Услышав в голосе Саманты нотки защиты по отношению к матери, по мнению Ника, совершенно не заслуживавшей этого, так как много лет назад она сама бросила своих детей, он снова возмутился. Впрочем, Саманта даже радовалась в глубине души, когда Дендра по той или иной причине отменяла воскресные свидания с детьми.
Ник надеялся, что, повзрослев, обе девочки наконец поймут, какова на самом деле их мать – эгоистичная и бессердечная.
– Как ты себя чувствуешь, детка?
– Все хорошо, папочка. Мы с бабушкой и дедушкой играем в канасту.
На лице Ника появилась счастливая улыбка. Если бы не его родители, ему было бы чрезвычайно трудно в одиночку поднимать своих дочерей. Бабушка с дедушкой горячо любили своих внучек, всякий раз с готовностью отзываясь на просьбы Ника о помощи.
– Ты выигрываешь?
На другом конце раздался счастливый детский смех.
– Нет! Выигрывает, как всегда, бабушка!
– Как всегда! – эхом откликнулся Ник, улыбаясь во весь рот. Это была своего рода семейная традиция.
Бабушка всегда выигрывала в канасту.
– А где Мелоди?
– у Джессики.
Девятилетней Мелоди могло вообще не быть на этом свете, если бы Ник в свое время не узнал о том, что Дендра беременна и собирается сделать аборт. Тогда ему удалось уговорить ее не делать этого. В итоге родилась Мелоди.
– Ты уже едешь домой, папочка? – с надеждой в голосе спросила Саманта.
– Нет, детка, – с долей грусти ответил Ник. Сейчас ему очень хотелось оказаться рядом с дочерью. Больше того. Похоже, я не смогу вернуться домой до завтрашнего вечера. Хочешь узнать почему?
– Почему? – повторил детский голосок.
– Потому что здесь, в Чикаго, внезапно разразилась сильнейшая снежная буря.
– Снежная буря? – восторженно переспросила Саманта.
Ник улыбнулся. Обе девочки обожали снег. Как только они узнали о его существовании. Все рождественские каникулы проводили на озере Тахо, где находился один из отелей «Эдем». Там они могли с утра до вечера играть в снежки, кататься на санках и пить горячий шоколад с нежнейшим зефиром, глядя как за окном тихо падают снежинки.
– Жаль, что тебя сейчас нет рядом со мной, – сказал Ник. – Знаешь, что я сейчас чувствую?
– Нет. А что ты сейчас чувствуешь?
– Мне кажется, будто я попал в один из твоих стеклянных снежных шаров и кто-то хорошенько встряхнул его!
– Здорово!
– Конечно, здорово! – согласился Ник, вспоминая коллекцию снежных шаров, которую собирала Саманта.
Из каждой деловой поездки Ник обязательно привозил ей новый шар, и таких прелестных игрушек у нее накопилось уже довольно много. Из Чикаго, где он сейчас находился, он не планировал привозить никаких подарков, потому что эта поездка была очень короткой, кроме того, внутренний голос нашептывал Нику, что из этой поездки он может привезти своим дочерям самый драгоценный подарок из всех – маму!
– Папочка, меня зовут, – с сожалением в голосе проговорила Саманта.
– Ну что ж, иди, детка! Я тебя очень люблю! До встречи завтра вечером!
– Я тоже очень люблю тебя, папочка!
«..Я тебя очень люблю! До встречи завтра вечером!..» Эти слова, сказанные Ником с огромной нежностью, громом прозвучали для вышедшей в этот момент в гостиную Рейвен. Она направлялась в душ, чтобы там подождать Ника, но на полпути передумала, решив заглянуть в нему в спальню, чтобы вместе с ним полюбоваться снегопадом. На душе у нее было сказочно тепло, сердце пело от счастья...
Но теперь все это разом куда-то пропало, и крепкий лед снова сковал ее сердце. К глазам подступили жгучие слезы разочарования. Никто уже давно не видел слез Реивен, не увидит их и Ник. Она сумеет справиться с ними к тому времени, когда он придет вслед за ней в душ.
