Ты бы мне проиграл по-джентльменски, благородно. А так придется отнимать. – Англичанин вцепился в шкуру, начал ее стаскивать с Витькиных плеч. И, видимо, стащил бы, как Витька ни отбивался, – милорд был жилистый. Но тут Витька заметил медную сковородку, она лежала возле камина. Витька схватил ее и замахнулся.
Англичанин вздрогнул всем сухопарым телом, отпрянул от Витьки, спрятал руки за спиной.
– Неблагородно, – сказал он. – Я ость милорд.
– А в вашей стране, – спросила девчонка Витьку, – разве не нужно сражаться за короля?
– У нас нет короля. У нас людей уважают. И не набрасываются. У нас за такие дела срок могут дать.
– Как это нет короля? – с недоумением спросила девчонка. – А кто же у вас правит? Герцог?
– Народ правит.
– О-о… – рот девчонки стал похож на бублик.
– Как то есть народ? – спросил англичанин.
– Очень просто. Народная власть.
Англичанин долго смотрел на Витьку, соображая, что значат такие его слова, как их расценивать, и вдруг захохотал.
– Народная власть! Самый остроумный шутка за всю мою жизнь. Очень вери вел. – Он придвинулся к Витьке. – Вы юморист. Сыграем благородно, а? – Он опять принялся гладить Витькину махайродовую шкуру. – Ставлю двадцать пистолей. Большие деньги!
Из погреба, размахивая обнаженной шпагой, с недопитой бутылкой выскочил де Гик.
– Убью!
Англичанин отпрянул от Витьки.
– Ты что там жаришь, яичницу или быка? – кричал де Гик.
– Сейчас! Плиту же надо было растопить! Дрова сырые!
– Ну, ты будешь болтаться над своей плитой. Подкинь соломы или табуретку.
– Сейчас. Вам, чтоб поесть, и дом спалить не жалко.
– Молчать, карга! – Де Гик допил содержимое бутылки и ворча стал спускаться в погреб.
Англичанин сидел с безучастным видом. Девчонка тоже вела себя так, словно никаких криков вокруг, никаких оскорблений.
«Да что они тут с ума все посходили или привыкли к такому безобразию? Наверно, задубели», – подумал Витька.
Девчонка с подозрительной заботливостью поправила Витькин воротник, стряхнула с его куртки пыль столетий и с волос тоже. И, заглянув ему в глаза, спросила ласково:
– Если у вас народ правит, так почему же вы не хотите сражаться за свой народ? Может быть, ваш народ правит несправедливо?
Витька побледнел.
– Ты что! Кто тебе сказал, что я не хочу сражаться за свой народ? Ты это брось. За свой народ я до последней капли крови!
Из кухни мелкими шажками выбежала служанка с громадной сковородкой. Англичанин поднялся, вдыхая аромат и жар. С улицы вошел черный гвардеец, повел носом и тоже устремился за служанкой.
– Их светлость будет сражаться за нашего короля, – сказала девчонка. – Хоть и не прочь за свой народ сражаться тоже. Чего-то я не понимаю. Мудрено очень.
– Чего тут понимать, – служанка постучала ногой в дверь погреба. – Господа неразборчивы. Их преданность зависит от монеты. Откуда у народа деньги, если все деньги у королей.
– При чем тут деньги?! – возмутился Витька. – Говорите глупости и не знаете. Вам бы только деньги.
– А вам? – спросила служанка. – Эй, господин де Гик, яичница!
За ее спиной стояли англичанин и черный гвардеец. Вытягивали шеи. На этих шеях дрожали и двигались вверх-вниз взволнованные кадыки.
– Повешу, – шептал англичанин сладким голосом.
– Повешу, – мечтательно вторил ему гвардеец. – Видит бог, повешу. Ему яичница, а нам? – Он почесал уколотое шпагой место.
Дверь погреба отворилась.
– Наконец-то. Волшебный аромат. Давно не ел горячего. Мое почтенье, господа. – Де Гик схватил сковородку и, захохотав, скрылся в погребе. И оттуда, приглушенный железной дверью, донесся его вопль: – И шкварки! За шкварки я прощу любую ведьму и возьму ее себе в святые…
Гвардеец и англичанин наступали на служанку.
