Из Франции приедет один из деловых партнеров Джека с супругой и дочерью, которая в январе поступает в Вассар.
– А, вот к чему ты клонишь! Хочешь, чтобы я развлекал эту девушку!
– Да, а что тут такого? Ей будет очень приятно поболтать со сверстником.
– Не спеши. Пока я ничего не обещал. Мне не удастся навестить вас, поскольку в следующий уик-энд из Смита приезжает Кэролайн.
– А ты не можешь изменить планы? – Алекс представил себе капризную гримаску матери и ее нахмуренные бровки под белокурой челкой. – Разве нельзя встретиться с Кэролайн в другое время? Мне казалось, что ты вообще с ней порвал.
– Не с ней, а с Анджелой.
– Ну пожалуйста, дорогой, сделай мне одолжение. Я очень по тебе скучаю.
Алекс вздохнул, зная, что возражать бесполезно. Кэсси будет просить, уговаривать, настаивать и звонить, пока не добьется своего.
– Подумаю и через несколько дней позвоню.
– Спасибо, дорогой. Я знала, что могу на тебя положиться. Однако прошу тебя: дай ответ к завтрашнему дню. Мне нужно ненадолго съездить в Палм-Бич, и до отъезда я должна все организовать. – Кэсси чмокнула губами и повесила трубку.
Алекс начал набирать номер Кэролайн, но вдруг задумался. Обычно он подчинялся заведенным матерью порядкам. Но с какой стати ему менять свои планы из-за ее капризов? Любя мать, Алекс осознавал, что она крайне эгоистична.
Однако с этим согласились бы немногие. От побережья до побережья Кэсси славилась своим обаянием и бескорыстной преданностью людям. Правдами и не правдами она убеждала друзей, любовников и мужей, будто готова жертвовать ради них своими интересами.
Алекс вернулся к машинке, но мысли о матери не оставляли его. Год назад, начав анализировать свое отношение к ней, он понял, что из-за нее подозревает в эгоцентризме каждую девушку, а потому не хочет связывать себя какими-либо обязательствами. Отношения Алекса с женщинами развивались по определенной схеме: познакомившись, он шел на сближение до тех пор, пока не замечал в юной леди инстинкта собственницы.
После чего начинал отдаляться. Да, отчасти Алекс опасался связывать себя обязательствами, но больше всего его обижало и отпугивало то, что к нему относятся лишь как к чему-то привычному и удобному.
Хотя в целом он преодолел детское чувство незащищенности, возникшее из-за частых перемен в составе семьи и переездов, но избавиться удалось не от всего. Несмотря на уверенные манеры, Алекс страдал от комплекса, чаще присущего прекрасному полу: ему казалось, что женщин привлекает в нем только внешность, а не сам он как личность. Чтобы освободиться от этого, Алекс начал писать, и занятия литературным трудом иногда действительно помогали ему выстоять в трудных ситуациях. Лет в десять он принялся сочинять детективные рассказы, а учась в средней школе, даже отсылал свои произведения в «Нью-Йорке?» и «Атлантик мансли» [3] . Поскольку их нигде не приняли, Алекс обратился к драматургии. Став студентом Йельского университета, он ушел в это с головой. Пока его публиковали лишь школьные и университетские журналы, но преподаватели не скупились на похвалы, а сам Алекс считал, что надо только набраться терпения и подождать. Со временем его пьесы будут поставлены на Бродвее, и их по достоинству оценит и критика, и широкая публика.
Конечно, мать полагала, что профессия драматурга слишком эксцентрична, но Алекс твердо решил заниматься тем, чем хотел. Чтобы его оставили в покое, ему приходилось идти на кое-какие уступки. Поэтому сейчас он снял трубку и набрал номер.
– Кэролайн, малышка. У меня скверные новости. В следующий уик-энд большой семейный сбор дома, и боюсь, мне не удастся отвертеться.
– Лидия, тебе снова звонил какой-то парень из Принстона.
Лидия бросила связку учебников на кровать и пожала плечами.
