Шарик и Торик
Коля и Витя были хорошими ребятами. Они прилежно учились, весело отдыхали. Мальчики очень любили охоту.
Охотиться с ружьями им было ещё рановато, да и не под силу. Но ведь на охоту можно ходить и без ружья: силки, петли, ловушки, капканчики... Мало ли всяких охотничьих хитростей знают уральские мальчики! Такие тугие луки натягивают да такие точные стрелы мастерят, что даже можно охотиться на белок. Ну, а если у охотника есть собака, тогда и голыми руками можно добыть зверька или птицу.
Уж кто-кто, а Коля и Витя знают, как хорошо охотиться с собакой. Поэтому-то они и решили обзавестись щенками.
Коле отец достал очень красивого щенка — стройного, подвижного. И не просто щенка, а с родословной, в которой назывались по именам все его предки: дедушки, бабушки. И у всех у них были золотые и серебряные медали, полученные на собачьих выставках. В этой же родословной было напечатано крупными буквами имя щенка: «ТОРИ».
Дорого заплатил Колин отец за породистого щенка. Стоил он этого. Да и Коля заслуживал такого подарка. Учился он хотя и не на круглые пятёрки, но троек тоже не получал. Да и потом, собака не для баловства покупалась, а для дела — для охоты.
И у Вити появился щенок. Без родословной. Конечно, у него была какая-то родословная, но её никто не знал, поэтому даже не могли назвать породы щенка. Щенок получил простое, незатейливое собачье имя: «Шарик».
Вите немножечко было обидно, что Шарик — никто. Неизвестный щенок. Зато он ничего не стоил, его просто отдали даром, потому что у Вити была большая семья и его отцу труднее было купить дорогую собаку. Но отец, чтобы ободрить Витю, сказал:
— И даровые щенки хорошими собаками могут вырасти, если этого захотят их хозяева.
Витя, конечно, очень хотел, чтобы Шарик вырос хорошей собакой. И Шарик рос. Рос и с каждым месяцем становился смешнее. Неуклюжее. И все над ним посмеивались, давали ему обидные прозвища. Называли его «Пучеглазиком», «Пучешариком», «Пустолайчиком» и даже просто-напросто тупой собачонкой.
А Тори рос красавцем, общим любимцем. Приятно было Коле пройтись по рабочему посёлку с такой собакой. Все называли щенка ласково: «Торик». Школьники угощали Торика печеньем, сахаром и сулили ему славу знаменитого охотника.
Дома Торик жил в холе. Он спал на ватной подстилочке. Сёстры Коли мыли щенка в тёплой воде, мылили хорошим мылом, вытирали специально купленным для него махровым, пушистым полотенцем, затем расчёсывали. От этого мягкая шерсть собаки становилась ещё шелковистее и ещё блестящее.
Такого ухода, разумеется, и вполовину не видел Шарик, спавший в холодных сенцах и получавший довольно простую пищу.
Любил ли его Витя?
Пожалуй, не очень. Витя жалел его. Жалел за всё: и за малый рост, и за жёсткую, кудлатую шерсть непонятной окраски, и за короткие уши, которые нельзя было назвать ни стоячими, ни висячими. Жалел и за выпученные глаза, жалел и за хвост.
Хвост был у Шарика крючком. А разве с такими хвостами бывают охотничьи собаки? Но ведь не прогонять же за это Шарика на улицу! Это не по-пионерски. Нужно было мириться и давать собаке необходимое собачье воспитание, заниматься с нею, приучать её к охотничьему делу. И Витя отдавал ей немало времени.
Коля и Витя теперь виделись редко. Нельзя сказать, что их поссорили собаки, но всё же водить на прогулку пучеглазого, косолапого Шарика рядом с таким осанистым Ториком стало неудобно. Шарик, идя с Ториком, выглядел ещё смешнее и страшнее. Даже у хороших, доброжелательных людей, видевших Шарика и Торика вместе, появлялась улыбка, и это причиняло страдания Вите. И, чего скрывать, он даже как-то раз всплакнул, обнимая Шарика:
— Ну зачем ты, Шарик, зачем ты становишься всё хуже и хуже? Даже новый кожаный ошейник не украшает тебя!
