Такое разделение труда представлялось мне Справедливым. И меня возбуждала перспектива неизвестности. Френсис любил обложиться путеводителями, буклетами, справочниками и рассуждать о том, что нам подойдет, а что нет, так что всякий раз мы знали, куда едем и что нас там ждет. Раньше мне это нравилось. Теперь, слушая, как Мэттью рассказывает о его способе путешествовать, я видела, что мой давно уже устарел. Мне не терпелось сесть в самолет и умчаться в неопределенность.
Я посмотрела на Мэттью. Как уверенно он улыбнулся в ответ. Улыбкой человека, который готов лицом к лицу встретиться с любой проблемой. Никакой хитрости. Только честность и открытость. Где-то это даже раздражало.
– Не мог бы ты побольше напоминать Томми Уилкинса? – спросила я.
Он меня не понял. Его глаза изумленно раскрылись.
– Ты хочешь ребенка?
Я покачала головой, укол вины пронзил меня насквозь, когда я подумала о моих сыновьях, внучках, их жизни.
– Индия? – спросил он.
Я кивнула. Он был моим счастьем, я – его. И пути назад не было. Я понимала, что должна сказать Френсису. Если я не могла просто так уехать в Личфилд на одну ночь, конечно же, я бы не смогла улететь в Индию. И я знала, что больше всего на свете хочу улететь туда с Мэттью. А потому Френсис должен все узнать. Но не теперь. С похоронами и приездом на них тети я в полной мере уподобилась моему другу-страусу, аккуратненько зарыла голову в песок оттягивания этого тяжелого разговора.
Глава 16
ЭЛИСОН В СТРАНЕ ЧУДЕС
Когда я встретила тетю Лайзу на станции, она сказала, что прикинется выживающей из ума старушкой, если с Френсисом возникнут трудности. А потом спросила, будет ли на похоронах хоть один одинокий мужчина.
– Подходящий одинокий мужчина, – добавила она. – Достойный.
Я ответила, что скорее нет, чем да.
– Жаль, – вздохнула она. – Хотелось бы хоть на кого-то положить глаз.
«Шустрая у нас семейка, – подумала я. – Восемьдесят пять лет, и все туда же». Впрочем, какая-то моя часть с сожалением вспоминала те времена, когда я не испытывала подобных желаний. Но как давно это было. А теперь я на несколько дней лишилась возможности сгонять в Паддингтон и уже жалела об этом.
Я защелкнула ее ремень безопасности и тронула автомобиль с места. Она все время оглядывалась, едва мы влились в транспортный поток.
– Провезти тебя через центр? – спросила я.
– Да, пожалуйста, – без малейшего колебания ответила она. – Отвези меня на Парк-лейн. Нравится мне эта улица. – Она откинулась на спинку сиденья. – Отличный у тебя автомобиль. Дорогой.
Какое-то время мы ехали под ее возгласы и по поводу градостроительных перемен, и по поводу сохранившихся зданий.
– О, вот здесь был паб, а тут магазин готового платья, куда мы с твоей матерью иногда заходили. Теперь тут электротовары. О, твоя мать. Ей бы побольше благоразумия.
В Дорчестере я предложила зайти на ленч в ресторан.
– Я приводила сюда маму на ее шестидесятилетие, – сказала я. – Ей понравилось.
Моя тетя изогнула бровь и поджала губы.
– Лучше поедем домой.
И я подумала, что это, наверное, мудрое решение.
Первые минуты встречи прошли очень нервно. Френсис принял ее так, будто сделана она из краун-дерби, [38] спасибо моим уверениям в том, что она тихая, застенчивая, скромная и страсть как боится мужчин. А тетя Элайза не выказала ни застенчивости, ни пугливости. Сунула Френсису трость для ходьбы и первой вошла в дом, предварительно бросив на моего мужа оценивающий взгляд. И когда он оглянулся, чтобы посмотреть на меня, на его лице читалось изумление. А потом, усугубляя ситуацию, она высказалась по поводу стоимости нашего дома и количества дорогих вещей в нем.
