Опыта у нас еще маловато. Путаем классы и типы кораблей и судов, эсминцы со сторожевиками, транспорты с самоходными баржами. Надо по фотоснимкам изучать силуэты, использовать справочники. Разведданные должны быть точными, от них зависит успех. Вообще дело, за которое берешься, надо знать досконально!
- Муторное это дело, Григорий Степанович, лучше на бомбежки летать. Там работа налицо! Вы уж нас периодически сменяйте.
- Вот я и говорю, не понимаете, что такое разведка! Разведка - один из важнейших элементов боевых действий. И ведется для всех наших сил, действующих на Черном море. От ее результатов зависит планирование и успех больших операций. Морских, воздушных, сухопутных...
Я понял, что задел больное место Григория Степановича. Уже и не рад был, что ляпнул некстати. Начальник штаба сел на своего любимого конька.
- Вот вам пример. В ноябре сорокового года английская воздушная разведка сфотографировала итальянскую военно-морскую базу Торонто. Проявили снимки - крупные силы итальянского флота! Авианосцы нанесли массированный удар - и плакали фашисты. А вот обратный случай - бой у мыса Мотопан в марте сорок первого. Те же англичане из-за плохой воздушной разведки упустили главные силы итальянцев во главе с линкором "Витторио Венето". Я бы вам таких примеров знаете сколько привел? По сути дела, любой бой, любое сражение - иллюстрация к нашему разговору. Жаль, говорить некогда. Готовьтесь как следует. И своевременно доносите обо всем, что обнаружите.
- Наш радист не подведет!
- Знаю, Панов - отличный специалист. С ним связь всегда надежная.
Григорий Степанович взглянул на часы, пыхнул трубкой и заторопился к штабу.
В середине дня одно из наших звеньев вылетело на уничтожение четырех торпедных катеров, обнаруженных в бухте Киик-Атлама, маневренной стоянке небольших кораблей противника. Однако опоздали, катеров и след простыл. Видимо, гитлеровцы засекли наш самолет-разведчик и вовремя сманеврировали. Делать нечего, экипажи отбомбились по складам на берегу, подожгли шесть объектов. Но от огня зенитной артиллерии сильно пострадал и один из наших самолетов. На обратном пути обнаружили торпедные катера, они на предельной скорости спешили к Феодосии. Но бомбы были уже израсходованы.
После посадки летчики и штурманы шумно обсуждали неудачу.
- Сориентировались фрицы! А мы вынуждены были бомбить какие-то склады...
- Нужно назначать запасные цели!
- И разведку вести более скрытно...
- Если бы запасной целью были плавсредства в Феодосии, тогда бы и катера накрыли...
Да. Вообще с каждым днем становилось заметней, что рядовые летчики и штурманы начинают думать не только о своих конкретных обязанностях, но и об успехе группового полета, о задачах эскадрильи, полка.
В тот же день экипаж Андреева произвел разведку портов Ак-Мечеть, Евпатория и линии коммуникации Евпатория - Севастополь. В Ак-Мечети штурман Колесов обнаружил у берега пять шхун, в южной части бухты Сасык - транспорт водоизмещением пять тысяч тонн, на аэродроме Саки - пятнадцать самолетов противника. Все цели были зафиксированы плановой и перспективной съемкой.
Экипаж был доволен результатом разведки. Однако на разборе выяснилось, что из пяти радиограмм, переданных с самолета, ни одна не была принята на КП полка. Стрелок-радист Евгений Никифоров работал не на той волне, градуировка передатчика оказалась сбитой.
- Элементарная халатность! - ругался майор Переезда. - Как вы готовились к вылету? Разведчики! Случай был разобран со всеми радистами полка.
Вечером из штаба ВВС поступило приказание: к утру 16 октября иметь в пятнадцатиминутной готовности самолет для ведения разведки у западного побережья Крыма. Подвесить десяток стокилограммовых фугасных бомб.
