– Он печально посмотрел на Элен. – Были там и участники французского Сопротивления.
Внутри у нее все похолодело.Она не могла вымолвить ни слова.Она нутром поняла, что оней сейчас скажет. Доктор вдруг перешелна крик:
– Я встретил там женщину! – Из глаз его хлынули слезы.– Ее звали Жаклин Жано.
Элен закрыла глаза, не в силахоправиться от потрясения. Ивнезапно, перегнувшисьчерез стол и словно окаменев, онапрошептала:
– Расскажите! Расскажите мневсе! Яхочу знать… – И он ей всерассказал.
Маму отравили газом.
Глава 3
Было десять утра, когдадва такси свернули на авеню Фредерик-Ле-Плей и остановилисьу обочины. Из первой машины вышликостюмерша ивысокий мужчина-парикмахер и застыли в ожиданиибагажа; водитель достал три чемодана.Элен и Жак вылезлииз второй. Пока Жак расплачивался с водителем, Эленне отрывала взгляда от Эйфелевой башни. Возвышаясьнад парком с его ровно постриженными лужайками и извилистымитропинками, она тянулась к ясному зимнему небу . Элен поежилась: ей стало страшно. Не надо былосоглашаться на такой рискованный шаг.Конечно, идеявыглядела весьма заманчиво, к тому же предложение исходило отсамой ОдильЖоли.
– Есть один отличный фотограф, который делает разворот для «Пари Вог», – сказалаей как-то кутюрье. – Отобрав из моей летней коллекции семь нарядов, он увидел тебя на подиуме и настаивает на том, чтобы моделью стала именно ты.
Элен была польщена и взволнована. Это магическое слово «Вог»! И потом, она свято хранила в памяти пророческие слова мадам Дюпре. А вдруг это еще один шаг на пути к осуществлению ее мечты? Не последнюю роль сыграл и сам фотохудожник.
Жак Рено снискал себе репутацию бедового фотографа: девизом его было бесстрашие. Он размещал своих моделей в самых немыслимых местах: на утесах, подъемных кранах, у края пропасти. Как-то зимним утром он расставил манекенщиц на парапетах и горгульях собора Парижской Богоматери. Фотографии получились фантастические. Жак Рено добился желаемого. Лица моделей побелели от страха, как будто за ними гнался сам Квазимодо. Их страх был совершенно неподдельным – они и в самом деле обмирали от ужаса.
Проблема заключалась только в одном: Жак привел манекенщиц в собор, залез с ними на северную башню и раздел их до трусов и бюстгальтеров, в результате чего разразился общественный скандал. Пленка была конфискована, а Жака отдали под суд. Процесс был долгим, но через шесть месяцев суд вынес оправдательный приговор. За одну ночь Рено стал знаменитостью и мучеником от искусства. Он произвел такую сенсацию, что Конде Наст немедленно предложил ему очень выгодный контракт. Жак подписал его и с тех пор стал сотрудничать с «Вог».
Элен сразу же согласилась работать с Жаком. Конечно, она прекрасно знала его «торговую марку» – риск, – но полагала, что все это просто раздуто прессой.
Сейчас же при виде черных чугунных перекладин у самого берега Сены ей стало дурно. Кроме всего прочего, на улице было очень холодно, а там, наверху, на второй площадке Эйфелевой башни, ветер, должно быть, вообще продувает до костей. Она украдкой взглянула на Жака – он не сводил с нее глаз.
«Не думай о высоте, – уговаривала она себя, стиснув зубы. – Не надо думать об опасности. Думай о чем-нибудь приятном». Она грустно улыбнулась, не в состоянии вспомнить ничего более-менее радостного, что бы взбодрило ее. Граф? Даже смешно!
Сразу же после ее возвращения граф приехал в Париж. Он рвал и метал, оттого что она отсутствовала больше недели. В ее болезнь он бы не поверил, про аборт ей говорить не хотелось. В общем, в нарушение всех обещаний, данных доктору Розену, она покорно отдалась графу. Ей пришлось основательно выпить, чтобы заглушить боль, от которой внутри все разрывалось.
