Никто не успел и глазом моргнуть, как они схватили Гайти и, бросившись с ним с обрыва, помчались вниз по склону. Через мгновение они уже мелькали далеко внизу. Солдаты открыли стрельбу, но абреки скрылись в камнях. Вскоре они появились среди скал на противоположном склоне, громко распевая веселые песни.
Абреки стали охотиться за Бибо Рубайты, но он, узнав об их побеге, заперся в доме» не показывал оттуда носа. Силой взять его было нельзя, поджечь дом тоже нельзя-сгорели бы и соседние дома. Таким образом, время шло, а Бибо оставался жив.
Прошло лето. Горы покрылись снегом, дороги утонули в сугробах – ни проехать, ни пройти. Абреки разошлись по домам. Бибо, узнав об этом, поспешил с доносом к начальнику Косетского округа. Тот собрал отряды из Хада и Хиу и послал их в Куд вместе с русскими войсками. Он собирался захватить абреков врасплох, напав да них ночью, но в отряде оказался кузнец из Цорцоха, названый брат Цыппу, который сумел предупредить абреков о готовящемся нападении.
Те устроили на дороге засаду. Выдалась ясная лунная ночь„ все было видно, как днем; Когда отряд приблизился на расстояние выстрела, абреки открыли стрельбу. Двое нападавших остались лежать на дороге, несколько человек было ранено, остальные, отступив, остановились в нижнем селении.
Цыппу и его товарищи тем временем держали совет. Положение было безвыходным: уйти из ущелья через перевалы зимой невозможно, единственная дорога занята войсками. Оставалось только принять бой.
Над селом, в скалах, была большая пещера, куда вела узкая крутая тропа. В пещере бил родник. Ночью абреки загнали туда весь свой скот, натаскали дров и съестных припасов. Утром они поднялись к пещере вместе с семьями – детьми и стариками – и стали готовиться к обороне. Вход в пещеру был открытым, набрать камней, чтобы сложить из них стенку, было невозможно – кругом лежал глубокий снег. Тогда Цыппу зарезал несколько коров и из их туш сложил у входа укрытие.
На другой день начальник отдал приказ взять село штурмом, невзирая на потери. Войска двинулись вперед, но в селении не было ни души, лишь над пещерой вился дымок. Солдаты полезли по следам беглецов вверх. С обеих сторон поднялась пальба, градом сыпались пули, сизым облаком стлался пороховой дым. Бой длился весь день, к вечеру войска отступили.
Так продолжалось до самого рождества. После рождества подвезли пушки и штурм. начался с новой силой. Сперва из пушек стреляли обычными ядрами, но они отскакивали от смерзшихся коровьих туш. Тогда начали стрелять разрывными снарядами. Многие из них залетали в пещеру и, ударившись об ее своды, падали на пол. В те времена снаряды взрывались от горящего фитиля. Осажденные бросали снаряды в воду, фитиль гас и взрыва не происходило. Кроме того, пороха, добытого из каждого снаряда, хватало на семьдесят ружейных выстрелов. Один снаряд все же разорвался в глубине пещеры, но от взрыва никто не пострадал.
Близилась весна. Съестные припасы подходили к концу. Абреки решили бежать. Они сплели себе снегоступы, сшили белые балахоны, чтобы их не было видно на снегу, и вечером, выскользнув из пещеры, ушли вверх по склону, никем не замеченные. К утру они были уже в Дзимыре и остановились в селении Тогойта. Они были вынуждены оставить в пещере свои семьи и косетский начальник, захватив на другой день женщин и детей, отправил их в Калак, где они пробыли три года, пока их не вернули домой.,
В селе Тогойта, прилепившемся к высокому утесу, было всего пять домов, но между ними высилась большая боевая башня в семь ярусов. Впоследствии она была разрушена русскими, но и теперь ее, развалины выглядят внушительно. Абреки рассчитывали пробыть здесь один день, но в конце концов остались надолго, поселившись в башне.
Вскоре до властей дошло, что абреки живут в башне Тргойта.
