– Я не могу.
Она откатилась в сторону и прижала сорочку к груди.
– Я не могу, – повторила она, слыша, как ее слова эхом отразились от мраморных стен. – Пожалуйста, не проси меня. Я не могу до тех пор пока не...
– Пока что? – закричал он позади нее.
Кое-как поднявшись по ступенькам бассейна, она оглянулась и увидела на его лице лишь недоумение и ярость.
– Пока что? – снова закричал он, прижав ее к своему мокрому возбужденному телу так, что грудь ее прижалась к его груди, а лицо оказалось чуть ниже его. – Что с тобой, черт тебя побери? Ты моя жена, Оливия. Я имею полное право ждать и требовать от тебя исполнения супружеских обязанностей. Ты приходишь сюда, раздеваешься, дразнишь меня своим телом, а потом заявляешь, что не можешь! – Он встряхнул ее. – Или ты просто пытаешься сделать из меня дурака? Да? Ты ненавидишь меня или мужчин вообще?
Она отвернулась, иначе наверняка позабыла бы свои идиотские страхи и позволила ему все, чего он так отчаянно хотел.
– Пусти меня, – выдавила она.
Майлз отпустил ее. Резко, внезапно, позволив ей упасть на твердый пол, так что пришлось подниматься на четвереньки. Она осторожно пятилась, между тем как разум и сердце вели битву, которую никто не мог выиграть.
– Я... сожалею, – промямлила она. – Возможно, позже...
– Позже. Конечно. Прекрасно, дорогая. Ты дашь мне знать, когда будешь готова, не так ли? Клянусь, что больше не притронусь к тебе до тех пор, пока ты не будешь сама умолять меня об этом.
Оливия бежала и не останавливалась до самых дверей спальни, где она прислонилась к ним спиной. Вода ручьями стекала с нее на пол. Она не могла забыть разъяренного лица мужа, когда убегала, и его клятвы больше не прикасаться к ней.
Закрыв плаза, вспоминая тот неизъяснимый восторг его рук и рта на своем теле, Оливия мечтала о том дне. Почти в той же степени, как и страшилась его.
* * *
Пришла зима, а вместе с ней пришли холод, ветер и дожди, превратив окрестности в тусклые, обледенелые пустынные равнины. Поездки куда-либо дальше ближайшей деревушки стали практически невозможны. Ночь за ночью Оливия лежала в постели, уставившись в потолок, прислушиваясь к гулкому стону ветра и стуку дождя по стеклу. Один бесцветный унылый день безрадостно переходил в другой, потом в следующий. Все дни были заполнены скучными повседневными делами... как это было в Девонсуике. Иногда она проводила время с сыном и Эдисон, чье здоровье ухудшалось с каждым днем.
После того как Оливия так по-детски убежала от мужа, она оказалась замужем за отшельником. Она редко виделась или разговаривала с Майлзом. Днем он спал, а по ночам бродил по дому, писал письма на рудники или скакал по промерзшей пустыне верхом. Даже Чарльз Фоулз начал выражать тревогу за душевное состояние хозяина.
Оливия винила себя за беспорядочное поведение Майлза. Она забрала его дом. Большую часть его дела. Его мать. Она навязала свое странное поведение и нежелательное общество мужчине, который хотел всего лишь обычной нормальной жизни.
Как ужасно, что она, которая так мечтала о том же, губила шанс на свое – и его – счастье из-за глупого страха. А впрочем, чего она ожидала? Выйдя за Майлза Уорвика, она приперла себя к стене, и единственный путь исправить положение – это откровенно признаться во всем.
* * *
Рождество и Новый год прошли спокойно, и январь принес легкую перемену погоды. Иней на деревьях растаял, и дороги больше не были скользкими от ледяной корки. Оливия взяла за правило каждый день выезжать за Жермине, направляя кобылу через пустошь к Маргрейву, где сидела на утесе, обратив лицо к солнцу, и пытаясь разобраться в своей жизни. Нельзя по-прежнему остаться чужой человеку, который является ее мужем. Не ее характере убегать от проблем, однако именно это она делает. Убегает от неизбежного.
Возвращаясь в Брайтуайт после очередной прогулки Маргрейв, Оливия убедила себя в том, что пришло время правды.
К ее огромному удивлению, она обнаружила, что в голубой гостиной ее ждет Эмили.
– Господи помилуй, Оливия, что за привычка исчезать из дома в такой ранний час? – приветствовала ее негодующая тирада сестры, сидевшей в кресле возле камина.
– Доброго дня тебе, сестрица, – отозвалась Оливия.
