— Почему же? У тебя нет ни матери, ни сестры, а Кассандра сама никогда не имела дела с мужчиной. Или ты предпочтешь говорить об этих вещах со священником, никогда не имевшим дела с женщиной?
— Я предпочту совсем не говорить об этом, — пробормотала Эмбер.
Уловив в ее голосе признаки возвращающейся жизни, Эрик почувствовал бурное облегчение. Он не знал, что могло бы случиться с Эмбер, если бы она решила, что Дункан для нее потерян навсегда.
И не хочет знать.
— Ты должна говорить об этом, — сказал он. — Хотя бы один раз, сейчас.
Искоса взглянув на Эрика, Эмбер поняла, что не отделается от него. И нехотя кивнула.
— Если Дункан не владеет искусством любви, — сухо произнес Эрик, — то это дело поправимое. Если же он — скотина, то этому помочь ничем нельзя.
— Он ни то, ни другое, — сказала Эмбер.
У Эрика вырвался долгий вздох облегчения. Потом он улыбнулся.
— Я начинаю понимать.
— Рада это слышать хотя бы об одном из нас двоих. Эрик спрятал улыбку.
— Говорят, что для девушки первый раз редко становится самым… ну, памятным, — проговорил он.
— Нет, — ответила Эмбер чуть охрипшим голосом. — Я свой первый раз буду помнить до самой смерти. Чувствовать, как волны экстаза пронизывают моего темного воина и переливаются в меня, — это было… удивительно.
Что-то похожее на румянец, не имеющий ничего общего с огнем в очаге, окрасило скулы Эрика. Потом он откинул голову назад и засмеялся.
— Да, ты в долгу не останешься! — воскликнул он. Сначала Эмбер не поняла, что он имел в виду. А когда поняла, тоже засмеялась, несмотря на то что щеки ее пылали.
— Я не хотела смущать тебя.
— Ничего, я как-нибудь выживу, — сухо сказал он. — А теперь приведи в порядок волосы и одежду до того, как я позову сюда священника. Вас обвенчают во время полуночной мессы.
Улыбка Эмбер угасла.
— Это невозможно.
— Почему?
— Дункан вспомнил имя женщины.
— Ариана? — небрежно спросил Эрик.
Это так ошеломило Эмбер, что на несколько мгновений она лишилась речи.
— Значит, ты знал? — шепотом спросила она. Эрик кивнул.
— Каким образом?
— Потому что твой темный воин — это Дункан Максуэллский, Шотландский Молот.
Эмбер покачнулась, словно от удара.
— Ты знал? — повторила она шепотом.
— Я догадывался. Потом надеялся. Потом знал.
— Тогда ты знаешь, почему я не могу выйти замуж за Дункана.
— Ничего подобного я не знаю.
— Дункан женат на этой Ариане, вопреки тому, что уверен в обратном.
— Это не так. Он помолвлен с какой-то богатой норманнской наследницей, лица которой ни разу не видел и чье имя слышал лишь однажды, когда Доминик ле Сабр сообщил ему об этой помолвке.
— Дункан — вассал Доминика ле Сабра. — Голос Эмбер дрожал. Она закрыла глаза. — Если он женится на мне, то нарушит присягу на верность, которую дал.
— Раны Господни! — рявкнул Эрик, и голос его хлестнул Эмбер подобно бичу. — Неужто ты совсем ослепла? Вытри глаза и смотри на меня!
Больше всего Эмбер потрясла холодная власть, звучавшая у Эрика в голосе.
— Бог послал тебе единственного мужчину, к которому ты можешь прикасаться, не испытывая боли, — сказал Эрик. — А мне Бог послал единственного человека, который нужен мне, чтобы удерживать осажденные владения Роберта.
— Но…
— И Бог послал нам средство превратить врага в союзника, — неумолимо продолжал Эрик. — Обвенчавшись с тобой, Дункан будет моим вассалом, а не Доминика ле Сабра!
Наступившее молчание затянулось, пока не завибрировало, словно слишком туго натянутая тетива.
