Теперь все стараются, чтобы с часами ничего не случилось.
Мы миновали арку, проехали сторожку и домик, где жили Дауни, и по аллее, обсаженной гортензиями, азалиями и прелестным остролистом с ярко-алыми ягодами, приблизились к дому.
В большом холле, увешанном картинами, со сводчатым потолком и лестницей, вдоль которой на стенах висело оружие времен Гражданской войны, принадлежавшее неким Менфреям в те дни, я вспомнила ночь, когда Бевил привез меня сюда с острова, и как Гвеннан с упреком глядела на меня сверху.
Теперь А'Ли позвонил в колокольчик, и Пенджелл, дворецкий Менфреев, вышел в холл и проводил меня в гостиную, где меня ожидала леди Менфрей.
Как чудесно было снова оказаться с Гвеннан. В ней словно полыхал какой-то неугасимый огонь, данный ей от рождения, ослепительный и жгучий. Я оживала просто от одного ее присутствия.
Она вбежала, когда я пила чай с леди Менфрей, набросилась на меня и потащила в свою комнату. Конечно, она изменилась. Она стала настоящей женщиной — красивой и чувственной, восхитительной и нетерпеливой.
И я подумала: такова Гвеннан влюбленная.
Она заговорила о свадьбе:
— Вся округа ожидает чего-то грандиозного. Я думаю устроить некое подобие пышной средневековой церемонии. Мое подвенечное платье будет точной копией того, которое носила моя прапрапрапрабабушка. Мне приходится все время ездить на примерки. Ужасно, потому что я должна брать с собой Дину. Незамужним молодым леди непозволительно отправляться в город в одиночку. Одно из главных преимуществ замужней дамы — свобода. Ты, Хэрриет, еще будешь в цепях, а я их сброшу.
— Мужья иногда оказываются ревнивцами.
— Только не мой. Неужели, по-твоему, я согласилась бы сменить одну тюрьму на другую?
— На самом деле, я думаю, твои родные снисходительней многих.
— К чему вся эта болтовня, когда нам нужно столько обсудить? Теперь ты — подружка невесты. Мы тебя оденем в сиреневый шифон, и будешь выглядеть просто…
— Безобразно, — вставила я.
— Это — идея! Чтобы подчеркнуть красоту новобрачной.
Мы расхохотались. Как хорошо, что мы снова вместе. Гвеннан, похоже, подумала о том же, потому что сказала:
— Я так рада, что ты приехала, Хэрриет. Как только я выйду замуж, ты должна стать нашей первой гостьей в «Вороньих башнях».
— Не представляю тебя там.
— Почему? Мы там все переделываем. Хэрри старается для своей королевы.
— Ты влюблена в него до безумия.
— Может быть. Только мне положено скрывать свои чувства до самой свадьбы. За день до этого он должен будет упасть передо мною на колени; а потом силой вырвет у меня признание и клятву.
— Он не осмелится!
— Надеюсь, его на это хватит. Он обожает меня. А теперь слушай. Завтра мы поедем в Плимут. Это довольно забавно. У Дины там есть сестра, так что я отправлю ее повидаться с ней, и она не будет нам мешать.
— Мешать в чем?
— Увидишь. Но сначала надо зайти к портнихе и заняться сиреневым платьем для тебя.
Гвеннан улыбнулась — как мне подумалось, в мечтах о будущем, и я еще раз призналась себе, что очень ее люблю: эта новая Гвеннан была мягче, озаренная, как я полагала, светом любви, — и очаровывала меня даже больше, чем прежняя. Если Хэрри Леверет любит ее, а она — его, они будут очень счастливы.
И тут она сказала странную вещь:
— Хэрриет, иногда мне кажется, из меня получилась бы хорошая актриса.
Я подняла брови, ожидая продолжения, но Гвеннан больше ничего не сказала, а просто улыбалась.
На следующий день нас отвезли на станцию и там посадили в поезд до Плимута. Дина, горничная Гвеннан, проводила нас до дома портнихи, где и оставила, пообещав вернуться за нами вечером.
— Не много ли времени на портниху? — заметила я.
Но Гвеннан рассмеялась и заявила, чтобы я полагалась на нее.