– В нем нет абсолютно ничего доброго. Что за нелепая мысль! На улице жуткий холод и, судя по облакам на небе, к ночи опять пойдет дождь. – Приложив платочек к носу, Эмили нахмурилась. – Оливия, ты ужасно выглядишь.
– Спасибо. – Оливия отшвырнула стек в сторону. -Ты тоже выглядишь не лучшим образом, Эми.
– Ты похудела.
– А ты нет.
– По твоим глазам можно предположить, что ты плохо спишь.
– Ты становишься наблюдательной. Будешь пить чай? Салли!
Служанка появилась в тот же миг, и, сделав книксен, вопросительно посмотрела на хозяйку.
– Мы будем чай с печеньем...
– Я предпочитаю гренки. И мармелад. У меня не было времени позавтракать, – добавила Эмили, – и побольше молока и сахара в чай.
Оливия нахмурилась, усаживаясь в кресло напротив сестры.
– Обычно ты пьешь чай без сахара, Эми.
Эмили опустила глаза и нервно скомкала платочек.
– Я соскучилась по тебе, Оливия. Правда. Папа ужасно обижен, что ты не даешь о себе знать.
– Я пишу отцу регулярно. Мне представляются забавными ваши нынешние чувства, ведь вы вдвоем не могли дождаться, когда избавитесь от меня.
– Как там твой Брайан? Оливия удивленно заморгала.
– Бог мой, Эми, да что это на тебя нашло? Ты никогда раньше не интересовалась Брайаном.
– Не нужно быть такой злой и мстительной, Оливия.
– Я и не знала, что я такая. По-моему, просто правдивая.
Эмили надулась и продолжала комкать платок.
– Ты изменилась, Оливия. Ужасно.
– Как же?
– Ты ожесточилась. Не отрицай. Это прямо-таки написано у тебя на лице. Ты несчастна. В самом деле, ты изменилась даже внешне. Посмотри на свои волосы. Они растрепаны.
– Я только что вернулась с прогулки верхом.
– А этот отвратительный верховой костюм, который сейчас на тебе! Где, скажи на милость, ты его откопала?
– Он когда-то был твоим. Если не ошибаюсь, этот костюм ты потребовала, когда мы были в Венеции, но так ни разу и не надела его. Он стоил папе целое состояние, насколько я помню. Кто-то же должен был им воспользоваться.
Эмили встала с кресла и на секунду оперлась о его подлокотник, приложив платок к щеке, затем продолжила более усталым голосом:
– Я пришла сюда не для того, чтобы обменяться с тобой оскорблениями, сестра.
– Разве? Тогда зачем ты приехала, Эмили? Ее сестра сделала глубокий вдох.
– Я скучаю по тем дням, когда мы были друзьями.
– Друзьями? – Оливия про себя рассмеялась и сказала мягче:
– А мы были друзьями, Эмили?
Эмили бросила нетерпеливый взгляд на дверь.
– Где эта чертова горничная с чаем и гренками? Ей-богу, сегодня ужасно трудно найти хороших слуг. Все мало-мальски приличные слуги бегут в Лондон, где, говорят, жалование выше.
– Я так понимаю, что у тебя неприятности со слугами.
– Болваны. Они постоянно обманывают меня. Ты их ужасно избаловала, Оливия.
– Я всего лишь благоразумно обращалась с ними. Ты тоже можешь попробовать.
Отмахнувшись от замечания, Эмили прошлась по комнате, шурша юбками.
– Ты совсем несчастлива, правда, Оли? – заявила она.
– Почему ты спрашиваешь?
Эмили повернулась. Щеки ее были бледны, глаза напоминали голубые замерзшие озера.
– Ты жалеешь о своем решении?
– В мире все зависит от наших решений.
– Ну же, Оливия, мы обе знаем, что и ты и я сделали в жизни выбор, который повлияет на всю нашу дальнейшую жизнь.
– Прекрасно, Эми. Да. Думаю, пока мы живем и дышим, мы будем принимать решения, о которых когда-нибудь пожалеем. Почему ты спрашиваешь? Что-то не так? Что-нибудь случилось?
Выдавив неуверенную улыбку, Эмили подбежала к Оливии и, опустившись на колено, взяла руку сестры и прижала ее к своей холодной щеке.
– Эмили. – Оливия коснулась гладкого лица девушки. – Случилось что-то ужасное, да? Что?
– Помнишь время, когда мы с тобой болтали долгие часы напролет? Ты всегда помогала мне, поддерживала меня. Всегда! Какую бы глупость я ни вытворила, ты всегда оправдывала меня, ободряла, защищала. Я скучаю по тем дням, когда мы доверялись друг другу. А ты?
