Но главным для него были деньги. Он брал плату за каждую смерть. Все сделки были аккуратно занесены в книгу вместе с датами выполнения работы и суммами. Но он постарался защитить клиентов. Их имена нигде не упоминались. Очевидно, и они, в свою очередь, не знали человека, которого наняли для совершения жестокого убийства.
— Профессиональный наемный убийца, — прошептала она. — Что за омерзительный способ зарабатывать себе на жизнь! И ты сказал, что он был джентльменом?
— Совершенно верно. Обладал безупречными манерами, огромным обаянием и одевался по моде. Был общительным, его все любили и повсюду приглашали. Член двух-трех клубов. Короче говоря, он свободно вращался в самых высоких кругах. — Тобиас еще раз взглянул на маленький череп. — Это было чем-то вроде его охотничьих угодий.
— Охотничьи угодья. Что за отвратительный словесный оборот!
— Но он действительно находил клиентов и жертв в обществе. Искренне презирал простых воров, бандитов и убийц. Он не считал себя обычным преступником.
— Да, но мы давно обнаружили, что среди так называемых респектабельных людей немало преступников.
Лавиния помедлила, крайне встревоженная его мрачным настроением. Вероятно, события трехлетней давности сильно затронули его. И тут взыграла ее интуиция.
— Тобиас, ты был знаком с этим человеком до того, как узнал, что он убивает за деньги? Может, даже считал его другом?
— Было время, когда я доверил бы Закери Элланду собственную жизнь. Мало того, в некоторых случаях именно так я и поступал, — глухо пробормотал Тобиас, и это откровенное признание сказало все, что она хотела знать.
— Мне так жаль, — выдохнула она, касаясь его плеча. — Каким ударом для тебя это, должно быть, оказалось!
— Именно наша чертова дружба помешала мне с самого начала увидеть правду! — брезгливо поморщился Тобиас, очевидно, охваченный презрением к себе. — А он рассчитывал на это. Использовал наши отношения в той гнусной игре, которую вел против меня. Даже притворялся, что помогает мне расследовать убийства.
— Тобиас, ты не должен говорить так, будто проиграл. Ведь ты же раскрыл дело.
Но он, словно не слыша, смотрел на залитый лунным светом лес, тянувшийся сразу за садом.
— Нас познакомил Крекенберн. Несколько дней он наблюдал, как ведет себя Закери за карточным столом, поскольку знал, что для одного моего расследования нам требуется опытный игрок. Он также чувствовал, что у Эл-ланда именно тот темперамент, который нужен для хорошего шпиона. Закери обожал рисковать.
Лавиния молча кивнула, не отнимая руки от его плеча, пытаясь дать ему безмолвное утешение.
— Но я все же не понимаю, почему ты принял это так близко к сердцу.
— Мне больно думать, что, возможно, именно я показал ему ту дорожку, которая привела его к карьере наемного убийцы.
— Сэр, это просто возмутительно! — взорвалась Лавиния, стискивая его плечо. — Не можешь же ты винить себя за то, что твой друг стал преступником! Это совершеннейшая чушь!
— Хотел бы я, чтобы ты была права. Но беда в том, что первые записи в его дневнике были сделаны вскоре после того, как мы стали работать вместе.
— Но что заставило тебя считать, будто ты приложил руку к превращению его в убийцу?!
— Я был его наставником. Учил его мастерству шпиона. Именно я давал ему задания. — Тобиас глубоко вздохнул. — Он был очень способным учеником.
— Продолжай.
— На втором задании случился инцидент. Мне следовало быть более осмотрительным.
— А что там произошло? — деловито спросила она.
— Я послал его следить за человеком, которого мы подозревали в прямых связях с предателями. Если верить Закери, объект заметил его и вынул нож с намерением прикончить соглядатая. Позже Закери объяснил, что был вынужден защищаться.
Он убил этого человека и сбросил в реку, чтобы избавиться от трупа. В то время у меня не было причин сомневаться в его действиях.
— И что было дальше?
— Закери хорошо показал себя в том расследовании и просил дать ему новое задание. Высокопоставленные приятели Крекенберна были чрезвычайно довольны, — пояснил Тобиас. — Смерть изменника ничуть их не обеспокоила. Мне было велено и дальше использовать Элланда.
— А были ли еще подобные инциденты?
— Насколько я знаю, еще один. И Крекенберн, и его друзья в правительстве дружно согласились, что это явный случай самообороны, и поскольку погибший сам был убийцей, никто не проливал по нему слез. Не уверен точно, но могло быть еще два подобных случая. Закери не взял на себя ответственность за них, и никто не пожелал провести расследование.
— Потому что смерть этих людей была удобна правительству?
— Не только. Еще и потому, что привела к подкупу важных чинов французской армии и флота, — ответил Тобиас и, поколебавшись, добавил:
— Я часто задавался вопросом, уж не приобрел ли Закери вкус к убийствам во время своей шпионской деятельности.
— Но что случилось после первого поражения Наполеона?
— Закери снова вернулся к карточным столам и, похоже, оказался довольно удачлив в игре. Наши пути разошлись. Иногда мы встречались в клубах, но по большей части виделись редко.
— Именно тогда до тебя и дошли слухи о таинственных смертях в высшем обществе?
— Да… по-моему, именно так. Но должен признать, что очередная кончина престарелого лорда или богатой вдовы не вызывала ни любопытства, ни интереса, как во мне, так и в ком-то еще. Я был занят своими делами и воспитанием Энтони, и для праздных размышлений оставалось мало времени. Но тут Наполеон сбежал с острова Эльба, и снова началась война.
— И Крекенберн вновь призвал тебя на службу, — кивнула Лавиния.
— Меня и Закери. Только на этот раз не я был старшим над ним. Мы стали чем-то вроде коллег, равных по положению, и обменивались информацией. Но не работали вместе.
— А когда ты стал его подозревать?
— За несколько месяцев, прошедших после битвы под Ватерлоо, произошел ряд непонятных самоубийств и несчастных случаев, о которых я уже упоминал. Как раз в этот момент я и решил заняться частным сыском и подметил кое-какие одинаковые детали во всех этих случаях. Я имею в виду кольца, — медленно, словно нехотя протянул Тобиас.
— И ниточка постепенно привела к Закери Элланду, — заключила Лавиния.
— Да. В процессе расследования я показал кольца Крекенберну. Он припомнил старые слухи о профессиональном убийце, который когда-то пользовался подобной визитной карточкой. И кличка у него была Мементо Мори. Говорили, что ни один из тех, кто узнал его истинную сущность, не дожил до следующего утра. Элланд, очевидно, тоже слышал эти истории и решил воспользоваться легендой.
— Тобиас, послушай, решение Элланда стать профессиональным убийцей не имеет ничего общего с той работой, что он делал для тебя.
— В сейфе, где я обнаружил кольца и дневник, была еще и адресованная мне записка. Там говорилось, что если я нашел ее, значит, выиграл. Он поздравлял меня с победой так, будто я обыграл его в шахматы! — вырвалось у Тобиаса.
— Подобная бесчеловечность просто непостижима.
— Далее он уведомлял меня, что я его достойный противник. Последняя строчка письма гласила: «Больше всего мне будет не хватать азарта охоты».
— Он в самом деле чудовище! — ахнула Лавиния.
— Должен сказать, что временами я вполне понимаю его страсть к охоте, — тихо признался он.
— Тобиас!
— Знаешь, я испытываю весьма сильные ощущения, когда сознаю, что уловил запах добычи. И невозможно отрицать, что в этом есть некое темное, щекочущее нервы возбуждение. — Он вскинул голову.