Доватор говорит молодо, горячо, со страстной убежденностью:
- В какие условия мы попадем, в каких условиях придется нам драться, я не знаю, и никто не знает, потому что такого рейда в эту войну еще не было. Решения будем принимать на месте, смотря по обстановке, но убежден, что на русской земле, в русских лесах - хозяева мы. Сейчас ясно пока одно: мы первые переходим в наступление, берем курс на запад. Великий в этом смысл и великая нам выпала честь - олицетворять сегодня собою всю нашу Родину, весь Советский Союз, его славу, мощь и непобедимость... За нами Москва, за нами - наша страна, ее история, ее будущее. Народ нам дал в руки оружие. Мы должны победить, обязаны победить! Немцы должны навсегда запомнить, что от нас безнаказанно не уйдут. Мы заставим их вспомнить восемнадцатый год! Я говорю не только о военном, но главным образом о политическом значении нашего рейда. Каждый наш удачный выстрел в немецком тылу будет надламывать волю врага, вселять ужас в его сердце. И когда вся Советская Армия лавиной пойдет на запад, о нас вспомнят, потому что мы были первыми!..
Разъезжались командиры. Долго не умолкали в тишине вечера кавалерийские песни. Ветер далеко разносил их, покачивал верхушки берез. Тихо качались ветви, роняли первые желтые листья.
В густых молоденьких елях спряталась длинноствольная зенитная пушка. Задрав хобот, она точно прислушивалась вместе с зенитчиком к удаляющейся песне...
Гордиенков, опираясь на костыль, идет по широкой лесной просеке. Рядом - военфельдшер Нина.
Вечер. Умолкли птицы, грибы и ягоды спрятались в траве. Комары и жуки стонут, гудят. А пушки замолчали... Плывет в воздухе запах грибов, спелой малины, вянущих листьев.
- Нина, не набрать ли нам грибов? - спрашивает Алексей.
- Да они уже все спрятались... Хочешь малины?
- Можно и малины.
Остановились. Алексей, прижимая под мышкой костыль, берет из котелка горсть малины. Нина кидает в рот по одной ягодке. Маленькая, с тонкими бровями, она среди молодых елей и берез похожа на девочку-подростка. Алексей выздоравливает, поэтому он беззаботен и юношески счастлив. Это его первая прогулка после ранения. Грудь дышит свободно, все тело налито здоровьем, по его смуглому лицу незаметно, что он недавно потерял много крови.
- Ты не устал? - спрашивает Нина. Губы ее выпачканы малиновым соком. Нижняя губа забавно, по-детски оттопырилась - в такую минуту любящей матери всегда хочется поцеловать ребенка.
О нет! Алексей не устал. Он чувствует себя в эту минуту сильнее, чем когда-либо; что угодно может он сейчас сделать, даже вырвать с корнем вот эту стройную березку...
- Нина, знаешь что?
- Что?
Они смотрят друг на друга, и почему-то им становится неловко.
- На Кубани сейчас арбузов... тьма! - быстро говорит Алексей и бросает в кусты горсть малины.
- Ты чего бросаешь?
- А?.. Ничего... зеленая...
- Ну уж, извини! Я ни одной зеленой не брала!.. - Нина встряхнула котелок и, склонившись, заглянула в него. - Малина крупная, спелая... Не получишь больше ни одной ягодки! Сам рви... Слушай, Алексей, у полковника Доватора дети есть?
- Двое. Мальчик и девочка. Что это тебе на ум пришло?
- Он, наверное, очень любит детей. Я вчера на речушке малину собирала. Слышу - ребятишки визжат, хохочут. Смотрю - в прятки играют с нашим полковником. Он прячется за куст и кричит: "Пора!" Они его ищут, а он перебежит за другой куст - они и не могут его найти. "Никудышные вы разведчики", - говорит и учит ребят, как искать... Потом на лошади катал.
- Это я знаю... Он от своих ребятишек дома в сундук прятался. Они ищут, ищут - вдруг крышка открывается, а он сидит в сундуке!
- Я тоже очень люблю детей, - тихо сказала Нина. - Кончится война нарожаю целую кучу...
- Меня в няньки возьмешь?
- А ты их лупить не будешь?
- Как сказать. Если станут озорничать...