– Конечно. – Оливия улыбнулась и приподняла согнутым пальцем маленький подбородок сестры. – Только сегодня утром я думала, как здорово было бы снова иметь рядом кого-то, с кем можно было бы поговорить, доверить свои секреты.
– Ты так же одинока, как и я, Оли? Она кивнула.
– И пошла бы на все – на все, что угодно, – лишь бы покончить с этим ужасным одиночеством, если б могла?
– В пределах разумного. Эмили... что случилось. Что ты сделала?
В этот момент вошла Салли с подносом, уставленным чайными приборами и тарелкой с гренками. С одной стороны примостилась маленькая баночка лимонного желе. Сев в свое кресло, Эмили бросила раздраженный взгляд на баночку и сдвинула брови.
– Я просила мармелад, а ты принесла мне желе, недотепа. Я не буду его есть. Унеси обратно.
Салли вытаращила глаза.
– И корочки с гренок не обрезаны.
Отпустив служанку кивком головы, Оливия протянула руку к гренке.
– Желе тебе понравится, а корочку я тебе обрежу. Не стоит вымещать свою злость на слугах.
– Фи! Ты обращаешься с ними, как с ровней. Это так неприлично, Оливия.
Выхватив гренку из руки сестры, Эмили намазала желе на хлеб. Затем насыпала щедрую порцию сахара в чай и плеснула туда молока, после чего залпом выпила все это, обжигая рот. Закрыв глаза, девушка расслабилась и откинулась на кресле, прижав платочек к губам.
– Не сердись, – сказала она наконец. – Последние дни я просто не в состоянии сдерживать свои эмоции. Я извинюсь перед тобой, если хочешь.
– Никогда не слышала, чтобы ты перед кем-то извинялась, – ответила Оливия, размешивая сахар в своей чашке.
Сделав глубокий вдох, Эмили прикрыла глаза, давая Оливии возможность сделать глоток чая и обрезать гренку треугольником. Когда она подняла глаза, то обнаружила, что сестра разглядывает ее с каким-то странным выражением.
– Как Майлз? – поинтересовалась Эмили.
– Думаю, хорошо.
– Думаешь? Разве ты не знаешь?
– Почему ты спрашиваешь? У меня создалось впечатление, что ты была бы рада, если бы он внезапно упал замертво.
– Я слышала, как слуги сплетничали в Девонсуике. Болтают, что он почти не бывает дома и что вы почти не разговариваете и никогда не спите вместе. Поэтому ты так несчастна?
Оливия слабо улыбнулась.
– Мне явно надо быть осмотрительнее в выборе слуг. Боюсь, они слишком много сплетничают.
– Это правда?
– Ты была бы довольна, если да?
Откусив кусочек гренки, Эмили пожала плечами.
– Меня это не удивляет. Я говорила, что он сделает тебя несчастной.
– А тебя удивит, если я скажу, что Майлз не виноват в этом?
– Тогда кто же? -Я.
– Почему?
– По всем тем причинам, на которые ты указывала, когда я выходила замуж.
Эмили отложила гренку.
– Значит, вы, на самом деле, женаты только на бумаге. – Она сухо рассмеялась. – Бог мой, Оли, я никогда не встречала женщины такой поразительной стойкости, особенно в свете твоих чувств к ублюдку.
Оливия поморщилась при этих словах, но решила не бранить сестру. Какой в этом прок?
– У меня нет выбора, Эмили. Я согласилась выйти за Уорвика, потому что он утверждал, что наши отношения будут строго деловыми. Я была настолько наивна, что поверила, что так и будет.
– Значит, он желает тебя?
Оливия взялась за чашку, отказываясь встретиться с вопросительным взглядом сестры.
– Я не удивлена, – мягче проговорила Эмили.
– Почему? Потому что он похотливый варвар?
– Потому что ты очень привлекательная женщина. Пораженная Оливия откинулась в кресле. Эмили рассмеялась почти печально.
– Да не удивляйся ты так. Я же не сказала, что ты сногсшибательная красавица, как я... – Она закатила глаза, передразнивая себя. – Но ты довольно симпатичная. Этому спесивому идиоту еще и повезло.
– Что ж... – Оливия отставила чашку. – Это не имеет значения. Я отвергла его дважды. Вряд ли он простит и забудет это.
– Соблазни его.
– Не могу. Во всяком случае не при сложившихся обстоятельствах. Сделать так, значит поставить под угрозу все, Эмили. Я не стану рисковать, когда дело касается тех, кого я люблю.
– Из любых обстоятельств есть выход, Оли. Я знаю кое-кого, вполне надежного и очень приличного. Он может помочь тебе с твоей проблемой, и твой муженек никогда не узнает правды.