Все шкафы забиты фотоальбомами! С переплетами под старину и золотыми буквами затейливого шрифта, сплетавшегося в слова и фразы: «Новый год», «Греция», «Мертвое море», «Ирландия», «Я и Америка», «Переделкино», «60-летие шефа» и прочая дребедень в том же духе. Еще больше понапихано видеокассет. Тысячи и тысячи фото и видео. Похоже, Покер заснял едва ли не каждый день своей жизни. Видно, ему нравилось наблюдать себя со стороны. Так ему больше верилось в то, что его жизнь правильна и что он вообще еще жив. На всех фото стояла дата и час съемки. Покер вытянул альбом с названием «Моя стая» и сунул в руки Кею:
– Любуйся, старик, а я пока отолью.
Стая Покера являла собой группку людей с очевидными признаками переедания и недостаточной физической нагрузки, страдающую болезнями сердца, печени и желудка. Люди улыбались, строили рожи, принимали забавные позы и ни на одном фото не расставались со стаканом. Кею показалось все это настолько искусственным и нелепым, что он с досады едва не швырнул альбомчик в форточку. Друг другом, но тащиться на байке в такую даль, чтобы пялиться на изображения людей, которые ненавидят Покера, что ясно по их взглядам… Впрочем, на фото они все друг друга смертельно ненавидят и боятся.
Внимание Кея привлек единственный альбомчик без названия. Черный корешок манил неизвестностью. Кей оглянулся на дверь. Ему казалось, что он вторгается в запретную зону.
В поспешно снятом с полки и раскрытом альбомчике находились фото его и Покера молодости: диковатые развлечения, драки, путешествия… Вот Кей развалился на байке и спит, свесив руку едва не до земли. В руке – бутылка с остатками пива… Здорово, наверное, погуляли! Покер, с опухшим лицом, устроился под кустом сирени, в обнимку с двумя потрепанными девицами, вероятно, после бессонной ночи. И снова Кей, но уже снятый не так давно: верхом на ХаДэ, с серьезным видом выруливает на проспект. Лицо так четко вышло, что можно разглядеть даже крохотный крестик, болтающийся на серьге…
За спиной послышались шаги. Кей захлопнул альбомчик и поставил на полку. Незачем давать Покеру тему для бесконечных и бесполезных воспоминаний.
Покер вернулся, на ходу вжикнув молнией на брюках, продолжил, словно и не отлучался:
– Помнишь время, когда наши байки были простыми «Уралом» и «Днепром»? Ничего не изменилось: байкеры на «Уралах» хотят могучих японцев, но не могут себе это позволить. А те, кто на японце, не хотят назад, на «Урал». Дурацкий каламбур… Те, кто катался на отечественной технике, знает, что это такое. А тот, кто сразу получил богатую тачку, не собирается опускаться. Он просто слезает, стоит ему потерять японца.
Кей молча курил и не возражал. Нравится Покеру уговаривать самого себя – милости просим. Кей согласен немного послушать. Посидит еще полчаса – и домой. Надо с Уралом (о, черт, всюду Урал) еще разок погулять, а то сегодня время ушло на скандал с дамочкой, которая вывела во двор пуделиху, чтоб им обеим… Когда Урал потащил его к этой расфуфыренной кудрявой псине, ее хозяйка решила, наверное, что они хотят их обеих изнасиловать, причем еще неизвестно, кто из двоих – хозяйка или собачка – приглянулись крупногабаритному, дрожащему от страсти Уралу.
– Понимаешь, милый Кей, – с сентиментальным вздохом вальяжно тянул Покер, вытаскивая пробку из очередной коньячной бутылки, – хотел я стать уик-энд-байкером. Катался бы по выходным, глядишь, пить стал бы меньше, перейдя на пиво. Но и на это меня не хватило. Представляешь, скорость перестала нравиться!
Хохотнув, Покер икнул, обдав Кея перегорелым коньячным ароматом. Сам он запахи уже не различал и вдохновенно продолжал:
– Сам понимаешь, скорость для байкера – средство самоутверждения. Хочется ехать, словно Капитан Америка, и оставлять за хвостом затраханных жизнью граждан. Таких, как я, например… Только некуда бежать. Езда на месте.