А Шарик в ответ на это поскуливал, лизал Витину руку, смотрел умильно и преданно в глаза своему хозяину и будто старался скрасить какой-то собачьей улыбкой свою удивительно некрасивую морду и от этого становился ещё некрасивее...
— Ничего, Витька, ничего! — ободрял отец сына. — Терпи! Поближе держись к своему школьному товарищу. Подле его Торика и твой Пучеглазик на охоте поднатаскается. Привыкнет.
— Это верно, — утешал себя Витя. — Торик научит охотиться моего Шарика.
Друзья стали встречаться чаще.
И вот пришло время первой охоты с молодыми собаками. Ребята вышли до света. Подойдя к лесу, они пустили собак.
Торик, освободившийся от поводка, показал такую резвость, что можно было забыть об охоте, любуясь его грациозными прыжками, кувырканиями, восторженным лаем. А Шарик, отпущенный на свободу, побежал как-то боком, опустив низко морду, будто он был близорук и рассматривал землю, тычась в неё носом.
Вскоре Торик вспугнул какую-то большую птицу. Может быть, это был тетерев. Птица с шумом взвилась и скрылась в лесу. Торик шарахнулся в сторону и залаял на дерево.
— Вот видишь, — сказал Коля, — уже нашёл дичь! Пойдём дальше.
Дальше была встреча с зайцем. Заяц бежал на Торика, а Торик и не заметил его.
— Что же ты, Торик? — крикнул Коля. — Ату его!
Тут Торик поджал хвост и в испуге кинулся прочь. Коля смутился, а Витя ободрил его:
— Это ничего. Он ещё молоденький. Первый раз в лесу.
— Да, конечно, конечно, — согласился Коля и, оглянувшись на треск в кустах, увидел Шарика.
В зубах Шарика был заяц. Живой.
Когда зайца отобрали у Шарика и положили в мешок, стали искать Торика. Вскоре его нашли, дрожащего, под елью.
Это была первая охота.
Вторая охота оказалась ещё интереснее. Шарик отыскал нору с лисятами. Торик отказался подойти к норе. Коля волочил его за ошейник, а он, упираясь лапами, всячески старался вырваться. И, вырвавшись, убежал. Убежал домой, на мягкую подстилочку, где он стал выскуливать у сестёр Коли еду. И те угостили своего любимца коржиками. А Лида, младшая Колина сестра, поделилась с милым Ториком своей конфеткой.
Лисята были подарены юннатам. Шарик стал известен не только в школе — о нём поговаривали и взрослые охотники. Хвалил Шарика даже токарь-карусельщик Иван Сергеевич Кожевников. Это был знаменитый охотник. Он первый назвал Шарика красавцем.
И в самом деле, с Шариком произошло что-то невероятное. Его морда, оставаясь той же, вдруг стала выглядеть красивее. Про выпученные глаза Шарика один старик охотник так и сказал:
— Глазастый пёс! Всё ему видеть хочется, даже глаза у него выскочить норовят.
Новые успехи Шарика приносили ему новую славу. После первых заморозков Шарик выследил и добыл выдру. Коля махнул рукой на своего Торика и отдал его сёстрам.
Вскоре Торика потребовали на собачью выставку. Туда свозили породистых собак со всей области. Торик там получил золотую медаль — за рост, за вес, за ширину груди, за цвет шерсти, за длину ушей и лап, за удивительную красоту сложения, равного которому не знали даже опытные, образованные собаководы.
А Шарик за это время добыл ещё одну выдру и разведал две лисьи норы. С ним теперь и охотились два неразлучных друга — Коля и Витя.
Коля был убеждён, что Шарик принадлежит к какой-то неизвестной собаководам, но очень знаменитой породе собак. А Витя не думал так, потому что он знал, каких трудов ему стоило обучить охоте простую собаку с простой уральской кличкой «Шарик».
Торика купили на выставке за большие деньги, а затем увезли в питомник, в Москву. Вскоре, наверное, появятся прекрасные щенки. И, наверное, они станут отличными охотниками, если их будут обучать так же прилежно, как это делал Витя. А может быть, из этих щенков вырастут такие же красивые баловни, бездельники, каким остался в памяти ребят уральского рабочего посёлка изнеженный красавец Тори...
