— А вы-то зачем ввязались в это, английский милорд? — презрительно поинтересовалась Тэмсин. — Уж, конечно, не из-за такой вульгарной вещи, как богатство. Так из-за чего же? Слава? Ордена? Звания?
Джулиан не ответил. Да, конечно, и слава, и звания, и ордена волновали его, но, кроме того, он воевал за честь своей страны, и причиной тому были верность и патриотизм. Но он не собирался говорить с этой бандиткой о столь высоких вещах — она бы только высмеяла его.
Теперь они подъехали к траншеям, расположенным у самых стен осажденного города, и звук пальбы стал оглушительным. Арабский жеребец Тэмсин пугался, встряхивал головой, высоко поднимал ноги. Казалось, он выбирал место, куда ступить на размякшей, пропитанной дождевой водой земле. Кавалерийские же лошади, привыкшие к шуму, пальбе орудий и неровным дорогам, уверенно шли вперед.
Когда в нескольких футах от них разорвался снаряд, подняв фонтан грязи, Цезарь тонко заржал и отпрянул в сторону. Джулиан инстинктивно схватился за узду, чтобы успокоить коня.
— Уберите руки! — скомандовала она с такой яростью, что он тотчас же послушался.
Девушка привычно успокоила жеребца, заговорив с ним по-испански, а после снова повернулась к полковнику — глаза ее полыхали гневом.
— Как вы смеете касаться моей уздечки?
— Прошу прощения. — Его и впрямь обескуражила ее ярость. — Я привык ездить со своей сестрой. О ней не скажешь, что она прирожденная наездница, и мне все время приходится быть начеку.
— Ну так знайте, что я не ваша сестра, — заявила Тэмсин, все еще полная негодования.
— Учитывая обстоятельства, могу только сказать, что рад этому, — пробормотал Сент-Саймон.
Тэмсин быстро взглянула на него и расхохоталась.
— Как вы правы, полковник. Есть вещи, недопустимые даже для разбойницы.
Ее неуместное веселье так же быстро прошло, как и началось.
— Если не возражаешь, давай больше не будем говорить об этом, — сказал он с неловкостью.
Тэмсин покосилась на расстроенное лицо англичанина, и шаловливая улыбка тронула ее губы.
— Осмелюсь предположить, вам бы не хотелось, чтобы командующий узнал, как вы забавлялись с пленной.
— Да, черт возьми, не хотелось бы! — огрызнулся он.
— И не хотели бы, чтобы это случилось снова? — как бы размышляла она вслух. — Вы меня огорчаете, полковник. Признаюсь, мне было бы приятно повторить.
— Извини за прямоту, но мне бы этого не хотелось, — заявил он решительно, поворачивая коня и отъезжая от нее. — Сержант, заберите людей и возвращайтесь. Я переправлюсь через реку по восточному понтонному мосту.
— Хорошо, сэр.
Сержант отдал команду, и отряд вслед за ним поскакал к палаточному военному городку, расположенному невдалеке от берега Гвадианы. Полковник же и его спутница направились к одному из понтонных мостов, соединявших военный лагерь со штаб-квартирой в Эльвасе.
Тэмсин покачала головой. Как-то не верилось ей, что полковник говорил правду. Неужели, раз пережив такое пьянящее безумие, можно было не желать продолжения? В ее памяти возник голос Сесили, ее нежный и чувственный смех: она рассказывала дочери, что чем чаще позволяешь себе уступить всепоглощающему пламени желания, тем ярче разгорается его огонь. Тэмсин вспоминала ответный смешок Барона, видела, как его темные хищные глаза обращались к лицу матери с таким выражением, будто он был готов ее съесть.
Ее захлестнула знакомая волна печали. Она ей не противилась — просто ждала, когда грусть рассеется. Тэмсин печалилась не о них, а о себе, о своей потере. Она так привыкла к присутствию рядом этих двоих, воедино слитых душами, к обволакивающему и согревающему теплу их взаимной любви… Неужели смерть смогла разлучить их?
