Вы даже себе не представляете что такое свидание с добропорядочным человеком.
— Зато похоже, ты представляешь, — взвизгнула Тамара, побагровев от ярости. — Ты у нас встречаешься только с великими белыми режиссерами и готова вылизывать ему задницу. Почему бы тебе не трахнуть старую обезьяну Либру?
— Да-да, — поддержала Берил. — Задай-ка ему жару.
— Силки трахает Либру, Силки трахает Либру, — вдруг запели они все хором. Корнелиус стоял, глядя на них с глупым видом. Силки бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь. Ее трясло. Это походило на ночной кошмар. Она поняла, что дело не только в свидании с Диком, это всего лишь стало последней каплей, потому что он столь явно выделил ее и взял с собой, не стесняясь встретиться со своими друзьями. Этот нарыв назревал давно, просто Силки по своей глупости ничего не замечала. По-настоящему все произошло еще во время шоу, когда девушки поняли, что Силки — их звезда. Они были вынуждены осознать это, так как все окружающие понимали это. Но разве она была в этом виновата. Они сами сделали ее солисткой. Она даже посопротивлялась для вида. Она не требовала ни большего количества денег по сравнению с остальными, ни особенных костюмов. Не ей принадлежала идея стоять впереди с отдельным микрофоном; так поступали все солисты. Она не кокетничала с Диком Девере. Она ничего не сделала. В этом-то и было все дело — ей не надо было ничего делать, все происходило само собой, лишь потому, что Бог наградил ее таким голосом. Силки захотелось сбежать на улицу, но ей некуда было идти. Может, это и означало «быть звездой»? Терпеть, как целый день мистер Либра обращается с тобой как с последним дерьмом, а по вечерам выносить ненависть подруг? «О, Господи, Дик…» подумала она и поняла, что ей не хватает его. Он один понимал ее. Как бы ей хотелось знать его номер телефона, чтобы позвонить. Она ударила кулаком по раковине и взглянула на свое отражение в зеркале, — лишенное косметики и искаженное гневом, лицо ее было уродливым. Без парика, со своей короткой прямой стрижкой она походила на мальчика. Если бы Дик сейчас увидел ее, он потерял бы к ней всякий интерес. Не на что было даже посмотреть. Но его, казалось, вообще не заботило, как она выглядит. Он считал ее хорошим человеком. Он бы понял. Она не могла больше оставаться здесь, со своими «друзьями», после всего того, что они наговорили.
Она стерла остатки грима, расчесала волосы чтобы они не походили на стрижку новобранца и вышла из ванной. Девушки продолжали игнорировать ее. Корнелиус, который всегда был плаксой и привык полагаться на Силки, удивленно смотрел на нее, пытаясь понять, из-за чего весь этот шум. Силки взяла свою сумку, накинула жакет и вышла из номера.
Спустившись вниз, она отыскала номер Дика Девере в телефонной книге и позвонила. Рука ее так дорожала, что она с трудом запихала монету в щель автомата, а внутри все заледенело. Он снял трубку после второго гудка.
— Да?
— Это Силки. Простите, что беспокою вас. Но вы оказались правы, — и она разрыдалась.
— Что случилось? — спросил он. — Что с тобой? Я ничего не слышу. Что случилось? Черт, у тебя есть карандаш?
— Да, — всхлипнула она.
— Запиши мой адрес и приезжай сюда. Я бы приехал за тобой, но уже разделся.
Силки нашла в сумке карандаш для бровей и нацарапала на стене адрес. Она и так его помнила по телефонной книге. Затем она поймала такси и добралась до дома Дика, который оказался не так далеко. Добравшись до места, она с удивлением и радостью вдруг поняла, что впервые совершила нечто необычное, именно то, что ей больше всего хотелось.
Дик Девере занимал квартиру в роскошном особняке. Силки нажала звонок рядом с его именем и поднялась наверх. Он открыл дверь, одетый в белый махровый халат. Квартира не была освещена.
Он обнял Силки и притянул к своей груди, другой рукой небрежно закрывая за ней дверь.
— Ну же, ну же, — промолвил он.
Было так темно, что Силки не могла видеть, как ужасно она выглядит без грима и с заплаканным опухшим лицом. Она и Дика с трудом различала в темноте, — просто белое пятно в свете фонаря, высившегося напротив большого окна.
— Ну же, ну же, — повторял он, похлопывая ее по плечу и увлекая в спальню.
На мгновение она вспомнила о своей клятве, пока он раздевал ее, но потом он начал целовать ее и она забыла обо всем. Ей было так хорошо, и Силки решила, что наверное любит Дика. Он знал, что делать. И это было совсем не похоже на то, что делали парни, когда она была маленькой. Это было божественно… Неужели это и есть то, что называется сексом? Если бы она знала, то никогда бы не пожертвовала им. Ей доводилось слышать обо всем том, что он делал, но ей никто никогда не говорил, какие это вызывает изумительные, безумные, волшебные ощущения. Так вот чем, оказывается, занимались девушки со своими парнями! И как хорошо, что он все умел, потому что член его оказался огромным! Силки совершенно не ожидала такого. Ему-то уж все было известно о любви. Силки не сомневалась, что такое случается не часто, но все, связанное с Диком, было потрясающим. Он был настоящим мужчиной. Силки решила, что второго такого нет во всем мире. «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя», — повторяла она и ей казалось, что он шепчет ей тоже, хотя она и не была в этом уверена.
Когда все было закончено, они свернулись рядом обнявшись. Ее глаза привыкли к темноте, и теперь она различала его лицо. Они выглядел счастливым. Силки тоже знала, что счастлива.
— Силки? — прошептал Дик.
— Да?
— Я не могу так спать. Тебе придется лечь с другой стороны. Тебе лучше?
— Да, — ответила она, неохотно отодвигаясь в сторону.
— Это хорошо, — сказал он, а через секунду уже спал.
Она не стала задумываться об этом, так как ей было слишком хорошо. Наверное, это был лучший день ее жизни. Он определенно не имел ни жены, ни подружки. «Станет ли он моим? — спрашивала она сама себя. И этого ей хотелось сейчас больше всего в жизни. Даже больше, чем стать звездой.
С девушками она встретилась только на следующее утро в офисе мистера Либры; никто из них не заикнулся о том, что она всю ночь отсутствовала, и не спросил, где она ночевала. Силки надеялась, что девушки сочтут, что она сняла комнату в Ассоциации молодых христиан или вернулась в Гарлем. Она пыталась придать себе мученический вид, но несмотря на все усилия, так и лучилась счастьем. Правда заключалась в том, как она осознала с легким раскаянием, что девушки действительно многого о ней не знали, не догадывались о чем она думает, о чем мечтает. Они знали, что она хочет петь; они знали, что она много читает, но искреннее о себе она ни с кем из них не говорила. Она делала только то, что они хотели, вместе с ними шутила, дурачилась, пытаясь стать частью общей команды. И только теперь она поняла, что остальные и не думали наступать на собственные интересы во имя общего дела: тратили деньги на одежду, косметику и духи и каждая жила сама по себе. Это она работала, пока остальные ходили на свидания, она была солисткой, на ней держалась вся группа. Ей приходилось заучивать слова песен, а они лишь вторили сзади «о-у, о-у, о-у». Интересно, они хоть жалеют, что выставили ее вон? И вдруг Силки поняла, что никогда этого не узнает. Для них Силки была всего лишь пропуском в лучшую жизнь; не будь ее, не было бы и «Шелков и Сатинов». Она всегда считала себя спокойной и упрямой, но она понимала, что существует такая степень упрямства, о которой она раньше и не подозревала.