Носила Конни довольно простой костюм: узкое платье из черного бархата с широкой круглой юбкой. Подол платья с одной стороны приподнимался, открывая несколько нижних юбок из алой материи в складку и поразительно длинные ноги в черных чулках. Распущенные волосы покрывали плечи, словно черное облако. Темные глаза были окаймлены блестящими черными ресницами, над которыми поднимались черные дуги бровей. В ушах у девушки сверкали золотые серьги, а губы были ярко накрашены кармином. Дикая красота и буйные манеры сделали ее любимицей золотоискателей. Это позволяло ей выбирать мужчин, которые нравились ей самой, не опасаясь потерять место, в чем заключалось ее преимущество перед остальными. Конни отличалась капризной разборчивостью во вкусах, но ей никто не отваживался перечить, так же как очень немногие из работавших с ней девушек осмеливались посягать на ее привилегии.
Тимоти глянул через плечо на Испаночку Конни.
– Сирена думает, что стоит ей помахать веером, спеть пару старинных баллад – и парни будут довольны.
Испанка окинула Сирену долгим пристальным взглядом, рассматривая ее блестящие темные локоны, рассыпавшиеся по плечам, ее необычное платье. Потом, словно не замечая девушку, она проговорила, обращаясь к таперу:
– Так ты думаешь, не будут?
– Сомневаюсь. Но дело не в этом. Перли сказала, что она покажет что-нибудь веселое, попрыгает по сцене, пусть все посмотрят на ее прелести. Если Сирена станет ей противиться, я просто не знаю, что может сделать Перли.
– Ох-ох-ох! А что она сама умеет, эта Перли? Что она вообще понимает? Она хотела бы, чтобы и я одевалась, как другие, хихикала, как все, корчила из себя дурочку, как остальные, и бегала между столиками. Она считает себя единственной, кому здесь позволено не быть идиоткой.
– Знаешь, мужчинам очень нравятся павлины, которые распускают перья на своих милых попках.
– Какая разница, – оборвала его Испаночка Конни.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю, но что нам делать с Сиреной?
Тимоти доиграл наконец бесконечную польку и сложил руки на коленях.
– Не знаю, – сказала Конни, склонив голову. – Она кажется такой красивой, чистой и женственной.
– Прямо как настоящая, – кивнул Тимоти.
– Точно. Такая, которой мужчина отдаст все, только чтобы назвать ее своей. Не только потому, что на нее приятно смотреть, ты понимаешь, она остается в памяти; воплощенное желание. Она навевает воспоминания.
– Но, Конни, милая, мужчины приходят сюда, чтобы забыться, а не вспоминать о прошлом.
– Им придется подумать о нем. Мы притушим свет. На сцене надо оставить лишь несколько свечей. Ты будешь играть тихо и нежно, чтобы было приятно слушать. Сирена медленно выйдет на сцену и остановится возле свечей; нет, она понесет свечи сама. Раскроет веер и закроет им лицо по самые глаза, а потом… Что ты будешь петь, Сирена?
Сирена не ожидала, что ей придется участвовать в этом разговоре. Она замялась:
– Я… Я могу спеть «Черные волосы моей возлюбленной» или «Барбару Аллеи».
– А ты сумеешь спеть эту очень медленную южную песню – «Дикси»?
– Да, – улыбнулась Сирена. – Думаю, сумею.
– Но «Дикси» – это же военная песня, – запротестовал Тимоти.
– Это песня воспоминаний. Здесь очень много золотоискателей оттуда, с Юга.
– Нам повезет, если ей хотя бы разрешат рот открыть, – проворчал Тимоти. – Ты же знаешь, здесь не этого ждут. Они хотят хорошо повеселиться, а не вспоминать молодость. И проигранную войну.
– Ты не прав, дружок. Людям нравится иногда погрустить. А после нее, если хочешь, выйду я и развеселю их всех. Они нас еще благодарить будут.
– Ох, Конни. Ну и дьявол же ты!
