Констанс разумом понимала, что так реагировать просто глупо, он ничем ей не обязан, они знакомы всего несколько дней и скорее всего, завтра расставшись, никогда не увидят друг друга, но сердце сжималось от страдания.
Она хотела было извиниться и уйти, но не нашла предлога и через некоторое время оказалась в ресторане на ужине в обществе мистера Маккуина, Джастин Мюллет, Сиднея и еще двух немолодых дам из австралийской делегации. Так как никто не бросал на нее удивленных взглядов и не спрашивал, как она себя чувствует, Констанс заключила, что держится вполне нормально, хотя давалось ей это с огромным трудом. Она наблюдала, как Джастин уверенно разговаривает с Сиднеем, обращаясь с ним почти как с собственностью. И он воспринимал это нормально.
Констанс не становилось легче от того, что Сидней никому за столом не оказывал повышенного внимания. Для него словно не существовало разницы между Джастин и двумя дамами или, если уж на то пошло, между Джастин и самой Констанс.
Наконец ужин подошел к концу. Но Констанс предстояла еще одна пытка. Министр финансов решил, что ему нужно подготовить еще какие-то бумаги, и ей пришлось спуститься с Сиднеем в его номер и два часа наспех переводить документы. Строго говоря, ее служебное время уже давно закончилось, но ей и в голову не пришло отказаться.
Когда наконец все было закончено, они с Сиднеем вместе вышли из номера и медленно двинулись по коридору.
— Как девочка? — спросил он. — Ее зовут Агнес, да?
Констанс кивнула.
— Кажется, с ней все хорошо. Эвелин нашла психолога, специалиста по работе с детьми.
— А что она решила насчет мужа?
— Он дал согласие выделить ей некоторую сумму из тех денег, что успел припрятать до объявления банкротства, так что теперь ей будет легче. А она в свою очередь согласилась на то, чтобы он периодически встречался с Агнес. Эвелин очень благодарна вам за помощь. А девочка назвала вас хорошим дядей.
Дрейк улыбнулся.
— Я люблю детей. По крайней мере, большинство из них.
— Ну, Агнес вы быстро сумели уговорить. У вас есть свои дети?
Дрейк искоса взглянул на нее и улыбнулся.
— Нет, я никогда не был женат.
— Одно другому не мешает, — сухо сказала Констанс.
Сидней возразил:
— А по-моему, мешает. Я придерживаюсь традиционных взглядов. И не хочу иметь детей, до тех пор пока не женюсь.
Констанс вовсе не хотела его расспрашивать ни о чем, но слова сами слетели у нее с языка:
— А как же Джастин?
— Мы с ней несколько месяцев прожили вместе, — ответил он равнодушным тоном. — Это было уже более года назад.
Констанс разозлила его невозмутимость.
— А что произошло? Почему вы расстались? — не без ехидства спросила она.
— Не думаю, что вас это касается, — не менее ехидно ответил он.
Констанс, смущенная больше собственной дерзостью, чем его фразой, покраснела и пробормотала:
— Да, вы правы.
Она вовсе не хотела изводить его любопытством. Просто у нее было странное чувство, что она может спросить его о чем угодно. Но он мог подумать, что ее интерес небескорыстный, и ей стало неловко.
Они шли очень медленно. Сидней вдруг отрывисто сказал:
— Черт, я не хотел…
В глубине коридора послышались шаги. Кто-то рассмеялся. Сидней вполголоса выругался и, схватив Констанс за руку, потащил ее обратно. Они вбежали в его номер, и он с силой захлопнул дверь.
— Чертов Карсон, — выпустив Констанс, выдохнул он.
Констанс почему-то поежилась.
— От Карсона у меня прямо мурашки по коже.
— Почему? — резко спросил он. — Что он вам сделал?
— Ничего. — Испугавшись его тона, она покачала головой. — Ничего он мне не сделал. — Я всего пару раз с ним разговаривала. Но он такой дотошный, все время что-то выспрашивает. И к тому же немного взвинченный. Особенно если говорит о вас.
Сидней подошел к подносу, стоявшему на краю стола.
— Похоже, вам не помешает выпить.
— Нет, спасибо.