— Так нельзя, — заговорила Эмбер. — Дункан пришел на Спорные Земли как рыцарь, имеющий свое состояние. Ему обещали поместье и благородную жену, которая родит ему наследников.
— Это не так, — резко возразил Эрик.
— Дункан оказался в замке Каменного Кольца скорее мертвым, чем живым, с памятью, как у грудного младенца, и ты спасла ему жизнь. Он только что заново родился, и он принадлежит мне.
— Память возвращается к нему, — печально сказала Эмбер. — Кусочек за кусочком воспоминания встают на — свои места, а тени бледнеют, отступают.
— Вот именно. — Усмешка Эрика была суровой. — Поэтому вас обвенчают до полуночи.
— Нет. Пророчество…
— К черту пророчество, — грубо бросил Эрик. — Ты постелила себе постель и теперь ляжешь в нее как жена Дункана.
— Кассандра…
— Смирится с тем, чего изменить ей не дано, — безжалостно продолжал Эрик, снова обрывая возражения Эмбер.
— Два условия пророчества уже выполнены. Неужели это для тебя ничего не значит?
— Это значит, что тебе придется получше оберегать свою душу.
После недолгого напряженного молчания Эмбер покачала головой.
— Я не могу, — сказала она. — Не могу так предать моего темного воина.
Лицо Эрика разительно переменилось, потеряв всю мягкость. Блеск его топазовых глаз стал холоднее зимнего заката.
— В полночь ты обвенчаешься с Шотландским Молотом…
— Нет!
— …или еще до того, как пробьет двенадцать, увидишь, как Дункана повесят.
Глава 13
— Для девушки, только что ставшей женой своего возлюбленного, ты выглядишь слишком грустной, — сказала Кассандра, повышая голос, чтобы быть услышанной в шуме пиршества.
Эмбер не ответила. Ее золотистые глаза были прикованы к Дункану, который стоял по правую руку от Эрика, принимая поздравления от собравшихся здесь рыцарей. Дункан выделялся даже среди воинов — был выше и крепче большинства из них, и при этом смеялся так заразительно, что никто не мог удержаться, чтобы не засмеяться в ответ.
Было поднято множество тостов, рассказано множество историй, съедено множество блюд. И теперь между гостями ходили фокусники и стихотворцы, развлекая их ловкостью рук и непристойными стихами на темы супружества и постельных дел.
Эриковы собаки лохматыми, зубастыми клубками копошились под столами, которые ломились от яств, серебряной и золотой посуды и кубков, украшенных драгоценными камнями. Высоко ценившиеся ловчие птицы сидели над головами пирующих на стенных жердочках, следя за каждым движением с неослабным, внушающим страх интересом.
Кассандра наблюдала за Эмбер с таким же интересом. Едва вернувшись после принятия родов, прорицательница застала обитателей замка в состоянии крайнего возбуждения. Какого-то человека повесили. Какая-то девушка выходит замуж. Ходят слухи, что поблизости от Уинтерланса видели норвежские корабли.
И вроде память одного великого воина зашевелилась, просыпаясь, и осматривается в каком-то мире глазами хищной птицы.
У Кассандры не было времени возразить, согласиться или вообще что-то сделать, кроме как присутствовать на брачной церемонии, которой не следовало бы состояться совсем.
И уж подавно не было никакой возможности поговорить с Эмбер с глазу на глаз, спросить у нее, почему она идет на такой большой риск почти без надежды на выигрыш, спросить у нее, почему она позволила своему телу последовать за безрассудным сердцем, отданным человеку, который явился из теней темноты.
Лучше бы ему там и остаться.
Но исписанные рунами гадальные камни Кассандры поведали ей, что он там не останется. Дункан проснется, и тогда не жизнь, а смерть потоком прольется.
— Ты уже сказала Дункану? — спросила она. Эмбер не было нужды спрашивать, что Кассандра имела в виду Эмбер знала. Часы перед венчанием она провела в уединении, вопрошая свой янтарный талисман.
Полученные ею ответы были всегда одни и те же.
Выбор из нескольких зол.
— Нет еще, — ответила Эмбер.
— Рано или поздно кто-нибудь его узнает, — сказала Кассандра.
— Да.