– Я прошу кого‑нибудь об этом каждый год.
И, понизив голос, как бы по секрету добавил:
– От этих людей можно спятить.
Адриана, взглянув на Билла, улыбнулась. Он был забавен и при этом совершенно естествен. Видно было, что он очень переживает и заботы эти ему в охотку.
– Ручаюсь, что вам это нравится.
– Да, конечно. Шерман, наверное, тоже с радостью вел солдат на Атланту. Но ими было немного легче командовать, чем жильцами нашего комплекса.
Билл наклонился поближе к Адриане, чтобы никто его не услышал:
– Эти ребята говорят, что, может, лучше бы я купил омара. Дескать, бифштексы, гамбургеры и хот‑доги я готовил три последних года, и хочется чего‑нибудь новенького. Дамы считают, что надо сделать сервировку. Господи, вы, когда были ребенком, видели хоть раз пикник с сервировкой? То есть кто вообще слышал о сервировке к хот‑догам на Четвертого Июля? – спросил Билл с оскорбленным видом. Адриана рассмеялась, идея и ей показалась странной. – А когда подросли, вы ездили на пикники на Четвертого Июля?
Адриана кивнула:
– Мы ездили в Кейп‑Код. А когда я стала старше – в Мартаз Винъярд. Мне там очень нравилось. Здесь даже ничего подобного нет… Удивительное ощущение лета, солнца, пляжей; дети, с которыми играешь каждое лето и ждешь встречи… Было здорово.
– Да. – Билл улыбнулся, вспомнив свое детство, – Мы обычно ездили на Кони‑Айленд. Катались на «американских горках» и смотрели фейерверк. Мой отец всегда вечером разжигал на берегу костер. Когда я подрос, родители купили дом на Лонг‑Айленде, и мама организовывала настоящий пикник во дворе. Но мне всегда казалось, что на Кони‑Айленде было лучше.
У Билла остались замечательные воспоминания о детстве и интересных делах, которые придумывали родители. Он, единственный ребенок, безумно их любил.
– А сейчас они по‑прежнему устраивают пикники?
– Нет.
Он покачал головой, думая о них, но не испытывал при этом скорби, его воспоминания теперь были окрашены в светлые тона. Шок от потери родителей давно прошел. Билл посмотрел на Адриану, ему нравилось выражение ее глаз, нравилась россыпь темных волос на плечах.
– Они умерли. Давным‑давно…
Шестнадцать лет назад. Ему было двадцать два, когда умер отец, и двадцать три, когда, годом позже, не стало матери.
– Мне кажется, весь этот спектакль Четвертого Июля я разыгрываю ради них. Вероятно, таким образом я их поминаю.
Он тепло улыбнулся Адриане:
– Похоже, что большинство здешних жителей – народ приезжий. У них есть дети, собаки, подруги, друзья, но их тети, дяди, родители, бабушки, дедушки, сестры и братья живут где‑то в других местах. Серьезно, вы когда‑нибудь встречали человека, который бы родился и вырос в Лос‑Анджелесе?
Адриана рассмеялась. Он был очень реально мыслящим, глубоким, основательным и в то же время веселым человеком.
– Вот вы откуда родом?
Она хотела было сказать: «Из Лос‑Анджелеса», но не сказала.
– Я из Коннектикута, из Нью‑Лондона.
– А я из Нью‑Йорка. Но вряд ли туда когда‑нибудь вернусь. А вы иногда бываете в Коннектикуте?
– Нет, что поделаешь? – усмехнулась Адриана. – Мне перестало там нравиться, когда они прекратили ездить в Мартаз Винъярд, я тогда поступила в колледж. Но моя сестра там по‑прежнему живет.
«Сестра со своими детьми и своим жутко занудным мужем», – хотела добавить Адриана. С ними со всеми было настолько тяжело общаться, что, выйдя замуж, она практически и не пыталась это делать. Адриана знала, что, рано или поздно, все равно придется им сообщить о ребенке, но хотела подождать возвращения в дом Стивена, после того как он одумается.
