Это был сравнительно молодой русоволосый человек, с зачесанными назад волосами, в пиджаке из толстой ткани, с желтым портфелем (свиная кожа польской выделки – отметил мимоходом я) на коленях, нервно теребивший в руках светлую кепку.
— Здравствуйте… — нерешительно и с едва заметной нервной дрожью в голосе пробормотал он.
— Добрый день. Проходите! — мотнул я головой в сторону своего кабинета.
Молодой человек, даже не представившись, начал торопливые и сбивчивые объяснения:
— Виктор Валентинович! Это не дело! У нас законно оформленное удостоверение на ввоз кожсырья, а из-за вас мы не можем выбрать даже тот мизерный контингент по импорту, который нам выделен на текущий год!
— Погодите, погодите! — остановил я его. — Во-первых, кто это "мы"?
— Мы – это Главкожа ВСНХ! — нервно затараторил он. — В стране огромная нехватка кожсырья для производства обуви, а вы…
— Еще раз погодите! — снова вынужденно обрываю его. — Объясните толком, почему вы не можете выбрать контингент, и причем тут я?
— Большая партия кожсырья застряла на таможне…
Приходится снова перебить его:
— Но мой отдел не ведает таможенными делами. Вам нужно обратиться в Главное таможенное управление.
— А меня из ГТУ послали как раз к вам! — уже с некоторыми нотками отчаяния воскликнул молодой человек. — Они говорят, что это вы задерживаете решение вопроса!
— Еще раз уточню – какого вопроса? — внутри я начал потихоньку закипать, но пока еще вполне был способен беседовать мягким, размеренным голосом.
— Какого вопроса? Какого вопроса?! — молодой человек уже кипел вовсю и нисколько не скрывал этого. — Из-за вас таможня не имеет утвержденного тарифа и потому держит наш товар!
— Как это – не имеет утвержденного тарифа? Ввозные тарифы были утверждены еще постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 9 марта 1922 года! — изумился я.
— Да, но Главкожа по настоятельным обращениям Обувного треста сделала представление через Президиум ВСНХ в Таможенно-тарифный комитет при СНК о снижении тарифа на кожсырье, что дало бы возможность хотя бы немного увеличить объемы закупок в пределах валютного плана Наркомфина, — принялся объяснять молодой человек.
— Еще раз спрашиваю – а причем тут мой отдел? Это же вопрос ТТК, с ними и объясняйтесь! — мое терпение, вообще-то говоря, не беспредельно, но я все еще держал себя в руках.
— А при том, — буквально взорвался молодой человек, переходя почти что на крик, — что с ТТК как раз мы все выяснили. А вот когда из ТТК послали новый тариф на согласование к вам, в НКВТ, то в Главном таможенном управлении он согласование прошел, а у вас в отделе импорта – все еще нет! И из-за вашей волокиты все стоит! Развели тут бюрократию! — слова его пылали праведным гневом.
— Ну, наконец-то мы подошли к сути дела, — я не преминул подпустить немного язвительности в голос. — Хорошо, давайте разбираться, кто и что заволокитил. У вас есть номера и даты исходящих документов ТТК, которые были переданы нам для согласования?
— Да, вот, держите… — и с этими словами молодой человек завозился с латунными пряжками своего портфеля, затем зарылся в его содержимом и после нескольких минут раскопок извлек, наконец, несколько листков бумаги. — Вот они!
Перебираю протянутые мне бумажки и разбираю реквизиты предоставленных мне документов.
— Позвольте! Но вы ведь предоставили мне номера писем, направленных из ТТК на имя заместителя наркома тов. Фрумкина. А в мой отдел ничего не направлялось!
— Верно, — согласился со мной молодой человек, — но Фрумкин передал письмо ТТК в ГТУ, а те направили документы на согласование к вам.
— Так от какого числа и за каким исходящим номером бумаги из ГТУ были направлены к нам? — продолжаю выяснять обстоятельства дела.
— Прошу прощения, но это ваша внутриведомственная переписка! — парировал молодой человек. — Я не Рабкрин, чтобы иметь полномочия копаться в вашем делопроизводстве! Хотя, если дело так и дальше пойдет, боюсь, без вмешательства Рабкрина не обойтись!
— Думаю, все гораздо проще, — помотав головой, берусь за вычурно изогнутую телефонную трубку, одновременно накручивая ручку вызова. Услышав ответ, прошу телефонистку с коммутатора:
— Барышня, дайте мне, пожалуйста, следующий номер… — и диктую ей номер заведующего ГТУ из списка, лежащего у меня под стеклом на столе. — Сейчас мы все выясним прямо у Потяева, — поднимаю глаза на посетителя.
— Алло! У аппарата зав. Отделом импорта Осецкий. Андрей Иванович у себя? Переключите на него, пожалуйста.
