– Дочь нашего садовника? – светским тоном уточнила леди Филберта.
– Совершенно верно.
Мать пожевала губами и ответила любимой фразой своего мужа:
– Тысяча чертей.
Рядом с ними остановился Эрни с подносом, на котором все так же стояло шампанское и клубника.
Шампанского леди Филберта взяла, но от клубники отмахнулась. Как и у младшего сына, у нее была аллергия на эти ягоды.
Дождавшись, пока Эрни отойдет, она продолжила:
– Нам нужно от нее избавиться. И немедленно.
– Но как?
– Выкинуть ее отсюда ко всем чертям!
– Она дочь нашего садовника и нашей поварихи. Кроме того, я нанял ее гувернанткой к своим девочкам. – Он немного помолчал и добавил со вздохом: – К тому же, если я выкину ее отсюда, Эллери уйдет вместе с ней.
– Но что будет, если ее увидит лорд Лонгшо?
– Уже увидел. – И Трокмортон кивком головы указал на фигуру лорда Лонгшо, застывшую на пороге зала.
– Дочь садовника, – покачала головой леди Филберта, отпивая шампанское и не сводя глаз с танцующей пары. – О чем только думает наш Эллери?
– Думает ли он вообще, вот в чем вопрос, – тихо заметил Трокмортон.
Леди Филберта вздрогнула и, повернув голову к старшему сыну, недовольно нахмурилась:
– Сейчас неподходящее время для шуток.
– Да, мама. – Трокмортону хотелось надеяться, что для всех он по-прежнему выглядит невозмутимым. – Лично меня не смущает то, что дочь садовника оказалась приглашенной на бал. У меня нет подобных аристократических предрассудков. – Он со значением посмотрел на мать и добавил: – К тому же и у вас, мадам, в роду отнюдь не все были аристократами.
– Ты что, опять о том разбойнике с большой дороги? Но, во-первых, это было сто лет назад, а во-вторых, разбойник – это так романтично.
– Ну, если ты считаешь романтичным, когда тебя вздергивают на виселице…
– Мои предки никогда не были такими отъявленными бунтарями, как предки твоего отца. Среди них, во всяком случае, не было ни заговорщиков, ни пиратов! – быстро парировала леди Филберта.
Те же самые слова она не раз говорила своему мужу. Правда, теперь он был уже в могиле, а доспорить они так и не успели. Впрочем, желание взять верх не оставляло леди Филберту и поныне.
– И поскольку уж речь зашла о предках… нынешнее появление мисс Милфорд тем более нежелательно, – продолжила леди Филберта. – Ты ведь знаешь, как злопамятны люди, они непременно вспомнят все грешки Трокмортонов. Ах, Эллери, как он может танцевать с дочерью садовника на глазах у своей невесты, да еще в день помолвки!
– Я понимаю тебя, мама.
– Гаррик, – чуть слышно взмолилась леди Филберта, – ты хоть понимаешь, что нам непременно нужно породниться с семейством Лонгшо?
– Я все понимаю, мама, и знаю, как нам нужны их деньги. Но действовать мы должны осторожно. Пойми и ты, ведь для Эллери мисс Милфорд сейчас – запретный плод, а он всегда особенно сладок.
– Как я устала от твоей вечной правоты, – вздохнула леди Филберта.
– В будущем я постараюсь исправиться, – пообещал Трокмортон, – но только не сейчас.
– Итак, что ты предлагаешь?
– То, что мисс Милфорд удалось прибрать Эллери к рукам, доказывает, что им можно управлять.
Теперь осталось лишь понять, как этого добиться.
Глава 4
Об этой минуте Селеста мечтала всю жизнь.
– Я всю жизнь ждал этой минуты, – прошептал ей на ухо Эллери, словно подслушав мысли Селесты.
Он говорил слова, которые она мечтала услышать. Она кружилась в вальсе с человеком, с которым мечтала танцевать, и Эллери обнимал ее за талию своими сильными руками…
– Это похоже на сказку, – снова прошептал Эллери, и Селеста почувствовала на шее его горячее дыхание.
Музыка несла их и качала на своих волшебных волнах. Воздух, словно шампанское, кружил голову, и огни свечей плыли над ними хрустальными звездами, зажженные только для двух влюбленных.
