Странное, сладкое волнение овладело ею, как будто она нашла что-то дорогое, но давно утерянное.
Однако радость от находки исчезла почти моментально. Больше такое не повторится. Мэдисон никогда не станет опять целовать ее. Она этого не хочет. Определенно.
В дверь тихонько постучали, и вошла Роза. Ферн восхищалась, как грациозно двигалась эта беременная женщина, которая к тому же выглядела совершенно счастливой, всем довольной и абсолютно здоровой.
– Миссис Эббот сказала, что вы хотели меня видеть. Что? Стало хуже?
Ферн улыбнулась, делая вид, что с ней все в порядке.
– Иногда болит, но теперь уже не слишком. Я привыкла к ушибам. Когда ты проводишь всю жизнь в седле, этого не избежать, верно?
– Вам удобно? Может быть, положить еще одну подушку? Вы улыбаетесь, но по глазам видно, что страдаете от боли.
Ферн поняла, что Роза дала ей свои собственные подушки, а, возможно, подушки сына или мужа. Только чтобы ей было удобно. Как она могла не оценить такую женщину. Роза практически не знала Ферн, и, кроме того, Ферн считалась врагом семьи Рэндолфов.
– Я знаю, могло быть и хуже, – сказала Ферн, бодрясь и изо всех сил стараясь выглядеть повеселей. – Трои бы сказал, что так мне и надо, не буду в другой раз скакать, как пижонистый янки.
Она сразу покраснела после этих слов. Не нужно было упоминать имени Троя.
– Я не говорю, что Мэдисон ездит верхом, как пижон. Это я упала с лошади, а не он. Где он научился так хорошо ездить? – спросила она из чистого любопытства. – Я думала, он приедет на ранчо в коляске или в фургоне. Но он, оказывается, умеет ездить верхом, как будто полжизни провел в седле.
– Спросите его сами, – сказала Роза. – Думаю, он будет счастлив поговорить с вами опять и расскажет, где обучался верховой езде. Это отвлечет его от всех забот, связанных с делом Хэна.
– Сомневаюсь, что он захочет говорить со мной, – сказала Ферн. – Если даже я попрошу его об этом, но я не стану просить.
Роза посмотрела на нее вопросительно.
– Мы с ним плохо начали, – произнесла Ферн. – Теперь уже дело не поправишь.
Только слегка расслабившись, Ферн начала понимать, с каким напряжением она ждала упреков Розы, которых, на удивление, не последовало. Ее еще более удивило то обстоятельство, что она почувствовала потребность доказывать, будто Мэдисон был, собственно, не виноват. А еще совсем недавно она была уверена в обратном.
Роза улыбнулась доброй, дружеской улыбкой, давая понять, что Ферн может успокоиться: никто не станет осуждать ее… даже, если она в чем-то виновата.
– Мужчины в клане Рэндолфов славятся тем, что у них есть твердые убеждения, от которых они ни за что не хотят отступать, – сказала Роза. – Все, что нужно делать, – это не поддаваться им. Как только они начинают понимать, что имеют дело с сильным человеком, умеющим за себя постоять, они превращаются в джентльменов и готовы даже ублажать женщину, с которой поначалу не хотели считаться.
Ферн не могла себе вообразить, как Мэдисон мог бы ублажать ее. Скорее всего, он просто будет не замечать ее.
– Я сначала считала его неженкой.
– И ошиблись, не так ли?
Выражение лица Розы было серьезным, но Ферн заметила смешинки в ее глазах. Ферн кивнула.
– Не знаю, что Мэдисон делал после того, как уехал в Бостон, – говорила Роза, – но вырос он в Техасе среди лошадей и года три пас коров.
Она должна была догадаться. Было бы глупо думать, что у Джорджа и Хэна может быть брат, который не умеет ездить верхом.
– Если будете с ним правильно обращаться, увидите, какой он джентльмен.
Ферн почувствовала, что беспокойство возвращается к ней.
– Ничего не выйдет. Я хочу, чтобы Хэна повесили, а Мэдисон стремится вытащить его из тюрьмы.
Ферн не удивилась, когда увидела, что дружелюбное выражение на лице Розы исчезло.