К тому же он не станет тратить времени на разглядывание ее лица, когда перед ним предстанут перспективы получения разнообразного наслаждения...
«А разве ты сама не хочешь этого?» – язвительно спросил ее внутренний голос. Да! Она хотела, чтобы Ник снова прикасался к ней, любил ее...
«Любил? – продолжал все тот же язвительный голос. – Или занимался любовью?»
Увы, теперь Рейвен знала наверняка, что все это было лишь искусным притворством с его стороны, несбыточной мечтой, которая растает вместе с ЭТИМ неожиданным снегом. Но пока она не растаяла, Рейвен хотела насладиться ее остатками.
– Рейвен!
Она уже почти дошла до душевой комнаты, когда Ник окликнул ее. Она не хотела, не могла повернуться к нему, чтобы не показать своих глупых слез. Но он сам повернул Рей вен к себе за плечо и, приподняв двумя пальцами подбородок, нежно коснулся губами ее мокрой щеки.
– Я не знаю, что ты услышала из-за моей двери, но знаю наверняка, что неправильно истолковала услышанное. Так что ты услышала?
– Ты разговаривал со своей возлюбленной... или с женой.
– Рейвен, у меня нет ни жены, ни возлюбленной, – тихо сказал Ник, глядя в заплаканные глаза Белоснежки и радостно думая о том, что ей небезразлично, есть у него жена или нет, есть ли у него вообще другая женщина, которой он может сказать: «...я тебя очень люблю! До встречи завтра вечером...» Значит, она ревнует? Она сама хочет быть его возлюбленной или даже женой? Ника охватило опасное желание сейчас же сделать Рейвен предложение, но трезвый рассудок тотчас напомнил о существовании двух девочек, которых нельзя было обмануть во второй раз.
– Я разговаривал с дочерью, – улыбнулся Ник.
– С твоей дочерью?
– Да, у меня две дочери. Саманте, с которой я только что разговаривал, уже двенадцать лет, а младшей – девять. У меня есть две дочери, Рейвен, но нет ни возлюбленной, ни жены.
– Твоя жена... она умерла? – сочувственно спросила Белоснежка.
– Кто? Дендра? – горько засмеялся Ник. – Нет, моя бывшая жена очень даже жива!
– Она сильно обидела тебя?
– Нет, – посерьезнел Ник. – Она обидела моих дочерей.
После короткого вздоха Рейвен порывисто прижалась к Нику, и он понял ее искреннее сочувствие к нему и его дочерям.
«Она полюбит их!» – обрадовался Ник.
Эта женщина, которая в юности была жестоко предана своей матерью, хорошо понимает, насколько ранимы нежные сердца девочек. Однако трезвый рассудок тут же напомнил ему слова Виктории: страсть Рейвен к деньгам ненасытна! Нику хотелось прижать ее к себе, рассказать всю правду о себе и своих дочерях, попросить ее стать ему женой, а девочкам матерью... Но, обжегшись однажды на молоке, он должен был дуть на воду не только ради собственного блага, но для блага своих дочерей. Он ни на секунду не усомнился в своей любви к Белоснежке и надеялся, что и она любит его, но время раскрыть все карты пока не настало.
Вместо того чтобы покрепче обнять Рейвен, Ник жестом велел ей сесть на диван, а сам остался стоять посередине гостиной. Такая дистанция была необходима для того, чтобы он мог спокойно рассказать ей всю историю о своей бывшей жене Дендре. Если во время рассказа он будет обнимать Рейвен, она сразу почувствует его боль и гнев и он поддастся опасному искушению рассказать всю правду не только о Дендре, но и о себе самом.
– Мы с Дендрой поженились через полгода после окончания колледжа. Это был неосмотрительный шаг с моей стороны, как я теперь понимаю. Мне хотелось иметь детей, и Дендра, как мне тогда казалось, целиком и полностью разделяла это стремление. Когда через год у нас родилась дочь Саманта, я был на седьмом небе от счастья, но Дендра оказалась ужасной матерью. К сожалению, выяснилось это только через три с лишним года. В моем присутствии она играла роль самой любящей и заботливой матери на свете, но когда меня не было, маленькая Саманта была фактически предоставлена самой себе.