Они наступали в сапогах из бычьей кожи, в перчатках из кожи оленьей, в сукне и в бархате. При шпагах. Она повизгивала и пятилась.
– Супу! – заорал вдруг Витька свирепым, полным благородства голосом. Грохнул кулаком по столу. – Горохового супу с луком!
– Несу!
Витька расставил ноги, упер руки в столешницу, уселся, как подобает рыцарю и мушкетеру.
Вошла служанка с супом. Суп дымился в миске, распространял вокруг запах жареного лука и грудинки. Витька крякнул, предвкушая удовольствие. Но… англичанин протянул руку к миске. Гвардеец ударил его по руке, и миска оказалась перед слугой божьим.
– Вам не подобает, милорд, хлебать плебейскую еду. У нас такой похлебкой кормят слуг.
– А вам? – краснея и надуваясь, спросил англичанин.
– А я слуга господен, мне можно.
– Вы не имеете права, – сказал Витька, совершенно ошеломленный подобной быстротой действий.
– Имею, имею, – успокоил его гвардеец. – Бог дает человеку одно только право – родиться на свет божий.
– Не только родиться, – возразил Витька запальчиво.
Черный гвардеец посмотрел на него одобрительно.
– Правильно, мой мальчик. Не только родиться, но и умереть. Все остальные права бог дает святой церкви и королю. Люблю образованных детей. В наше время дети не были такими образованными. Некультурные были дети.
Служанка головой покачала.
– Эх, вояка, – сказала она. – Как же ты, сударь, будешь сражаться за короля, если за свой суп постоять не умеешь.
– А ты не разглагольствуй! – прикрикнул на нее гвардеец. – Повешу!.. Вот поем и повешу. – Он откусил пшеничного хлеба, отхлебнул супа.
– А помолиться-то, святой отец, помолиться перед трапезой забыли? – ехидно заметил англичанин. – Нехорошо, святой отец.
Гвардеец поспешно встал, сложил руки домиком и, воздев глаза к небу, забормотал:
– Спасибо господу богу нашему, что не оставляет слуг своих голодными. Аминь. – А когда он сел, миски перед ним не было. Англичанин уже хлебал из нее и чавкал.
– Плебейская еда, милорд, – сказал гвардеец растерянно. – Это для слуг.
– Очень вери вел. Хозяин должен знать, что ест слуга.
– Врете вы! – вдруг ни с того ни с сего крикнул Витька. Девчонка даже вздрогнула от неожиданности.
– Ты о чем, мой мальчик? – спросил гвардеец, не отводя от англичанина глаз.
– Насчет права врете. Право дает людям конституция.
– Это ваша королева, что ли? Так она нам не указ. А какие же она, сын мой, дала права тебе?
– Первое! – выкрикнул Витька. – Свобода! Равенство! Братство!
Англичанин поперхнулся супом. Выкатил на Витьку блеклые глаза.
– Вот, вот, – гвардеец ткнул в англичанина пальцем: – Вместо того, чтобы лишать служителя господня пищи, вы бы, милорд, послушали, что наша молодежь болтает. Это из Англии мода.
– Нет, это из Франции, – англичанин поднялся.
– Из Англии!
– Из Франции!
– Второе! – Витька руку выставил вперед, как оратор-трибун. – Право на труд!
– Пожалуйста, трудитесь, – отмахнулся от него гвардеец. – Бог любит тружеников… Из Англии веяния.
– Из Франции!
Гвардеец и англичанин, толкаясь плечами, пошли вокруг стола.
– Вы, сударь, лжете.
– Это вы лжете, милорд. Это у англичан повадка лгать…
Витька ухватил одного из них за камзол.
– Не путайте. Право на труд – это… Короче, кто не работает, тот не ест.
– Боже милостивый! – Глаза у служанки открылись в пол-лица. – Эй, господин де Гик, вы слышите, кто не работает, тот и не ест. А вы сожрали все колбасы!
Девчонка, глядевшая на Витьку со страхом, дернула служанку за рукав. Служанка поспешно прикрыла рот фартуком.
Витька подвинул миску с супом к себе, а в супе плавали грудинка и жареный лук янтарного цвета.