— Констанс немного замялась, потом быстро заговорила, словно боясь передумать:
— Я вовсе не хотела лезть в ваши с Джастин отношения. Точнее, я полезла не в свое дело… Извините. Вы правы, это меня не касается.
— Но я, — немного отчужденно проговорил Дрейк, — понимаю ваше любопытство. И даже разделяю его. Поэтому и я расспрашивал вас о мистере Кларке. Наверное, это одно из проявлений нашего странного и внезапно возникшего влечения друг к другу. — Он открыл холодильник и сказал:
— Здесь есть лимонад.
— Лимонад подойдет, спасибо, — ответила она.
Дрейк подал ей стакан с напитком. Констанс сделала несколько глотков и подумала о том, что не должна находиться здесь.
— Мы даже хотели пожениться, — неожиданно продолжил Дрейк. — Но потом передумали.
— Почему? — Взглянув ему в лицо, Констанс поняла, что не получит ответа на этот вопрос. Но она и не желала больше ничего знать. Сама мысль о том, что Сидней собирался на ком-то жениться, приводила ее в отчаяние.
Ты слишком увлеклась, сказала она себе, а вслух спросила первое, что пришло на ум:
— А почему Тим Карсон так вас ненавидит?
— Потому что я родился в богатой семье, а он — в бедной.
— Ну что вы, — возразила Констанс. — В Австралии это играет не слишком большую роль. Я хочу сказать, что теперь вы оба на дипломатической службе и соответственно на одном социальном уровне.
— Деньги имеют значение везде в мире, — цинично сказал он. — Кроме того, для неприязни есть еще одна причина. Я получил должность, о которой мечтал он. И Карсон не верит, что он сам виноват в том, что не получил ее. Он считает, что я воспользовался своими знакомствами, чтобы обойти его. Такая позиция удобна для него.
— Понятно. — Лимонад оказался сладким и холодным. Она сделала еще глоток и сказала:
— Мне кажется, он опасен.
— Возможно. Но я его не боюсь. Еще бы. Констанс не удержалась от колкости:
— Вы, похоже, ничего не боитесь! Кстати, он действительно не испугался Джима с его пистолетом. Тогда Дрейк просто воспользовался своими навыками, чтобы отвлечь его, и проделал это профессионально и уверенно.
— Вот тут вы ошибаетесь, — спокойно возразил он. — Ничего не боятся только идиоты.
Констанс снова пригубила лимонад и спросила, как она надеялась, довольно небрежно:
— А чего боитесь вы?
Он улыбнулся властной, но невеселой улыбкой.
— Потерять над собой контроль.
— Значит, самоконтроль для вас самое главное в жизни. Почему-то меня это не удивляет. — Ее голос звучал непринужденно.
— А чего боитесь вы?
— Хотите правду за правду? — Она собралась было дать какой-нибудь расплывчатый ответ, но передумала. Ведь он-то сказал ей правду. — Боюсь быть брошенной, — удивляясь самой себе, ответила она.
Воцарилось молчание.
— Наверное, это потому, что ваши родители умеряй, — сказал Сидней. — Видимо, ребенок в этом случае чувствует, что его тоже некоторым образом бросили.
Испугавшись, что сказала слишком много, Констанс недовольно посмотрела на него.
— Вы доморощенный психолог, да?
— Да нет, просто у меня есть здравый смысл. — Он говорил спокойно, даже сочувственно, как будто понимал, почему она так не хочет, чтобы проникли в ее душу.
Констанс поставила стакан с лимонадом. Она понимала, что не из-за бокала шампанского перед обедом сейчас по ее жилам быстрее бежит кровь и она чувствует себя так, словно ее околдовали сирены.
— Мне пора, — осторожно сказала она и встала.
Его серые глаза смотрели тепло и внимательно.
— Я провожу вас.
Дрейк открыл ей дверь и пошел рядом с ней по коридору. Выйдя из здания, они зашагали по мощенной кирпичом дороге. По краям дороги росли цветущие старые мирты и огромные камелии.
Констанс думала о том, что видит сейчас Сиднея в последний раз. От этой мысли внутри все заныло и она разволновалась.
— Я хочу пройтись по пляжу, — сказал Дрейк.