Тэмсин и Джулиан въехали по понтонному мосту в Эльвас.
При виде полковника часовые встали по стойке «смирно». На вымощенных камнем улицах толпились солдаты: там были стрелки в зеленых мундирах, пехотинцы и кавалеристы в красных; адъютанты сновали между командными постами, тяжело груженные интендантские телеги громыхали через город, развозя припасы по траншеям.
Цезарь шарахнулся, когда из переулка стрелой выскочила шелудивая собака, преследуемая целой стаей оборванных мальчишек.
— Это животное слишком впечатлительно, — заметил Джулиан, пока Тэмсин успокаивала лошадь.
— Он не привык к городу, — быстро ответила она, грудью кинувшись на защиту своего любимого Цезаря. — Не привык к такому количеству людей. Но он промчится со мной на спине сотню миль без пришпоривания или хлыста по горным тропам и обгонит любую лошадь из ваших конюшен, милорд полковник.
— Не сомневаюсь.
Сент-Саймон остался доволен сухостью своего тона: его раздражало обращение «милорд полковник». В ее устах оно приобретало саркастический оттенок.
Он направился к конюшням, расположенным за зданиями штаб-квартиры.
— Можно надеяться, что столь чувствительная лошадь будет вести себя прилично с грумами?
— У Цезаря прекрасные манеры, — ответила она, несмотря на усталость ловко спрыгивая на землю. Подбежал грум: при виде великолепного жеребца глаза его загорелись.
— Вот это красавец, ну просто красавец, сэр! — сказал он полковнику с восхищением, бросив искоса любопытный взгляд на необычную спутницу Сент-Саймона.
— Да, но он нервный, — пояснил полковник. — Поэтому будь с ним осторожен. Я не хотел бы искать ему замену.
— Вы и не нашли бы, — заявила Тэмсин, вручая груму поводья. — Он единственный в своем роде.
Она погладила жеребца по шее, пошептала ему что-то, и лошадь успокоилась.
— Забери его, — сказала она груму. — Теперь он будет вести себя хорошо.
— Пошли, — бросил Сент-Саймон отрывисто. Он повернулся и зашагал к лестнице, ступеньки которой заканчивались у двери деревянного строения.
Тэмсин последовала за ним и вдруг ощутила смертельную усталость. Она была в полном изнеможении, а в таком состоянии нельзя было вести переговоры с Веллингтоном. Прежде всего ей были необходимы постель и еда, а уж потом она смогла бы попытаться выполнить поставленную ею дерзкую задачу.
Многое зависело от того, каким окажется английский главнокомандующий. Судя по тому, что она слышала, это был человек с непостоянным характером, за исключением тех случаев, когда оказывался на поле боя. Он был способен распечь своего подчиненного, а через минуту продолжить с ним беседу в самом учтивом и благожелательном тоне. Известна также была слабость Веллингтона к прекрасному полу. Удастся ли ей сыграть на этом? Тэмсин сомневалась, что в своем теперешнем виде — грязная и чумазая — она могла бы произвести на него благоприятное впечатление.
Поднявшись по ступенькам, полковник открыл дверь, и они оказались на квадратной верхней площадке другой, внутренней, лестницы. Здесь, по-видимому, располагалась канцелярия: измученный адъютант главнокомандующего, сидевший за сосновым столом, поднял голову от возвышавшейся перед ним горы бумаг и посмотрел на них.
— Полковник! — Он поднялся на ноги, чтобы приветствовать Сент-Саймона. — Лорд будет рад вас видеть, сэр.
— Главнокомандующий раздосадован, а? — Джулиан отсалютовал в ответ на приветствие и бросил взгляд на закрытую дверь за спиной адъютанта.
— Ну, это хроническое состояние, — ответил тот с печальной улыбкой. — Мы сделали попытку взорвать плотину, построенную «лягушатниками» возле бастиона Сан-Педро, но не получилось. А Сульт уже на марше. — Не в силах оторвать глаз, он как зачарованный смотрел на маленькую фигурку позади полковника.