Мне следовало к этому быть готовым, – сказал он тихо, – а я не был. Меня это застало врасплох, когда я увидел вас втроем… и я был так взволнован появлением Сэма и всем этим, и…
Билл выглядел совершенно удрученным. У Адрианы по щекам катились слезы. Она смотрела то на него, то на ребенка.
– А я просто решила сразу выполнить намеченное… Я заблуждалась, но мне хотелось, чтобы, он увидел малыша… дал ему свое благословение или что‑то в этом роде. Не знаю, о чем я думала, почему все это время считала себя обязанной Стивену. Может, совесть не позволяла мне взять такую драгоценность и уйти с ней? Но дело в том, что он даже не понимает, что это значит – иметь ребенка. Он не знает, что такое любовь. Для него ребенок не что иное, как обуза. Он негодяй и дурак, а я еще большая дура, прежде всего потому, что вышла за него замуж.
Она горестно посмотрела на Билла и стала всхлипывать. Ребенок у нее на руках вдруг тоже запищал. Билл положил пальто на кресло и бросился помогать ей.
– Дай‑ка мне…
Движения у него были спокойные и уверенные.
– Он не голоден?
– Не знаю. Я недавно кормила его.
– Может, он мокрый?
Билл со знанием дела проверил, а потом ловко снова плотно завернул малыша в одеяльце. Адриана молча наблюдала, восхищаясь, как хорош он во всем, к чему прикасается: будь то сценарии, суфле или детишки.
– Он просто хотел, чтобы его опять плотно завернули. Так мне кажется. Ты дала ему распеленаться. А они любят быть упакованными, сидеть как в коконе. Давай я тебе покажу.
Он быстро продемонстрировал ей, как надо заворачивать малыша, и снова вручил Сэма. Адриана вытерла слезы, поблагодарила и сказала:
– Я не знаю, о чем думала, когда звонила Стивену. Но как только он появился здесь, я поняла, что это была ошибка, а потом вошел ты и, прежде чем я успела что‑то сказать, исчез. Адриана снова расплакалась. В палату зашла сестра и покачала головой, не сомневаясь, что это ранние симптомы послеродовой депрессии. – Я весь День пыталась тебе дозвониться, – продолжала Адриана с укоризной, – и нигде тебя не могла найти! А сегодня ведь твой день рождения!
– Да, я знаю, – улыбнулся Билл.
Она была трогательно, по‑детски огорчена и со своим голубым бантом в волосах похожа на девочку‑подростка, которой дали подержать чьего‑то ребенка.
– …Но мне стало так чертовски неловко, когда я зашел в палату и увидел его здесь. Для меня это было неожиданно. Вы смотрелись как любящее семейство.
– Знаешь, вначале все было очень трогательно, – объяснила Адриана. Она не предлагала Биллу сесть, боясь, что он вспомнит про ночной рейс. – Он смотрел на Сэма так, словно в первый раз видел новорожденного. Но он просто напыщенный негодяй. Думаю, он едва ли любил кого‑то или что‑то в своей жизни, кроме разве что своих теннисных ракеток и «порше». Он милостиво согласился простить меня за мое предательство и взять меня и маленького к себе с испытательным сроком. Представляешь?
Адриана все еще не могла об этом говорить без злости.
– А если бы он предложил тебе вернуться без всяких условий? Если бы сказал, что любит тебя?
– Я поняла, что уже поздно, что все ушло. Да у меня с ним никогда и не было того, что есть у нас с тобой. То было очень поверхностным и незрелым. До встречи с тобой я не понимала истинного значения слова любовь.
Она произнесла это очень тихо. Билл ближе подошел к ее кровати.
– Я не мог бы вынести саму мысль о потере тебя, Адриана… Просто не мог бы. Я уже проходил через подобное и знаю, что это такое. И тебя я тоже не хочу терять, – обратился он к спящему малышу. – Мне нужны вы оба, и Томми, и Адам.
Мы должны быть вместе… всегда… Я, Адриана, не имею права вставать на твоем пути. Ты была замужем за Стивеном и имеешь право вернуться к нему, если хочешь. Но если ты сейчас уже определилась, если не сомневаешься, я хотел бы это знать…
Он посмотрел на Адриану взглядом, исполненным боли.
– Я никогда никого так сильно не любила…
Билл обнял Адриану. По ее щекам катились слезы. Ей казалось, что она проплакала весь день, но и Билл в свой день рождения не мог похвастаться сухими глазами.
– Я не могла бы жить без тебя…
Она содрогалась, вспоминая, что из‑за собственной глупости чуть его не потеряла.
Билл только улыбался и ничего не говорил, пока они укладывали малыша в кроватку. Потом он снова посмотрел на Адриану:
– Я люблю тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю. – И, взглянув на часы, с улыбкой присел на край ее кровати. – Похоже, что я уже опоздал на ночной рейс.
Но мальчиков все равно ждал сюрприз, они не были бы разочарованы.
– Что ж, придется провести ночь здесь, – ухмыльнулся он.
Адриана рассмеялась и вытерла слезы. Волнительный выдался день, да и предыдущая ночь тоже.
– Не знаю, что на это скажут сестры. Но у персонала, похоже, не вызвало возражений, что на больничной кровати уютно устроились рядом; Адриана в розовой ночной рубашке, подаренной ей на Рождество, и Билл – в лондонском твидовом костюме. Одна из сестер заглянула проверить состояние родившей и, увидев, что пара целуется, тихо прикрыла дверь. Миссис Томпсон явно стало гораздо лучше.
– Они подумают, что мы нарушаем больничный режим, – шепнула Адриана, когда за сестрой закрылась дверь.
– Ну и пусть, – шепнул в ответ Билл, улыбаясь.
– У меня для тебя есть подарок ко дню рождения.
Адриана вдруг вспомнила про часы.
– Уже? – хихикнул Билл. – А не рановато?
– Ты невыносим.
Но он осыпал ее долгими и страстными поцелуями, крепко обнимал, и все в мире опять встало на свои места.
– А у меня для тебя есть сюрприз, – сказал Билл задумчиво.
Они лежали, удобно откинувшись на мягкие подушки.
– Какой?
Разговаривали они все время тихо – чтобы не разбудить маленького и еще потому, что жизнь внезапно стала им казаться очень спокойной и простой.
– Мы через несколько дней поженимся.
– Ну наконец‑то!
Она притворно надула губы, любуясь своим новым бриллиантовым кольцом.
– Я хочу, чтобы в свидетельстве о рождении Сэма стояла моя фамилия, – сказал Билл с решимостью.
– Как тебе: Сэмюэл Вильям Тигпен? Билл поцеловал ее.
– Сойдет… – И, улыбнувшись, повторил: – …Сойдёт.
Он порывисто обнял Адриану, и оба почувствовали слаженный, единый ритм биения их сердец.