Она вспомнила, как тихо выбралась из постели и ушла в ванную, дождавшись, когда граф уснул. Она долго и тщательно мылась. Граф даже не заметил ее страданий. Только утром, увидев окровавленные простыни, он бесцеремонно растолкал любовницу.
– Почему ты не сказала мне, что у тебя месячные? – взорвался он. – Знаешь ведь, что я ненавижу заниматься любовью с женщиной, у которой идет кровь! Чтобы этого больше не повторялось!
– Итак, сначала мы сделаем несколько снимков на фоне башни, – проговорил Жак. Сунув руки в карманы и подняв плечи, он сосредоточенно оглядел окрестности. – Вот дерьмо! Трава совсем пожухла. Как всегда, тысяча проблем, когда начинаешь снимать летнюю коллекцию зимой. Всего не предусмотришь. – Нетерпеливым жестом он подозвал к себе костюмершу и парикмахера. – Тащите вещи в фонтан. Те подхватили чемоданы и двинулись к фонтану, расположенному между Эйфелевой башней и Кер д'Оннер. Сейчас он был сухим. Едва они забрались в фонтан, как Жак повеселел.
– Отлично! Первые снимки мы сделаем у фонтана на фоне башни, а все остальные – на второй площадке.
Посмотрев на башню, Элен в ужасе закрыла глаза. Вторая площадка была расположена на головокружительной высоте: сто пятнадцать метров над землей.
Через полчаса они уже были на месте. Элен переоделась в светлое вечернее платье, элегантно обтягивающее грудь и переходящее в пышную юбку. Гример ловко припудрил ей лицо, аккуратно промокнул влагу под глазами. Дул сильный ветер. Он трепал ее прическу, больно хлестал по спине, вышибал слезы из глаз. Макияж! Элен сощурилась, пытаясь сдержать слезы.
Поодаль вертелся Жак – через видоискатель фотоаппарата искал подходящий ракурс. Он что-то все время крутил, настраивал. Не дожидаясь его приказаний, костюмерша и парикмахер отошли в сторону. Жак махнул рукой.
– Так стоять! – громко скомандовал он, перекрикивая шум ветра. Элен замерла. Внезапно на лице Жака появилась довольная улыбка. – Потрясающе! Солнце как раз у тебя за спиной, платье просвечивает, и я хорошо вижу твой силуэт. Великолепная фигура! Прекрасно!
– Быстрее, Жак! – закричала Элен, растирая себя руками, чтобы согреться. – У меня зуб на зуб не попадает, я сейчас умру от холода!
Жак стал отступать назад, сосредоточенно закусив губу. Элен быстро закружилась в каком-то ведомом ей одной танце. Жак поймал ритм ее танца, придвинулся ближе, снова отступил и принялся кружить вокруг нее, все время, щелкая затвором.
Через какое-то время Жак перестал снимать и в упор посмотрел на Элен.
– Сдвинься на край площадки, дорогая, но будь осторожна, а то нам придется соскребать тебя с Марсова поля.
Элен стиснула зубы. Наступил момент для знаменитых трюков Жака Рено. Теперь она хорошо понимала, что испытывали девушки, стоя у горгулий собора Парижской Богоматери.
Какое-то время она не могла сдвинуться с места, затем медленно повернулась и стала тихонько двигаться к краю площадки. «Будь внимательна, – говорила она себе, – не забывай, что там нет перил. Чуть что, и…»
Добравшись до перекладины, она ухватилась за чугунную стойку и закрыла глаза, страшась взглянуть вниз. От земли ее отделяла бездна в сорок этажей.
– Давай двигай, мы не в церкви! – услышала она охрипший голос Жака. – Ради Бога, развернись и открой глаза!
Элен медленно открыла глаза, затем неуклюже развернулась и посмотрела на Жака. Низко согнувшись, он изучал ее через камеру. Внезапно на его лице появилась улыбка.
– Совсем неплохо, а? – закричал он.
– Тебе, может, и неплохо, подонок! – прокричала она в ответ испуганным голосом. – Сам-то в полной безопасности!
– А ну-ка улыбнись! – Элен обнажила зубы.
– Молодец, девочка. А сейчас сдвинься вправо.