— Кто там?
— Хилда, это я…
Хилда слегка нахмурилась. Присмотрелась через матовое стекло двери и затем, еще не вполне веря в реальность посетительницы, быстро отперла замок и распахнула перед гостьей дверь, с трудом осознавая собственное счастье.
— Джинджер! Входи!
Джинджер прошла за Хилдой в прихожую.
Хотя день был относительно теплый, ее била дрожь. Джинджер не смела поднять на подругу глаз. Хилда за руку ввела ее в кухню.
— Садись, — твердо скомандовала Хилда, освобождая из корзиночного заточения Наполеона.
У Джинджер, очевидно, какие-то неприятности, и немалые. Хилда поняла это с первого взгляда и решила позаботиться о подруге. Она наполнила чайник, достала бисквиты и спросила Джинджер:
— Мы терялись в догадках, где ты скрываешься все это время?
Хилда мысленно дала себе слово, что, если Джинджер откажется что-либо объяснять, она не будет выспрашивать, не станет давить на подругу.
Заметив, что Джинджер не намерена раскрывать перед ней душу, по крайней мере сейчас, она обрушила на гостью поток легкой, несущественной болтовни. Так, она сообщила Джинджер, что она недавно видела и Мэгги и Венди, рассказала про возню, устроенную соседскими мальчиками вчера вечером под самыми окнами, и про свару собак. Однако Джинджер осталась почти неподвижной, ни разу в ее глазах не мелькнул живой интерес. Это, разумеется, не кома, но и вполне живой Джинджер назвать тоже никак нельзя. Хилда почуяла настоящую глубокую драму, грозящую обернуться депрессией, с которой, как она знала по опыту общения с двоюродной сестрой, будет трудновато совладать. Трудно, но возможно. Хилда решила не терять оптимизма. Сейчас перед нею сидит глубоко травмированный человечек, уткнувшийся взглядом в одну точку и уже десять минут помешивающий сахар в чае. С этим надо срочно что-то делать!
— Джинджер, — мягко сказала Хилда, дотрагиваясь до руки подруги. — Что с тобой? Что случилось? Что-то непоправимое? Скажи мне…
Джинджер сосредоточилась на лице Хилды.
— Я… я… — Ее губы задрожали, и по всему телу прошла судорога подавленного рыдания.
Повинуясь древнему инстинкту женского сострадания, Хилда порывисто обняла Джинджер.
— Если ты переживаешь из-за денег или Стивена…
— Нет. Нет… — Джинджер покачала головой и вновь окаменела.
— Тогда что с тобой? Что стряслось? — Джинджер закрыла дрожащими руками лицо.
Она все еще не до конца понимала, что делает здесь, в кухне Хилды, зачем сюда приехала. Но она ни при каких обстоятельствах не может возвращаться в собственный дом.
— Хилда, какой я была дурой, — глухо сказала Джинджер и почувствовала, как слезы, прорвавшиеся из глаз, смочили ладони. — Я должна была знать, предполагать, но вместо этого… — Она сжала кулаки, тело содрогнулось от ненависти то ли к себе, то ли к миру. — Это было сильнее меня. Как глупо…
Терпеливо Хилда ждала, выслушивая несвязные фразы в течение нескольких минут, потом набрала в легкие воздуха, досчитала до семи и решительно заявила:
— Джинджер, почему бы тебе не начать сначала и не рассказать мне все по порядку?
К лицу Джинджер прихлынула кровь и столь же стремительно отлила, делая ее смертельно бледной.
— Я не могу… рассказать все, — сказала она. — Только немногое, если хочешь… О, Хилда, я не знаю, что мне теперь делать, как пережить…
Как я собираюсь пережить потерю любви, хотела было она сказать, но сумела остановить себя. Она опять, в который уже раз, повторила себе, что, в сущности, никакой любви и не было и Мартина, каким она его себе вообразила, не было. Ничего не было. Не было!
— Доверься мне, — повторила Хилда мягко. Медленно, перемогая себя, Джинджер начала рассказывать, что случилось.
— Он… Этот человек меньше суток знал о твоем существовании и позволил тебе поверить в то, что он твой любовник?! Но ведь он угрожал тебе, он тебя ненавидел!
Джинджер закусила губу, чтобы не закричать.
— Я думаю об этом, думаю… Ведь это я первая решила, что он мой возлюбленный.
— У тебя была амнезия, — мрачно напомнила ей Хилда. — Он знал совершенно точно, каковы ваши реальные отношения, если это может называться отношениями. Он должен был сказать тебе… — Она остановилась, ее глаза горели презрением. — А он притворялся. Фальшивка! Грязный скот!
— Я думала, он любит меня, — сказала Джинджер, — но на самом деле он все это время ненавидел меня, ненавидел…
Закрыв глаза, она укусила себя за ладонь, пытаясь болью загнать еще большую боль глубже. Рыдания подступили к горлу, но так и не прорвались.