Пичугин мост
По пути в школу ребята любили разговаривать о подвигах.
— Хорошо бы, — говорит один, — на пожаре ребёнка спасти!
— Даже самую большую щуку поймать — и то хорошо, — мечтает второй. — Сразу про тебя узнают.
— Лучше всего первым на Луну полететь, — говорит третий. — Тогда уж во всех странах будут знать.
А Сёма Пичугин ни о чём таком не думал. Он рос мальчиком тихим и молчаливым.
Как и все ребята, Сёма любил ходить в школу короткой дорогой через речку Быстрянку. Эта маленькая речка текла в крутых бережках, и перескакивать через неё было очень трудно.
В прошлом году один школьник не доскочил до того берега и сорвался. В больнице даже лежал. А этой зимой две девочки переходили речку по первому льду и оступились. Повымокли. И тоже крику всякого было много.
Ребятам запретили ходить короткой дорогой. А как длинной пойдёшь, когда короткая есть!
Вот и задумал Сёма Пичугин старую ветлу с этого берега на тот уронить. Топор у него был хороший. Дедушкой точеный. И стал он рубить им ветлу.
Нелёгким оказалось это дело. Уж очень была толста ветла. Вдвоём не обхватишь. Только на второй день рухнуло дерево. Рухнуло и легло через речку.
Теперь нужно было обрубить у ветлы ветви. Они путались под ногами и мешали ходить. Но когда обрубил их Сёма, ходить стало ещё труднее. Держаться не за что. Того гляди, упадёшь. Особенно если снег.
Решил Сёма приладить перильца из жердей.
Дед помог.
Хороший мостишко получился. Теперь не только ребята, но и все другие жители стали ходить из села в село короткой дорогой. Чуть кто в обход пойдёт, ему обязательно скажут:
— Да куда ты идёшь за семь вёрст киселя хлебать! Иди прямиком через Пичугин мост.
Так и стали его называть Сёминой фамилией — Пичугин мост. Когда же ветла прогнила и ходить по ней стало опасно, колхоз настоящий мосток перекинул. Из хороших брёвен. А название мосту осталось прежнее — Пичугин.
Вскоре и этот мост заменили. Стали спрямлять[3] шоссейную дорогу. Прошла дорога через речку Быстрянку по той самой короткой тропинке, по которой ребята бегали в школу.
Большой мост возвели. С чугунными перилами. Такому можно было дать громкое название. Бетонный, скажем... Или какое-нибудь ещё. А его все по-старому называют — Пичугин мост. И никому даже в голову не приходит, что этот мост можно назвать как-то по-другому.
Вот оно как в жизни случается.
Беглая малина
В подмосковном пионерском лагере ожидали гостей. Артистов цирка. Готовились с утра. Одни на лужайке сооружали подобие цирковой арены. Другие подметали дорожки. Третьи набирали букеты цветов... Каждому звену находилась работа. И звену Кости Яблочкина тоже нашлось дело. По кулинарной части. Нужно же угостить артистов. И не просто так, а по-настоящему. Поэтому одни решили наловить рыбы для ухи, а другие должны были набрать ягод. Малины. На десерт.
Рыбаки поднялись раньше всех. На зорьке. По случаю приезда таких редких гостей ребятам разрешили нарушить распорядок дня лагеря. Сборщики малины тоже хотели отправиться до восхода солнца, да начальник лагеря сказал:
— Это ещё зачем? Малина не рыба, она и днём «клюёт».
— Да нет, — начали было ребята, — эту малину только утром можно собрать.
Начальник лагеря не обратил на это внимания.
— Хорошо. Не по-вашему, не по-моему. Разрешаю в семь утра.
Настаивать ребята не стали, потому что малина, которую хотели собрать они, была спорной ягодой. Невыясненной. Неизвестно чьей. И рассказывать об этом Косте Яблочкину не хотелось. Начнутся спросы-расспросы и, чего доброго, запретят собирать эту малину. Про неё лагерная повариха Мария Михайловна рассказала очень интересную историю во время Костиного дежурства на кухне.