- Ага! Ты, значит, маленьких бить? - Нина сломала ветку березы, хлестнула шутя Алексея. - Вот тебе, вот!.. Не бей маленьких!..
Нина бросила ветку, поставила на землю котелок, схватила костыль, сунула Алексею под мышку, потом взяла его за уши, притянула голову и поцеловала. Вдруг рванулась в сторону, мгновенно исчезла в кустах. В нескольких шагах она увидела Доватора верхом на коне.
Алексей растерянно поднес руку к кубанке. Ему сразу стало жарко, кровь прилила к щекам.
- Да уж не козыряй... ладно, - сказал Доватор и ласково потрепал коня по холке.
Возвращаясь с собрания командиров, Доватор ехал по просеке, услышал девичий голос, смех, круто повернул коня и увидел Нину с Гордиенковым. Словно теплый ветерок пахнул ему в лицо и погладил по щеке. И ему захотелось подъехать к ним, взять Алексея за чуб, Нину за густые кудряшки и столкнуть их лбами.
- Тут, кажется, еще кто-то был? - спросил он Алексея.
Коновод Сергей хихикнул. Доватор строго посмотрел на него.
- Да... Медсестра Нина, товарищ Селезнева, - ответил Гордиенков.
- Товарищ Селезнева, что вы там делаете? - крикнул Доватор.
- Ягоды собираю-ю-у!
- Идите сюда. Больному дурно!
- Да нет, я ничего, - бормочет Гордиенков.
Из кустов выходит Нина. С невинным видом она ест из горсточки малину. Гордиенков опускает голову и ковыляет на костылях в кусты.
Доватор видит это бегство, молчит, улыбается.
- Не скучаете?
- В лесу не скучно. Раненых нет, зато малины!..
- Скоро будут, - хмуро говорит Доватор. - И раненые будут, и убитые... - Спохватившись, резко меняет тон. Доверительно, вполголоса спрашивает: - Скажите, это вы лейтенанта с ума свели или он сам?
- Ей-богу, сам, товарищ полковник! Честное слово! Я ему говорю: не время и не место...
- Ну, есть, положим, вещи, которые всегда и во всякое время на месте... - Доватор умолкает, хмурится. - Всех больных и раненых, в том числе и его, - Доватор кивает в кусты, куда ушел Алексей, - приготовить для эвакуации в тыловой госпиталь.
- Я, товарищ полковник, в тыловой госпиталь не поеду, - раздается из кустов голос Алексея.
Доватор поворачивает голову.
- Ах, ты здесь? Во-первых, подслушивать стыдно, а во-вторых, не следует забывать, что ты на войне!.. - Посмотрел по сторонам, тронул шпорами коня и послал вдоль просеки.
Нина стояла как каменная. Когда Алексей вышел из кустов и поцеловал ее, она не отстранилась, только потихоньку заплакала вытирая глаза кулачком, испачканным ягодным соком... В сумерках тревожно ныли комары. На западе опять послышались глухие удары, точно кто-то деревянной бабой забивал сваи.
Рано утром Доватор выехал в полки для поверки вьюков станковых пулеметов. В полку майора Осипова пулеметный эскадрон приготовил двадцать вьюков: десять с "максимами", десять с боеприпасами.
Пулеметчики - все рослые, крепкие, с огрубевшей от ветра и солнца кожей. Люди с колхозных полей Кубани, Терека, из заводских цехов, сильные и мускулистые, под стать своему командиру старшему лейтенанту Чалдонову. Вот он, бровастый, смуглый, из-под кубанки вырываются иссиня-черные кудри, нос с кавказской горбинкой, - красив. Как-то раз, в мирное время, свою невесту он встречал на вокзале с тачанкой, запряженной четверкой коней, украшенных малиновыми башлыками и живыми цветами. В лагерь провез ее по центральной улице города на полном галопе. Получил за это несколько суток ареста, зато проехал с шиком!..
Пулеметчики у него работают с быстротой корабельных матросов. За пять минут "максимку" перекатывают с вьюка на боевую позицию. Но он все-таки недоволен вьюками - хочется ему взять в рейд тачанки, и шабаш! Он намеревается обратиться к Доватору, но Осипов неотступно следит за ним, многозначительно трет ладонью подбородок и сжимает пальцы в кулак.
Доватор похвалил подготовку вьюков.