Ехать – не ехать, уехать – не уехать… Через десять минут ты остановишься и увидишь тех же самых людей, как будто и не уезжал! Можешь час ехать, год… Те же гнусные рожи! Только, может, с другим разрезом глаз… Черные рожи, желтые рожи… Поэтому байк – средство симуляции ухода от проблем.
Слово «симуляция» далось Покеру с трудом.
– Ты почему на фото один? – прервал Кей рассуждения приятеля, раскрыв альбом со «стаей Покера». – У тебя, по-моему, дочь и жена…
– Дочь, жена… – подтвердил Покер и хитро прищурился. – Только я себя вижу, а их – нет. Поэтому на фото я один. У них свои фото есть, без меня. Потом покажу. Да они, кстати, сами скоро завалятся. Хочу их порадовать известием!
Покачиваясь, Покер встал, откинул руку в сторону и заявил:
– Завтра! Нет, послезавтра… Словом, скоро снова залезу на байк! Жди меня, Кей! И я появлюсь…
Он отхлебнул коньяк из горлышка, поперхнулся и зашелся кашлем.
Вытерев рукавом слюнявый рот, Покер продолжал, откинувшись на диван. Голос звучал тише и тише:
– Хотя… Скажу откровенно. Харлей – мечта, взращенная искусственно. В нем нет практической необходимости: дорог, технически несовершенен, жесток, капризен, его опасно хранить. Хозяин обречен на переживания: сопрут – не сопрут? Все это предусмотрено изобретателями системы «Харлей – мечта». Ты, Кей, жертва этой системы. И я тоже, потому что и сейчас верю в магическую силу и божественное назначение Харлея. Байк становится неотвязным кошмаром, смыслом всех действий. Вот х…я какая! Искусственная мечта вырастила андроидов с кучей комплексов. Они и есть байкеры.
Перед тем как совсем отрубиться, Покер сосредоточил взгляд на Кее и с пьяной удалью заметил:
– До меня дошли слухи о «золотом байке». Хана теперь всей братве!
Кей насторожился. Покер продолжил, сощурившись, словно стараясь не упустить важную мысль:
– Я его понимаю, этого золотого. Нужно очень сильно ненавидеть байкеров и байки, чтобы придумать такое! Собрать мотоцикл из золота – тонкое издевательство. Я на такое не решусь никогда.
Кей уточнил:
– Золота жалко? Или не обучен с людей кожу сдирать?
Покер не ответил. Он умолк, и через секунду Кей услышал болезненный храп упившегося в дым человека. Кею нравился Покер, какую бы чушь тот ни порол. Покер не раз выручал его в трудные времена, когда Кей ушел жить на улицу. Стащив с друга ботинки и уложив бесчувственное тело на диван, Кей подложил под голову стопку снятых с полки фотоальбомов.
– Не старайтесь, не оценит.
Кей обернулся на голос. Девушка с длинными темно-русыми волосами, затянутая в волнующе-узкие джинсы и с полоской синей ткани, едва закрывающей грудь удивительно красивой формы.
– Проснется и даже не вспомнит, с кем пил. Она прошла в комнату, по дороге швырнув на стол сумочку и складной зонтик. Заметив на низком столике бутылки, присела рядом и налила коньяку в одну из стопок, в беспорядке расставленных по всей полированной поверхности.
Кей молчал, уставившись на девушку, лихо опрокинувшую в себя содержимое стопки и замершую с открытым ртом. Коньяк действительно хорош. Содержащийся в нем мощный и ароматный заряд едва не опрокинул самоуверенную девицу на пол. Покачнувшись, она удержалась и встала, искоса бросив на Кея независимый взгляд.
«Рановато начинаешь. Надрать бы тебе задницу, малышка. Или еще что сделать…»
Поправив сползающую с груди ткань, она еще раз взглянула на Кея.
– Вы меня не узнаете?
– Нет!
– Я – жена, вон, его…
Она поджала полные губы и небрежно ткнула пальцем в сторону безмятежно посапывающего на диване Покера.
Пришло время Кею удивляться. Он не удержался:
– Иди ты! Жена? Вы отлично сохранились, мадам, для своих лет! Простите, я искренне…
Девушка игриво покачала бедрами, что в другой обстановке Кей растолковал бы иначе. Сейчас это следовало понимать, очевидно, как простое кокетство.