Неподалёку от пионерского лагеря, в дачном городке, жил Михаил Максимович Потапов. Жил он замкнуто и одиноко. Никто, кроме его сестры, такой же нелюдимой женщины, не хотел жить в его даче. Сыновья и дочери очень редко навещали Потапова, хотя комнат в его большом доме было достаточно и в них могли бы разместиться и дети и внуки. Дача могла бы стать весёлой и шумной, а этого не случилось. Не случилось потому, что людям скучно было жить за высоким забором, где царило безмолвие.
Потапов когда-то занимал видное положение, а потом вышел на пенсию. Ему помогли построиться. Дали большой земельный участок. И он отгородился от всех. Почему так произошло, никто не знает. Говорят, что всё дело было в его характере.
Михаил Максимович вырастил большой хороший сад. Развёл пчёл. Построил теплицу. Выводил редкие растения. Жил на даче почти безвыездно.
Высок потаповский забор, а всё же люди знали о жизни Михаила Максимовича больше, чем он думал. Плотен забор, а всё же щели есть. Ну, а коли есть щели — как от чужих глаз убережёшься! Особенно — от любопытных ребячьих глаз.
За высоким потаповским забором было немало чудес. Во-первых, удивительные растения. Во-вторых, прудик. Небольшой, а рыбный. В-третьих, белки. Этих зверьков у Потапова было штук двадцать. Они жили в больших клетках.
На участке виднелось множество птичьих домиков. И жили в них не только скворцы. Для всякой птицы своё особое жильё. Старик знал, кому и какую нужно построить квартиру. Строил сам.
Водились у Потапова и ежи. Они были тоже ручными, как и белки. На прудике плавали два чёрных, два белых лебедя. И вообще, за зелёным забором было множество разных забав. Белки, лебеди — это ещё что... В большом вольере жили зелёные и голубые попугайчики. По жёлтым песчаным дорожкам разгуливал павлин с павлинихой. И всё это было для одного него, для Михаила Максимовича Потапова.
Злым человеком Михаила Максимовича никто бы не назвал. Жадным тоже. Но всё же он жил сам для себя. Может быть, он был скопидомом? Нет. У него достаточно большая пенсия. Его заслуги очень высоко ценились правительством. Он много сделал для своей страны. И никому не приходило в голову упрекать Михаила Максимовича за его двухэтажный дом и за его громадный участок с богатейшим садом. Он же не наживался на саде. Не продавал выращенных плодов. Они просто осыпались и сгнивали на земле. Конечно, это было тоже нехорошо. Лучше бы отдавать урожай. Хоть бы какая-то была польза. И не только польза, но и добрая слава. Отличные яблоки вызревали в потаповском саду. Сочные груши висели на деревьях. Ну, а уж про вишни, крыжовник, смородину — нечего и говорить. Их коробами не вытаскаешь, на тачках не вывезешь. Но для этого кто-то должен был приходить, снимать плоды, уносить или увозить их... Канительное это дело. За каждым смотри. Один розы, не заметив, вытопчет, другой неосторожно на дерево влезет — ветви поломает. Павлинов нечаянно могут выпустить. Белок напугать. Не оберёшься хлопот. Лучше уж пусть осыпаются яблоки, падают груши, а ягоды съедают птицы. Зато без канители.
Сад между тем разрастался с каждым годом, а Михаил Максимович подсаживал новые растения. И, когда было засажено всё, Михаил Максимович обратил внимание на пустующую полосу, тянущуюся вдоль забора, куда не заглядывало солнце. А какое растение заставишь расти без солнца? Крапива и та к свету тянется.
Однако Михаил Максимович решил во что бы то ни стало засадить и эту тёмную полосу. Он вычитал в какой-то из книг о тенелюбивом сорте малины. Разыскал её, привёз и посадил, а до этого хорошо удобрил землю.
На следующий год малина весело зазеленела, а ещё через год принесла плоды. Михаил Максимович был очень рад, что перехитрил природу и заставил расти малину в тени. Но радость была недолгой. Густо посаженная, обильно удобренная малина дала плохой прирост. Молодых ветвей оказалось куда меньше, чем старых.