Адриана знала, что, рано или поздно, все равно придется им сообщить о ребенке, но хотела подождать возвращения в дом Стивена, после того как он одумается. Слишком сложно было бы давать объяснения и по поводу беременности, и по поводу ухода мужа.
– Очень жаль, что вы сегодня не можете прийти, – сказал Билл грустно. Адриана кивнула, смущенная своей ложью, но для нее легче было бы остаться у себя. Она погрузилась в бассейн и стала плавать, а Билл вернулся к приготовлению ужина – бифштексы надо было еще промариновать.
Около пяти часов Адриана вернулась домой, легла на кровать и пыталась читать, но не могла сосредоточиться. В последнее время это ей плохо удавалось – слишком много проблем теснилось в голове. В своей спальне она слышала отзвуки подготовки к празднику. В шесть часов стали прибывать участники: раздавались музыка и смех – судя по голосам, собралось человек пятьдесят. Потом Адриана вышла на крышу, куда, кроме шума, долетал еще и запах еды. Она не видела участников, как и они ее, но, похоже, атмосфера была очень праздничная. Звенели стаканы, кто‑то включал записи старых битловских альбомов и музыки 60‑х годов. Адриана чувствовала, что там весело, и жалела, что не пошла. Но ей было бы неловко объяснять отсутствие Стивена, хотя она и сказала, что он в командировке в Чикаго. Вообще она стеснялась развлекаться одна. Адриана этого еще не делала и не была готова начать. И все же запах еды возбуждал в ней волчий аппетит, В конце концов она опять спустилась вниз и заглянула в холодильник, но ничто там не могло соперничать с ароматами пикника, да и готовить что‑то серьезное было лень. Адриане вдруг ужасно захотелось гамбургера. Время подошло уже к половине восьмого, а она ничего не ела с самого завтрака и умирала от голода. Она подумала, нельзя ли будет подкрасться к компании, схватить что‑нибудь поесть и снова исчезнуть. Биллу Тигпену потом всегда можно вернуть свою долю за участие в ужине. Беды тут не будет. Это не развлечение, это просто еда. Все равно что забежать в закусочную. Можно даже взять гамбургер и принести его домой, без необходимости околачиваться на вечеринке.
Она снова побежала наверх, посмотрелась в зеркало в ванной, расчесала волосы, собрала их сзади и связала белой атласной лентой, затем надела белое кружевное мексиканское платье, которое они со Стивеном купили во время поездки в Акапулько. Оно было очень милым и женственным и скрывало легкую выпуклость живота, которая даже не была внешне очень заметна, но уже мешала носить слаксы или джинсы. На ноги она надела серебристые босоножки, а в уши вставила серебряные серьги в виде больших колец. Прежде чем спуститься, Адриана замешкалась на минуту: а что, если там сплошной флирт или вообще не будет ни одного знакомого лица? Но там же будет Билл Тигпен, пусть даже с подругой, знакомый, непосредственный и приветливый человек…
Она спустилась по лестнице и в следующую минуту уже примкнула к группе, находившейся у одного из больших столов, на которых была разложена еда. Группки людей были повсюду. Участники пикника смеялись, болтали, рассказывали анекдоты, кто‑то сидел у бассейна с тарелкой на коленях, попивал вино, кто‑то просто отдыхал и радовался празднику. Казалось, все были очень довольны, а у жаровни, в красно‑белой полосатой рубашке, белых джинсах и голубом фартуке стоял Билл Тигпен.
Адриана в нерешительности наблюдала за ним. Он профессиональными движениями раздавал бифштексы, разговаривал со всеми подходившими и проходившими, но, похоже, с ним никого не было, впрочем, это было неважно. Тут она сообразила, что даже не знает, есть ли у него вообще подруга, хотя – какая ей разница. Однако Адриана почему‑то решила, что у него никого нет, он всегда производил впечатление совершенно свободного человека. Она медленно подошла к Биллу. Тот, увидев ее, просиял широкой улыбкой. От его внимания не ускользнуло ничего: ни белое кружевное платье, ни блестящие темные волосы, ни большие голубые глаза.