Испаночка улыбнулась, кивнув таперу.
– Боюсь, ты прав, дорогой. Ну а ты сам-то кто такой? Во всех нас тут сидит дьявол.
– Даже в Сирене? – кивнул в сторону девушки Тимоти.
– Особенно в Сирене. – Конни широко раскрыла глаза и прошептала: – Это потому, что она еще не знает, что он здесь.
Сирене не нравился покровительственный тон Конни, но она испытывала к ней чувство благодарности. Улыбаясь, Испаночка Конни юркнула за кулисы и послала кого-то в публичный дом за канделябрами и тиковыми подставками для свечей. Резкими словами и не менее резкими движениями Конни отгоняла остальных девушек от сцены, этим как бы окружая Сирену ореолом таинственности.
Из-за кулис Сирена наблюдала за началом представления. Номер назывался «Старая серая кобыла». Одна из девушек стояла на сцене, запряженная в повозку, на которой сидел усатый мужчина, делая вид, что хлещет ее по ногам. Мужчины в баре смеялись над представлением. Их хохот стал еще громче, когда на седока набросилось множество девушек с маленькими голубыми хлыстиками и прогнали его со сцены ударами и пинками.
Чтобы посетители немного успокоились, Тимоти спел попурри из ирландских песен. В середине номера знаком показал, чтобы на сцене убавили свет. Из бара донеслись недовольные голоса. Тимоти перестал петь. Он ударил по клавишам и начал представлять Сирену. Услышав его слова, Сирена в панике сжала кулаки.
– Южная красавица из королевского города Новый Орлеан, королева тамошней оперы, несравненная Сирена!
Занавес поднялся, открывая темную сцену. За кулисами Испаночка зажгла свечу и, сунув ее в руку Сирене, вытолкнула девушку на сцену.
Когда она появилась перед золотоискателями, шум начал утихать. Только в баре кто-то повторял пьяным голосом:
– Верните девочек, верните девочек!
Тимоти сыграл вступление к песне, которую Сирена собиралась петь, – нежную грустную мелодию. Сирена вставила свечу в канделябр. Свет пламени заиграл в ее глазах, свечи отбрасывали теплые золотые отблески на ее прелестное лицо и плечи. Медленно двигаясь под музыку, Сирена вышла на середину сцены и раскрыла веер. Чистым нежным голосом она запела старую песню.
– Что это? В чем дело? Что здесь происходит? Быстро зажгите лампы! Уберите ее отсюда! – В зале появилась Перли. Она двигалась между столиками, расталкивая посетителей. Заслышав ее злобный голос, к ней присоединилось несколько мужчин, требовавших света и девочек.
– Уберите ее отсюда! Приведите девочек!
Остальные свистели и кричали на них, требуя тишины. Сирена начала сбиваться, а потом совсем умолкла.
Вдруг один мужчина вскочил на ноги и, опрокинув столик, встал между Перли и сценой, не давая ей пройти. Хоть он и не трогал ее, Перли испугалась и отступила назад.
Мужчина едва заметно кивнул.
– Пусть представление продолжается, – сказал он, – мне хочется послушать эту песню.
Его голос звучал негромко, но очень отчетливо. Ответ Перли утонул в общем шуме, но ее минутного замешательства оказалось достаточно, чтобы все вновь стали рассаживаться по своим местам.
Сирену выручил тот самый мужчина, с кем она столкнулась несколько минут назад. Отвернувшись от Перли, словно позабыв о ней, он возвратился к столику, не сводя глаз с певицы. В знак признательности она посмотрела на него с теплой улыбкой. Он ответил ей взглядом, полным восхищения и обожания, и это придало Сирене уверенности. Она почти бессознательно все время оборачивалась в его сторону. Казалось, она пела для него одного. Сирена не заметила, как в баре воцарилась мертвая тишина. Все взоры устремились к ней. Золотоискатели не сводили с нее глаз, они всматривались в ее темные волосы, разглядывали платье, затаив дыхание, следили за ее полными грации движениями.