– О, когда подумаешь, из какой семьи вышла Дилли…
Френсис одарил меня еще одним взглядом.
– Твоя мать никогда не заказывала подогнанный в размер ковер, дорогая. А что же касается люстры, теперь ты не экономишь на электричестве, не так ли?
– Нет, – сухо ответила я.
Френсис мне улыбнулся. А потом, как белый рыцарь, каким он, в сущности, и был, пришел мне на помощь. Иронии в его словах она не заметила.
– Она обходится мне в кругленькую сумму, Элайза.
Тетушка понимающе кивнула.
– Те, у кого ничего не было, всегда переплачивают.
Она медленно ходила по комнатам, восхищаясь всем.
Остановилась у зеркала, привезенного из Венеции. Провела пальцами по золоченой раме.
– Как ты можешь даже подумать о том, чтобы оставить все это, дорогая? – спросила она, обернувшись и посмотрев на меня поверх плеча.
Френсис, ничего не понимая, вновь поймал мой взгляд. Я лишь пожала плечами и закатила глаза. Могла бы знаком показать ему: «Она немного не в себе», но тетушка смотрела в зеркало и, возможно, увидела бы меня.
Я решила, что необходимо чем-то ее занимать, чтобы Френсис в своей невинности не смог загнать ее в какую-нибудь западню. Понимала, какой это риск – полагаться на полоумную старушку, и уже представляла себе, как она, наклонившись к Френсису, доверительно рассказывает ему, что до Личфилда в последний раз видела меня в школьной форме… В результате чего у него, конечно же, возникнут вопросы, а чем я, собственно, занималась, когда навещала престарелых тетушек. Или он мог предложить ей «Белую даму» со словами: «Я знаю, Что вы любите этот коктейль», и услышать в ответ, чтоспиртного она на дух не переносит и лишь изредка позволяет себе глоток хереса.
Вот я и решила, что отвезти ее в магазин здоровой пищи – неплохая идея. Мы представили ей Джона, а Петра прямо-таки просияла, когда старушка остановилась в дверях, опершись на свою тросточку, раз-другой принюхалась, а потом изрекла:
– Ах… пахнет, как в магазинах продуктов высшего Качества.
На чай мы поехали к ним в дом, и приготовленный Петрой пирог получил самую высокую оценку.
– Качество… – На лице тетушки читалось блаженство. – Качество.
Она доставила огромное удовольствие моим внучкам, показав, как сделать тиару из нескольких роз, листьев и кусочков проволоки. Они были в экстазе. А я валилась с ног от усталости. Скорее нервной, чем физической.
Френсис постоянно находился рядом и в любой момент мог докопаться до правды. В конце концов, это была его работа. От ее: «Что ж, дорогой, если она не хочет тебя, она всегда может передать тебя мне…» – глаза Френсиса вспыхнули любопытством, а я подскочила и метнулась, уж не помню зачем, на другой конец комнаты. Так поступали отцы моих школьных подружек, когда что-то сексуальное вдруг прорывалось на экран телевизора.
Он же пристально смотрел на меня.
– Ты в порядке?
Ох, эта озабоченность и любовь в его взгляде. Как же мне хотелось от этого избавиться.
Телефон стал нашей линией жизни. Мэттью это решительно не нравилось. Я не удивлялась. Всегда полезно встать на место другого человека, прежде чем критиковать. На его месте я была бы вне себя. Понятное дело, что говорил он сквозь зубы.
– Мы любим друг друга, – в несчетный раз доносилось до меня из телефонной трубки, – так почему мы не вместе? На следующей неделе я еду на свадьбу. Ты поехать не можешь. Такая жизнь очень уж одинокая.
– Это самый последний раз, – обещала я ему. Мое сердце дрогнуло от страха. На свадьбах собиралось много народу. Люди обычно много пили и флиртовали. А Мэттью поедет один, мучаясь от одиночества… Помимо этого, я даже поражалась тому, как же мне его недоставало. Я просто не могла без него жить. – Как только это закончится, – добавила я. – Даю слово.
– Это хорошо, – его голос переполняла уверенность, – потому что жизнь нужна для того, чтобы жить.