а потом по доброте душевной подставит и меня, сам того не желая, а с Мюллером шутки плохи.
В середине августа 1942 года я получил по радио сообщение:
Фреду. Срочно. Получите и передайте сообщение. Мария.
Понятно, нужно ждать сигнала Миронова и выходить к нему на встречу.
Через три дня в условленном месте я увидел сигнал и уже вечером ждал прихода полковника.
– Привет, – сказал Миронов, – обрадовать тебя ничем не могу и сам не жду от тебя радостных новостей. Положение на фронте хуже не придумаешь. Нам с тобой выговор за то, что не разведали, в чем заключается ловушка в районе Барвенкова. Сил нужно было больше накопить, а потом идти в наступление. Фон Бок, старая лиса, использовал старый казачий приём, откатиться назад, увлекая за собой противника, а в это время ватага из засады перекрывает противнику путь к отступлению, вот тут-то и начинается настоящая сеча. А ведь всё это происходит на землях Всевеликого войска Донского, чёрт подери. Сколько же на шишках учиться будут?
– Мне сдаётся, что Сам не извлёк выводов из поражений первого года войны, – сказал я. – Снова руководство войсками на уровне лозунгов и криков «запорю!». Один приказ 227 что стоит. Что за срочность встречи?
– Письмо от самой высшей инстанции СССР в самую высшую инстанцию Германии. И предать лично в руки, – сказал Миронов и достал пакет с красной печатью и оттиском в виде латинской буквы S.
– А ты поконкретнее сказать не можешь, от кого и к кому? – спросил я.
– А ты сам догадаться не можешь? – усмехнулся товарищ Голомб.
– Мне догадываться не положено. Мне нужно точно знать, от кого и кому, потому что передай я это письмо не тому лицу, которому оно адресовано, то последствия простой нахлобучкой не ограничатся, – сказал я с некоторой долей раздражения. – В Москве считают, что они самые главные везде и все у них на посылках работают.
– Мне тоже не сказали, от кого письмо и кому его передать, – вдруг заволновался Миронов. – Я не думаю, что Берия начнёт переписку с Гиммлером и пригласит его на шашлыки куда-нибудь на берег Чёрного моря.
– Хорошо, я буду передавать письмо через Мюллера, но учти, что за мной сразу же будет установлена слежка для выяснения личности курьера, поэтому сообщи в Центр, что сигналом для передачи ответа будет объявление с поздравлением фрау Марты, отмечающей столетний юбилей. Название улицы будет названием станции метро, номер дома – дата, номер квартиры – время. Ко мне пока не появляться, пока я сам не дам сигнал в условленном месте.
Снова я оказался в своей стихии. Снова пошла переписка между руководителями воющих держав. Правда, неизвестно, как к этому отнесётся товарищ Гитлер, но как отнесётся товарищ Сталин к тем, кто являлся передаточными звеньями этой цепи, я знал наверняка.
Глава 25
Через час после окончания встречи я уже звонил Мюллеру и договаривался о срочной встрече с ним. В данной ситуации любое промедление смерти подобно.
– Что случилось, дорогой коллега Казен, – спросил меня Мюллер, стоя в дверях в домашнем халате и в тапочках. Он совсем недавно пришёл с работы. Поужинал простой едой, так как не снабжался из распределителей для номенклатуры и хотел пораньше лечь спать. – Проходите, на пороге дела не решаются, если они действительно важные.
Мы прошли в его кабинет.
– Выкладывайте, – приказал шеф.
– Группенфюрер, сработала эстафета, – сказал я.
– Какая эстафета, – не понял Мюллер.
– Эстафета передачи конфиденциальных сообщений между руководителями государств, шеф, – сказал я.
– И…, – Мюллер предложил мне продолжить мне сообщение.
– Вот конфиденциальное письмо от Сталина фюреру, – сказал я и подал ему конверт.
– А почему это письмо передали вам, коллега Казен, – со мною уже разговаривал всесильный начальник гестапо.
– Потому что я с 1914 года являюсь звеном этой цепи, о чем есть отметка в моём личном деле группенфюрер, – доложил я.
– Да, да, я помню, – сказал шеф, – но я думал, что эта цепочка порвалась с уничтожением монархий в Германии, Австрии, России. А она, оказывается, действует. И кому вы сможете передать конфиденциальное сообщение?
– Любому главе государства Европы, – сказал я.
– Это хорошо, – Мюллер в задумчивости провёл рукой по голове, поглаживая свои волосы стриженые под бокс. – А что с этим письмом прикажете делать?
– Не моё дело давать вам советы, группенфюрер, – сказал я, – но вспомните, что говорил старик в отношении фотографий.
– Кого вы конкретно имеете в виду, коллега Казен? – спросил меня Мюллер.
– Я имею в виду рейхсляйтера, – сказал я.
– Вы подтвердили моё мнение, коллега Казен, – сказал Мюллер. – Вы на машине? Ждите меня внизу. Я сейчас созвонюсь и выйду.
Через пятнадцать минут мы уже мчались в сторону партийной канцелярии. Была ночь, а Борман ещё не уходил с работы.
– Сворачивайте налево, – шепнул мне Мюллер.
Я припарковался на стоянке для четырёх автомобилей. Конечно, на эту стоянку могли припарковаться только четыре «фольксвагена» или два «майбаха».
Мы подошли к неприметной калитке, и шеф нажал кнопку звонка. Что-то щёлкнуло в динамике рядом с кнопкой. Мюллер назвал свою фамилию. Дверь открылась.
– Группенфюрер, – сказал я, – вас все знают, и вы везде вхожи.
– Не обольщайтесь, – бросил мне шеф, – партия – это СС, СС – это партия, и все они в ведении гестапо. Меня с удовольствием бы растерзали на тысячу частей и уничтожили все досье, которые хранятся у нас, но, пока они это не могут сделать, они вынуждены терпеть меня.