Она танцевала с Эллери, с человеком, которого любила всю свою жизнь.
– Я влюбился в тебя с первого взгляда, – прошептал Эллери.
Селеста откинулась назад, посмотрела в лицо Эллери и рассмеялась:
– Когда ты впервые увидел меня, я еще лежала в пеленках. А в первый раз ты заметил меня, когда мне было одиннадцать.
– Я хотел сказать…
–… что влюбился в меня после того, как впервые увидел меня сегодня. – Эллери страдальчески поморщился, а Селеста развеселилась еще больше. – Ты не помнишь меня в одиннадцать лет, не так ли?
Куда там, в ту пору Эллери уже вовсю жил своей жизнью, полной других развлечений. Разве он мог запомнить? Впрочем, это неважно. И разве может подобная мелочь омрачить этот прекрасный вечер, этот волшебный вальс?
– Ты толкнул меня.
– Нет! – воспротивился Эллери. – Разве мог я быть таким грубым?
– Мог. – Селеста старалась говорить низким, мягким голосом, как учил ее незабвенный граф де Росселин. – Но ты же был тогда совсем мальчишкой. Мне было одиннадцать, значит, тебе едва исполнилось шестнадцать. Ты толкнул меня, я упала и порвала свое воскресное платье.
Ей приятно было видеть смущение самого Эллери Трокмортона, одного из самых известных повес во всей Англии. Нет, Селеста не стыдилась своего прошлого и ничего не собиралась скрывать. Да, она всего лишь дочь садовника, и если Эллери захочет, он должен принять ее такой, как есть. За время жизни в Париже Селеста усвоила одну простую вещь – если молодая красивая женщина чего-нибудь захочет, она непременно добьется своего.
Селесте хотелось заполучить Эллери.
– Я заплакала, а ты испугался, помог мне подняться и потащил в кабинет к своему отцу.
Эллери замедлил шаги и весь обратился в слух.
– Я до смерти боялась старого мистера Трокмортона, но ты оказался храбрым и честно рассказал ему обо всем, что случилось. На следующее воскресенье я получила от него новое платье и, кроме того, влюбилась – впервые и навсегда.
Было видно, что Эллери приятно слышать все это. Его глаза сияли, а от улыбки заиграли ямочки на щеках.
– А в кого ты влюбилась, в моего отца? – лукаво спросил Эллери.
– Все Трокмортоны неотразимы, – в тон ему ответила Селеста.
– Но я – самый неотразимый из них, верно?
Селеста сделала вид, что задумалась.
– Да или нет? – переспросил Эллери, наклоняясь ближе к Селесте.
Сейчас он почти целовал ее – прямо посреди зала, на глазах у сотни гостей, следивших за их танцем. Но это невозможно! Селеста видела, что и без этого они с Эллери привлекают к себе слишком много внимания.
– Да, Эллери, ты самый неотразимый изо всех Трокмортонов, и даже больше того, – согласилась она.
Эллери еще теснее прижал Селесту к себе и повел по большому кругу.
Вдалеке, за плечом Эллери, проплыл самый невзрачный из Трокмортонов, сэр Гаррик. Он пристально следил за Селестой и братом, держа в руке ягоду клубники и о чем-то разговаривая со своей матерью, леди Филбертой.
Что ж, в любой сказке на пути героя встречается дракон, которого нужно победить, и лучшего исполнителя, чем Гаррик Трокмортон, на эту роль трудно было бы подыскать.
Ведь это он, Гаррик Трокмортон, задумал помолвку Эллери с Патрицией, об этом Селесте успела рассказать Эстер. Гаррику нужно женить младшего брата на богатой невесте, но нужно ли это самому Эллери? А ей, Селесте, это нужно, скажите?
Селеста помнила Патрицию. В те годы она была такой же неуклюжей девчонкой, как сама Селеста, и также сходила с ума по красавцу Эллери.
Одного этого было достаточно, чтобы Селеста возненавидела свою соперницу.
Услышав впервые о помолвке Эллери, Селеста готова была признать свое поражение, но вспомнила слова графа де Росселина: «Настоящей можно назвать только ту мечту, ради которой человек готов на бой».