Грусть отразилась в ее взгляде, как будто Хэн был ее собственным сыном.
– Мне жаль вашего двоюродного брата. Я потеряла мать и отца, поэтому я знаю, что значит терять близкого человека. Но я знаю Хэна уже пять лет и уверена, что он не убивал Троя.
– Он убивал других людей, – заметила Ферн. – Все, включая шерифа Хиккока, говорят, что Хэн самый опасный человек в Абилине.
– Я знаю. С двенадцатилетнего возраста он был готов убивать, чтобы выжить самому. Но, в сущности, он такой же добрый, как и Джордж.
– Не думаю, что мы когда-нибудь найдем общий язык по этому поводу.
– Я тоже так считаю. Но это не помешает нам дружить, не так ли?
Роза начинала вести переговоры. Она прощупывала почву. К своему большому удивлению, Ферн обнаружила, что хочет ответить на вопросы Розы. Прежде с ней такого не бывало. Может быть, Роза была первой женщиной, которая не старалась изменить ее и принимала такой как есть.
Роза интересовала Ферн. Она была единственной женщиной в клане Рэндолфов. Она не только выжила среди них, но явно процветала и была счастлива. Все ее уважали. Больше всего Ферн нравилось в ней то, что Роза всегда оставалась сама собой.
Ферн тоже выжила, но не процветала. Она не была счастлива. Она вела борьбу не на жизнь, а на смерть за то, чтобы ее уважали. И никто не любил ее такой, какой она была. Даже ее родной отец.
Больше всего интересовало Ферн в Розе то, что, хотя она и была довольно привлекательной женщиной, ее жизненный успех имел мало отношения к внешним данным.
Ферн хотела знать, в чем ее секрет.
– Это ваша одежда теперь на мне? – спросила Ферн. Как только она пришла в себя, она увидела, что на ней розовый кружевной халатик, в котором она чувствовала себя не очень удобно.
– К сожалению, у меня нет ничего вашего размера, – сказала Роза, – ведь вы гораздо выше меня ростом.
– Дело не в этом, – сказала Ферн, трогая тонкую шелковистую материю халата. – Я чувствую себя не в праве носить ваши вещи.
– Не думайте об этом. У меня дюжина всяких рубашек и халатов. Когда у вас такой живот, в них только и можно ходить.
– Я чувствую себя неудобно в халате. У меня их никогда не было.
– Я бы чувствовала себя неудобно в штанах, – сказала Роза. – Кто к чему привык.
– Можно мне надеть мою одежду?
– Нет, пока вы не выздоровеете, нельзя.
– Мне кажется, эта боль никогда не пройдет.
Ферн удивилась, что призналась в этом Розе.
Никому другому она, конечно, не сказала бы про страшную боль, которую постоянно испытывала. Даже от отца бы скрыла. А как насчет Мэдисона?
Ему, может быть, и сказала бы. Ему не страшно признаться в своей слабости. Он утешать не будет. Она улыбнулась. Утешать ее и не надо. Он думает, что она станет винить его во всем. Ее интересовало, какие доказательства он предъявит, чтобы убедить Ферн, что виновата на самом деле она, а не он.
Она вспомнила в этой связи о его теориях относительно того, что не Хэн, кто-то другой убил Троя. Ее улыбка погасла. У них постоянно будут разные цели. Если Мэдисон освободит Хэна из тюрьмы, она никогда не простит ему этого. Лучше всего для них обоих было бы сделать следующее: ему сесть на поезд и уехать в Бостон, ей – сидеть дома.
– Что, так и будешь молчать? – говорил Мэдисон Хэну, когда терпение адвоката уже готово было лопнуть. – Речь идет о твоей шее.
Хэн не сказал ни слова. Он просто смотрел на Мэдисона и все.
– И не гляди на меня с такой ненавистью, – сказал Мэдисон. – Не обязательно любить адвоката для того, чтобы разговаривать с ним.
Хэн отвернулся. Теперь он уставился в стену.
– И ты вовсе не обязан прощать меня за то, что я уехал, когда мать умерла.
Хэн не пошевелился, но Мэдисон видел, как напряглась его спина.
– Может, ты и прав. Возможно, я струсил тогда и уехал.