– Следовало написать ему, но у меня не было времени. А он, однако, настырный. Другой на его месте давно все понял бы. – Она открыла дверцу платяного шкафа, где висела ее одежда, выдержанная в пастельной гамме. – Сие, – сказала Лидия соседке по комнате, – возьми все это себе.
– Что?! А как же ты?
– Это мать накупила мне одежду для студентки колледжа. У нас с ней всегда были разные вкусы. Ну, пока я училась в школе, с этим приходилось мириться. Но здесь – ни за что! Отныне я стану самой собой.
– Господи, Лидия, никто и не подозревает тебя в конформизме!
– Сие, ты и понятия не имеешь, как трудно не быть конформисткой. Во мне, например, есть такое, о чем никто не догадывается. Никто.
– Уверена, мы узнаем об этом еще до конца года, – заметила Сие, перебирая в шкафу подаренную ей одежду.
Лидия закурила.
– Ox, Сие, почему-то я места себе не нахожу. – Она надела только что купленный подержанный хлопчатобумажный жакет. – Пойду-ка в комнату Тима. У них всегда найдется что покурить. И вообще мне нужно побыть в обществе мужчин.
– Что с ней такое? – спросила Сие вторая соседка по комнате, оторвавшись от книги.
– Тот, кто знает Лидию, любит ее, – ответила Сие. – Если, конечно, хватает терпения ее вынести. Сегодня она в самом скверном настроении. Наверное, у нее менструация.
Глава 2
– Джуно, а ты что думаешь? Как ты, женщина, относишься к воинской повинности? – Рэндл Фитцпатрик, сделав затяжку, передал кальян по кругу.
Джуно была здесь единственной девушкой. Молодые люди очень ценили ее общество, старались перещеголять друг друга в остроумии и постоянно обращались к Джуно как к арбитру. Было начало декабря, до рождественских каникул оставалось несколько недель, и присутствие девушек в Йельском университете все еще не утратило прелести новизны. Однако во время серьезных споров и словесных перепалок Джуно, высказав свое мнение, начинала чувствовать себя лишней.
– Я не хочу никого убивать и не хочу, чтобы меня убили, а поэтому считаю несправедливым, что вам, парням, приходится учиться воевать. По-моему, надо положить конец войнам и отменить призыв на военную службу. Если же это невозможно, следует призывать женщин, и они должны получать ту же подготовку, что и мужчины, а это нечто большее, чем искусство вести бой. Так обучают, например, в миротворческом корпусе.
– Правильно, Джуно. Но если нам дадут оружие и научат с ним обращаться, как ты поступишь, встретившись лицом к лицу с врагом?
– Едва ли я смогла бы убить кого-нибудь, хотя обращаться с оружием умею. Научилась лет в одиннадцать, когда дедушка брал меня на медвежью охоту.
– На медвежью охоту?! Не слабо! Обожаю эту девушку из пограничного города. – Рэндл обнял Джуно. – Эй, а может, пойдем в бар Руди и продолжим дискуссию за кружкой пива?
– Я не пойду, – сказала Джуно. – Хочу попасть на вечер поэзии.
– Поэзии? – удивился Рэндл. – Ты, наверное, шутишь?
В конце концов он отправился вместе с ней.
Вечер поэзии проходил в небольшой аудитории колледжа Сейбрук. Около двадцати пяти человек собралось там послушать начинающих поэтов, однако их имена тут же забывались, а стихи с трудом поддавались пониманию.
– Давай смотаемся отсюда, – шепнул Рэндл.
– Подожди, – ответила Джуно. – Этот парень меня заинтересовал, послушаем его еще несколько минут.
– Макс Милтон? Да он просто тупица. Мы учились С ним в одной школе, только он на два класса старше.
– Если хочешь, уходи, а я останусь.
– Да ладно тебе, не злись. – Недовольный Рэндл уселся поудобнее.
Макс Милтон поднялся на кафедру и театральным жестом положил перед собой несколько листов бумаги.