Косетский начальник пришел с войсками со стороны Арагви, а из Чсана привели свои отряды князья Эристави. Снова начались боевые действия.
Гаус Нарон считался другом Цыппу. Однажды он вместе с дзимырским священником пришел к косетскому начальнику и спросил его:
– Чем наградишь нас, если заманим абреков в ловушку? Начальник пообещал им медали и по сто рублей денег. На другой день Гаус и священник поднялись к абрекам и завели с ними хитрые разговоры.
– Поверь мне, Цыппу, – говорил Гаус, – власти простили вам все ваши преступления. Пойдемте со мной, я отведу вас к начальству. Никто не причинит вам никакого вреда. Вот священник подтвердит мои слова.
Священник согласно кивал головой, держа в руке крест.
Цыппу внимательно слушал их, а они так горячо уговаривали его, что у него в конце концов не осталось никаких сомнений в том, что его обманывают.
– Хорошо, – сказал он, вставая, – пусть будет по-вашему. Но сперва сделаем зарубку в знак нашей искренности и верности. Дай-ка мне кинжал.
Гаус протянул ему свой кинжал. Цыппу взял его, тут абреки бросились на Гауса и привязали к столбу. Священник, увидев, это, с необыкновенной резвостью подбежал к краю обрыва и прыгнул вниз. Он съехал по каменной осыпи на заду, ободрав его до крови, вскочил на ноги и помчался к солдатам.
Цыппу весело кричал ему вслед:
– Не бойся, батюшка, тебя мы не тронем, ты ведь наш духовный пастырь!
Священник не слушал его. Он бежал, не оглядываясь, пока не скрылся в толпе солдат.
А Гауса целую неделю продержали привязанным к столбу. Абреки все время издевались над ним: то объявляли, что казнят его, то собирались выколоть ему глаза, то спускали его, полумертвого от страха, с вершины башни на веревке, оставляя на целый день висеть над пропастью. Через неделю они отпустили его, в чем мать родила, и Цыппу сказал ему на прощанье:
– Иди, дружок. На этот раз мы прощаем тебя. А наготу свою тебе прикрывать ни к чему – все равно у тебя нет совести.
Зима кончалась. Снег осел и начал таять, вскоре он оставался только в низинах. Войска с новой силой пошли на приступ. Стрельба не прекращалась ни днем, ни ночью. Башня опоясалась вспышками пламени и пороховым дымом. Солдаты окружили ее со всех сторон.
Перед пасхой, в пятницу, погода резко испортилась. Свистел северный ветер, низко неслись рваные тучи, хлестал холодный дождь пополам со снегом: Усталые солдаты, укрываясь чем попало, пытались спастись от дождя и холода.
В полночь дверь башни бесшумно отворилась, оттуда вышли шесть человек и исчезли во тьме. Без единого шороха, как тени, проскользнули они мимо врагов, спустились в ущелье и пошли в сторону Кудского перевала. К утру они были уже далеко.
А войска утром снова двинулись на приступ, но башня молчала. Дверь ее была открыта и внутри никого не было.
Пришла настоящая весна. Потеплело, деревья покрылись листвой, природа задышала полной грудью. Абреки подались в Грузию. Возле Мцхеты они напали на почтовую карету и ограбили ее. Они 'взяли там очень много серебряных денег – сколько смогли унести. В карете были и бумажные деньги, но абреки не знали, что это такое. Цыппу из любопытства взял с собой одну бумажку-ему понравилась картинка на ней.
Они остановились на ночлег у одного из своих грузинских друзей. Тот случайно увидел у Цыппу бумажку, а когда узнал, что таких бумажек в карете было много, воскликнул:
– Что же вы не брали этих денег? Ведь они гораздо лучше, чем те, которыми вы набили карманы!
Но жалеть было уже поздно – что сделано, то сделано.
Когда весть р дерзком ограблении дошло до наместника в Калак, он тут же отдал приказ по всем областям и округам: найти. разбойников и взять, живыми или мертвыми. За их поимку была назначена большая награда.
Цыппу понял, что оставаться в этом краю нельзя.