С меня сняли мерки; я посмотрела сиреневую ткань, и Гвеннан пообещала, что через три дня мы зайдем на первую примерку. На все это ушло примерно полчаса.
— У меня для тебя сюрприз, Хэрриет. Мы отправляемся в театр. Тебе понравится. Это — действительно чудесно. «Ромео и Джульетта». Помнишь, как хорошо ты читала стихи, но игрой ты никогда не блистала в пьесах. Просто тебе никогда не удавалось отрешиться от себя самой. В этом вся суть.
— Но почему же ты не сказала мне, что мы идем в театр?
— А зачем?
— Так — ради интереса.
Гвеннан промолчала, на ее губах все еще играла улыбка.
— После представления я даже смогу отвести тебя за кулисы.
— Ты хочешь сказать… у тебя есть друзья в труппе?
— Ты всегда говорила, что я не перестаю тебя удивлять, и ты никогда не знаешь, что я выкину в следующий раз. Ну как, ты удивлена?
Я согласилась, что так оно и есть.
— Тебе понравится, Хэрриет.
Гвеннан купила билеты, и мы вошли в зал. Из программки я узнала, что то была постоянная труппа, гастролировавшая в Плимуте и дававшая, кроме традиционного Шекспира, пьесы Генри Артура Джонса и Пинеро.
Но в данный момент меня больше интересовала Гвеннан. Она явно пустилась в очередную авантюру. Я замечала знакомые признаки, и меня начали мучить некоторые опасения. С чего бы это Гвеинан так заинтересовалась театром — накануне свадьбы?
Гвеннан указала мне имя в списке исполнителей.
— Эва Эллингтон, — прочла я. — Кто это?
— Не догадалась?
Я покачала головой.
— А помнишь Джейн Эллингтон?
Разумеется, я ее помнила. Я ясно видела перед собой Джейн, стоящую посреди нашей комнаты во Франции и читающую сцены из «Гамлета».
— Господи боже, — воскликнула я. — Неужели?!
— Да, — отозвалась Гвеннан. — Она написала мне, что будет выступать здесь, я пришла — одна, посмотреть на нее. А потом пошла за кулисы — Джейн меня пригласила — и там познакомилась с другими членами труппы. Я была тут уже несколько раз.
— Так вот почему ты решила, что могла бы блистать на сцене! Немного поздно думать об этом, когда ты вот-вот станешь миссис Леверет, разве нет?
— Да, — согласилась она, — поздно. Можно сказать, «бьет одиннадцать».
— Нет, — возразила я, — уже полночь.
— Полночь не настанет, пока не начнется свадебная церемония, — твердо заявила Гвеннан.
— Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты ни за что не сумеешь выучить роль.
Поднялся занавес, и начался спектакль. Постановка показалась мне дешевой и безвкусной, актеры играли плохо; но Гвеннан, как ни странно, смотрела словно зачарованная. Ромео, правда, был довольно хорош собой, и я посмотрела в программке его имя: Бенедикт Беллэйрс; а Эва Эллингтон играла Капулетти. Я сразу ее узнала и внимательно следила за ней. Бедняжка Джейн, у которой были такие планы!
После первого акта я поделилась своими соображениями с Гвеннан.
— Ерунда, — бросила она. — Она ведь только начинает. А в такой ситуации это все-таки… достижение.
— По-твоему, она станет второй Эллен Терри и, я полагаю, Ромео — это будущий Ирвинг?
— Почему бы и нет?
— Мне кажется, они даже в начале своей карьеры играли несколько иначе.
— Ты слишком цинична, Хэрриет. Ты всегда была такой. Если ты сама не пытаешься ничего делать, не обязательно шипеть на тех, кто что-то пробует.
— Ну… ты витаешь в облаках!
— Просто я ценю смелость, вот и все.
Я промолчала, но в душе по-настоящему встревожилась.
Мне казалось, что пьеса никогда не кончится. Исподтишка я продолжала поглядывать па Гвеннан: она об этом не догадывалась, ибо неотрывно смотрела на сцену. Это была для меня полная неожиданность, но вполне в духе Гвеннан.
После представления она радостно потащила меня за кулисы. Раньше мне никогда не приходилось бывать в подобном месте, и я нашла обстановку любопытной, хотя и несколько убогой.