— Я не думала, что такое вообще возможно, что так бывает…
Хилда с сочувствием смотрела на подругу. Ее сердце ожесточалось против обидчика Джинджер все сильнее с каждой минутой. Она не хотела расстраивать подругу, расспрашивая, как далеко зашел обман. Это ужасало ее. Одна мысль о том, какую жестокую игру вел с Джинджер этот проходимец, переполняла ее ненавистью к обидчику и состраданием к ней. Понятно, почему бедняжка не смогла поехать домой. Даже вид ее дома вызовет тьму страшных воспоминаний.
— Я не понимаю, как он оправдал свой поступок перед самим собой? Можно обмануть всех людей на свете, можно даже Господа обмануть. Но себя…
— Он хотел вернуть деньги брата, — спокойно сказала ей Джинджер.
Теперь она уже лучше контролировала себя. Возмущение Хилды, разделенная боль и искреннее сочувствие возымели очистительный эффект.
— Так он все это сделал за деньги?
— Нет, не только за деньги, — сказала Джинджер. — Я думаю, что, должно быть, в этом была еще некая доля мести, наказания.
— Да как он мог?
— Мы тоже пытались мстить, — напомнила ей сухо Джинджер.
— Стивен совсем другое дело, — возразила Хилда. — За жульничество Стивена я бы ему…
— Мартин думал, что я… — Хилда не дала ей закончить.
— Обманывать тебя, говорить, что любит… Он спал с тобой?
Безрадостный смех был вполне законченным ответом, однако Джинджер сочла нужным пояснить его:
— Он фактически настоял, чтобы мы спали по разным спальням. О, Хилда… Я так устала. И мне больно говорить о некоторых вещах, прости, милая…
— Слава Богу, что ты вернулась и теперь в безопасности; это главное. — Она дотронулась до руки Джинджер и немного грубовато добавила: — Все пройдет. В конце концов время загладит рану. И хорошо, что память вернулась быстро. Ведь все могло обернуться катастрофой. И не обернулось. Я рада, что твои мучения закончились. Скажи, а как он себя вел, когда ты ему призналась, что все вспомнила? Извинился хотя бы?
— Нет… Я не призналась ему. Я сбежала, Хилда, и оставила записку, — сказала, она беспомощно. — Понимаешь, наша жизнь вместе походила на мечту, а, когда я вспомнила, что мы не любовники, мечта рухнула. Мне было невыносимо больно. Я не хотела объяснений. Я сбежала.
— Кошмар. — Хилда обняла подругу.
Джинджер печально улыбнулась. Хилда назвала бы ее сумасшедшей, если бы она призналась, что никогда не забудет сладости разделенных с ним мгновений, радостных пробуждений, счастливых снов. Что она будет тосковать по Мартину, пусть даже ее мысли о нем навсегда отравлены его предательством.
Но это ее тайна, ее крест на всю оставшуюся жизнь.
— Как только земля таких носит… — Хилда ласково гладила Джинджер по волосам. — Ты устала, тебе необходимо выспаться. Пойдем-ка в спальню.
— Нет. Не хочу, — возразила Джинджер, но все же покорно последовала за Хилдой по лестнице наверх.
— Как она? Отошла? — спросила Венди с тревогой. — Что сказал доктор?
— Ничего страшного, — ответила Хилда Венди, усаживаясь поудобнее в кресле и пододвигая поближе телефон. — Доктор дал ей массу рекомендаций, но это он отрабатывал свой гонорар. Главное, к чему сводилась его речь: Джинджер нужно отдохнуть и вылежаться после перенесенных потрясений.
Хилда не собиралась распространяться о причинах депрессии Джинджер; она представила дело так, словно бы Мартин был просто случайным прохожим, оказавшим ей помощь после несчастного случая. Теперь, по версии Хилды, добрый самаритянин куда-то исчез.
— Она говорила, где пропадала все это время? — спросила любопытная Венди.
— О, она хотела немного развеяться и забыла нас предупредить. — Хилда боялась распалить любопытство подруги. Пока что врать было легко, но выкручиваться и дальше она не собиралась. Внутри же Хилда не просто кипела возмущением, у нее в глазах темнело от ярости. Как, глядя на маленькую беззащитную Джинджер, этот ирод мог подумать, что она запачкана хоть в чем-то дурном? Но даже если бы и так! Кто дал ему право наказывать порок такими методами? Он же чуть не свел несчастную с ума!
Хилда дала Джинджер немного бренди и укрыла ее теплым одеялом. Страдалица заснула сразу и так крепко, что даже не ворочалась во сне. Хилда полчаса посидела с нею рядом, потом устроила Пупси и Наполеона в их новом временном доме: корзину Пупси она поставила возле камина, а плюшевый домик кота — в углу, рядом с креслом. До наступления темноты ей еще предстояло просмотреть немало деловых бумаг и ответить на полдюжины писем. Финансовая империя отца по-прежнему процветала. И что бы ни случилось, дела есть дела.