А теперь в путь!
Больше никаких наставлений не было, и тем не менее, когда на станции Дзиюгаока все уселись в поезд, дети вели себя на удивление тихо, без шума: не носились по вагонам, а спокойно беседовали друг с другом. И это несмотря на то, что в школе «Томоэ» никогда не говорили, как надо вести себя воспитанным ребятам, что надо ходить строем, скромно помалкивать и не сорить в вагоне и тому подобное. Просто сама атмосфера школы незаметно приучила их к тому, что не следует обижать маленьких и слабых, причинять беспокойство и неприятности старшим, оставлять за собой мусор.
Удивительное дело: всего лишь несколько месяцев назад Тотто-тян мешала всей школе, переговаривалась на уроках с уличными музыкантами, а вот в «Томоэ» с первого же дня смирно сидела за партой и училась прилежно. Одним словом, если б кто-нибудь из прежних учителей увидел ее сейчас, то вряд ли признал бы в ней Тотто-тян.
В Нумадзу пересели на пароход, сбылась давняя мечта. Кораблик был невелик, и тем не менее ребятишки пришли в возбуждение: заглядывали во все уголки, щупали, трогали, висли. Наконец пароход отчалил, и все дружно стали махать толпившимся на пристани провожающим. Едва отошли, заморосило, поэтому пришлось спуститься с верхней палубы. В довершение всего началась качка. Тотто-тян стало мутить, укачало и остальных. Тут вышел на середину кто-то из старших мальчиков и, как бы стараясь остановить качку, раскинул руки. Его шатало из стороны в сторону, но он только посмеивался: – Ну-ну, погоди, постой!
Зрелище было настолько забавным, что, несмотря на морскую болезнь, никто не смог удержаться от смеха. Так и смеялись до самого Той. И вот странная штука: стоило сойти на берег, как всем полегчало и только того мальчишку вдруг сморило. И грустно, и смешно…
Курорт Той был в тихой, живописной деревушке, прижатой лесистыми холмами к морю. После короткого отдыха учителя повели детей на берег. Все переоделись в купальники – ведь здесь было настоящее море, а не школьный бассейн.
Чудо эти горячие источники, бьющие со дна моря. Где кончается источник и начинается море и не поймешь: никаких заборов, естественно, нет, не установишь же их прямо в море. Присядешь на мелководье в каком-нибудь месте – и сразу горячая струя поднимется со дна и появится ощущение, будто ты погрузился в ванну. Если же захочется перебраться из «ванны» в море, надо только отползти в сторону метров на пять, и вода постепенно становится холоднее и холоднее. Накупаешься, замерзнешь и быстрее, словно в теплый дом, – к источнику, отогреваться. И вот еще что: в море все хранили серьезный вид, но, окунувшись в горячий источник, преображались на глазах – весело болтали, резвились до изнеможения. Дети, ровно старики, получали какое-то особенное удовольствие от теплой воды.
Побережье было пустынным и казалось полностью отданным в пользование ученикам «Томоэ», которые наслаждались вовсю. Когда они возвращались в дом, кожа на кончиках пальцев даже сморщивалась от воды.
А по вечерам, когда все заползали под стеганые одеяла, звучали рассказы о привидениях. Тотто-тян и другие первоклашки даже плакали от страха, но все же спрашивали сквозь слезы:
– А что дальше?
Каждый вечер они ходили покупать рыбу и овощи, а когда по дороге их спрашивали, из какой они школы или откуда приехали, вежливо и обстоятельно отвечали. Случались и неприятности: кто-то чуть не заблудился в лесу, кто-то заплыл далеко, – все очень волновались. Один мальчик на пляже порезал ногу стеклом. И в такие минуты каждый старался хоть чем-то помочь попавшему в беду товарищу.
Но, конечно, радостей было больше. Был лес, наполненный стрекотом цикад, было маленькое кафе, где продавалось вкусное мороженое.
На берегу они нашли человека, в одиночку вырубавшего из ствола дерева большую лодку. Лодка была уже почти готова, и каждое утро, едва проснувшись, ребятишки бежали смотреть как продвинулась работа. А Тотто-тян этот человек подарил длинную, завитую стружку.
В день отъезда директор предложил:
– Давайте сфотографируемся на память!
Они никогда еще не фотографировались вместе! Но стоило только фотографу сказать: «Внимание, снимаю!» – как кому-то срочно понадобилось в туалет, а у кого-то кеды оказались левый на правой ноге, а правый – на левой, так что пришлось переобуваться… Все это время остальные стояли в напряженных позах, и когда учительница спросила: «Ну как, готовы?», некоторые, не выдержав, легли от усталости. Так что фотографирование заняло уйму времени.
Зато фотография стала настоящей драгоценностью. Стоило только взглянуть на нее, как перед глазами вставало и море, и горячие источники, вспоминались рассказы о привидениях и мальчик, кричавший «Ну, погоди!». Тотто-тян на всю жизнь запомнила свои первые летние каникулы.
А было это в те времена, когда в пруду около их дома в Токио в изобилии водились раки, а буйволы тянули по улицам мусорные повозки.
Ритмика
После летних каникул началось второе полугодие: в Японии учебный год начинается в апреле. За время каникул Тотто-тян подружилась не только с ребятами из своего класса, но и с остальными учениками «Томоэ». И еще больше полюбила свою школу.
Помимо того что обучение в «Томоэ» вообще сильно отличалось от обычных начальных школ, очень много времени там отводилось музыкальным занятиям. А особое место среди них занимала ритмика, которой занимались ежедневно.
Основателем системы ритмического воспитания был швейцарский композитор, учитель музыки Эмиль Жак Далькроз. Его труды, опубликованные в 1905 году, сразу же обратили на себя внимание в Европе и Америке. Повсюду, как грибы после дождя, стали возникать школы, студии ритмического воспитания и даже исследовательские институты. Как же появилась ритмика в японской школе «Томоэ»?
Прежде чем открыть школу, будущий директор Сосаку Кобаяси отправился в Европу, чтобы ознакомиться с тем, как воспитывают детей в других странах. Он побывал во многих начальных школах, беседовал с известными педагогами. В Париже он и встретился с Далькрозом.
Долгие годы думал Далькроз над тем, как научить детей воспринимать музыку не слухом, а сердцем, способным биться в такт ее переменчивой, неуловимой сущности, – одним словом, как пробудить чувства.
Наблюдая, как резвятся и скачут дети, Далькроз разработал оригинальную систему ритмической гимнастики, или ритмики. Учитель Кобаяси провел в парижской школе Далькроза больше года, постигая новое искусство. Кстати, не только он, но и многие японцы испытали на себе влияние идей Далькроза. Среди них: композитор Косаку Ямада, основатель современного японского танца Баку Исии, актер театра Кабуки Итикава Садандзи-Второй [11] , основоположник «Нового театра» [12] Каору Осанаи, танцовщик Митио Ито, считавшие ритмическое движение основой многих искусств. Ну, а Сосаку Кобаяси был первым, кто решил включить ритмику в школьную программу.
Когда Кобаяси спрашивали, что такое ритмика, он отвечал: «Ритмика – это игра, которая отлаживает механизм тела, игра, которая учит владеть им, игра, которая дает возможность воспринимать ритм. Занятия ритмикой сообщают ритмичность самой натуре. А ритмичная натура – это красота и сила, соответствие законам природы».
В классе Тотто-тян начали с развития чувства ритма. Директор садился за пианино на маленькой сцене в актовом зале. Под музыку ученики начинали движение с любой точки.