Затемно мы уже были на аэродроме, с рассветом вылетели на это не совсем обычное задание - разведку, совмещенную с бомбежкой. Накануне всем экипажем тщательно изучили район, места возможных встреч с истребителями противника, нанесли на карты предполагаемые маршруты движения кораблей.
Как и предсказали метеорологи, погода выдалась неважная - видимость ограничена дымкой, многоярусная облачность.
Давно скрылись из виду родные берега, вокруг безбрежный морской простор. Чтобы побороть чувство одиночества, штурман то и дело докладывает о местонахождении самолета. Одиночество обманчиво, врага можно встретить в любую минуту. До района разведки лететь еще порядочно, набираю высоту, пробиваю облачность. Яркое солнце прогоняет наплывающую по временам сонную одурь, вместо однообразной водной пустыни под крылом сказочные замки, снежные города...
- Командир, вправо пять по компасу! Приближаемся к Севастополю, направляет Прилуцкий.
- Подготовить фотоаппараты!
Снижаюсь, пробиваю облачность, выхожу на мыс Херсонес. Бухты Севастополя. Кораблей в них нет. Только в Казачьей стоит одинокая шхуна. Зенитки молчат, наше появление из облаков - полная неожиданность. А мы уже снова в море, курс на Евпаторию. Там-то уж встретят, служба оповещения сработает. Резко разворачиваюсь на юг, ухожу дальше в море с расчетом выйти к Каркинитскому заливу с запада. Выходим на Ак-Мечеть. В порту - транспорт водоизмещением две тысячи тонн, несколько мелких посудин. Сфотографировав их, продолжаем полет к Евпатории. На ее рейде восемь шхун. Зенитки и здесь не успела, маневр удался. Под крылом - Саки. На аэродроме более сорока бомбардировщиков и истребителей. Разворачиваемся вправо, обнаруживаем в море четыре транспорта в кильватерном строю.
- Командир, бомбы?
- Давай, выводи на боевой!
Прилуцкий уточняет скорость, корректирует курс, прилипает к прицелу. Противник подозрительно молчит.
- Пошли пять штук! Маневрируют, гады! Действительно, два транспорта начали циркуляцию вправо, два - влево.
- А ты думал, они будут подставляться под твои бомбы?
- Давай еще заход! - Прилуцкий не на шутку разозлился.
- Уточни снос!
Начинаю разворот, приказываю Панову сообщить об обнаруженных транспортах. Пока штурман вносит поправки, с земли приходит ответная радиограмма: сфотографировать транспорты.
- Командир, боевой!
Изо всех сил стараюсь вести самолет по струнке. Противник не стреляет. Видимо, на судах нет зенитного вооружения.
- Пошли!
Через несколько секунд слышу ругань Николая. Бомбы опять не попали в цель, легли у носа переднего транспорта.
- Ругайся, не ругайся, - говорю Прилуцкому, - одного желания мало. Нужно учиться бомбить маневренные цели, угадывать замысел противника, брать упреждение...
Николай не отвечает. В шлемофоне слышно, как он сопит. Досадно, конечно.
- Не огорчайся, штурман, - успокаивает Панов. - Подучишься - врежешь прямо в трубу.
- Пошел ты к черту!
На обратном пути Панов заметил на горизонте точку.
- Командир, по курсу транспорт! Приблизились - сторожевой катер.
- Двойка тебе, Панов, не умеешь распознавать корабли по силуэту. Учит, учит вас начальник штаба...
Я тоже зол и несправедлив. Будто мог он, Панов, на таком расстоянии различить силуэт. Хорошо, что хоть обнаружил.
- Командир, это опасная посудина. Наверняка, караулит наши лодки. Разреши, я ему из пулемета...
- Давай!
Снижаюсь до пятидесяти метров, прохожу рядом с катером. Стрелки бьют из пулеметов. В ответ с катера тянутся нитки пунктиров.
- Огрызаются, собаки!
- Передай его координаты на берег! - напоминаю радисту.
- Ну что, снайпер, врезал? - в свою очередь подначивает Прилуцкий. Со стороны каждый - стратег!
- Пулька не бомба, разрыва не видно, - меланхолично парирует Панов.