— Андрей Иванович? Здравствуйте. Осецкий у телефона. К вам на согласование из ТТК должен был поступить проект нового тарифа на кожсырье. Меня интересует, какого числа и за каким номером бумаги на согласование были переданы в мой отдел?
— Хорошо, жду. — Вешаю трубку и поднимаю глаза на своего посетителя, который нервно тискает ручку своего портфеля, а его светлая кепка валяется на ковровой дорожке, но он совершенно этого не замечает.
— Молодой человек, у вас кепка упала, — произнес я, указывая глазами в нужном направлении. Тот нервно покрутил головой, затем его взгляд зацепился за упавшую кепку, он порывисто наклонился и поднял ее, при этом едва не уронив портфель.
В этот момент зазвонил телефон:
— Виктор Валентинович? — раздается в трубке голос Потяева. — Документы у нас, подписаны, но к вам еще не отправлены.
— Хорошо, Андрей Иванович, — ответил я, — тогда прямо сейчас к вам в секретариат заскочит молодой человек. Передайте, пожалуйста, документы ему.
Кладу трубку на место и повелительным тоном обращаюсь к своему посетителю:
— Так, сейчас беги в Таможенное управление, прямо к секретарю Потяева. Возьмешь у него бумаги – и пулей ко мне. Если там все в порядке, я завизирую и сегодня же попробую подписать их у товарища Фрумкина, а если ты хочешь ускорить дело, сам зарегистрируешь их в Управлении делами и в экспедиции, и потом оттащишь в Тарифно-таможенный комитет. Но вот на Совнаркоме вопрос только они могут поставить. Тут уж я ускорить ничего не смогу.
Ни слова не говоря, молодой человек выскочил за дверь.
Так начался мой первый день в наркомате. Кстати, тогда я и выяснил, какое у нас нынче число. На перекидном календаре на столе у моего секретаря значилось: "З сентября 1923 года. Понедельник".
Как день начался, так он и продолжился. Посетители, бумаги, подписи, согласования. Цены, тарифы, задержки на таможенных пунктах, склоки вокруг контингентированных товаров, неисполнение договоров поставки зарубежными контрагентами, переписка с торгпредствами, оформление удостоверений и лицензий на ввоз, урегулирование спорных вопросов с Валютным управлением Наркомфина…
Улучив момент между обедом и нашествием очередных посетителей, я улизнул в библиотеку наркомата и стал лихорадочно пролистывать подшивки "Правды".
Так, ультиматум Керзона. Был. XII съезд ВКП (б) — состоялся. "Ножницы цен" — пик обсуждения прошел. Переворот Цанкова в Болгарии и убийство Стамболийского – были. Но вот восстания коммунистов в Болгарии, похоже, еще не было. Ну да, оно же так потом и называлось – "Сентябрьское". А сегодня еще только третье число. Что у нас в Германии? Конфликт вокруг Рурской области исчерпан, к власти пришло правительство Штреземана… А вот об образовании левых правительств в Саксонии и Тюрингии ничего еще нет. Значит все это, как и гамбургское восстание, будет позже. Но когда позже? Во всяком случае, до ноября, потому что в ноябре будет "Пивной путч" в Мюнхене. Вот, сегодня первые сообщения телеграфных агентств о катастрофическом землетрясении в Токио первого сентября. Но это мне ничего не дает…
А что у нас? Кризис сбыта. "Дикие" забастовки из-за задержек зарплаты. Дискуссии с Троцким пока никакой не видно. Тут вроде все тихо. Значит, вот-вот начнется. Надо внимательно следить за атмосферой в партийных верхах и быть готовым. К чему? А вот это надо серьезно продумать. Принципиально вопрос ясен – надо не допустить чрезмерного обострения внутрипартийных разногласий, чтобы они не привели к росту взаимного озлобления и нетерпимости, которые сыграли столь роковую роль в нашей истории…
Однако, сидя в наркомате что-либо "серьезно продумать" было решительно невозможно. Текучка заедала. Причем главное время уходило на распутывание запутанных траекторий хождения бумаг между отделами и управлениями наркомата, между наркоматом и другими ведомствами – ВСНХ, Наркомфином, СНК, СТО, да и на поиск нужных документов в собственном отделе… Конечно, было бы утопией даже попытаться вылечить эту советскую волокиту за счет одной хирургической операции. Но вот навести некий элементарный порядок у себя в ведомстве можно попробовать. Даром, что ли, прямо напротив НКВТ высится здание, занимаемое Рабкрином? Попробую-ка я подрядить кого-нибудь оттуда на это дело. Им ведь эта задача как раз по профилю. Завтра же и займусь – сейчас уже рабочий день к концу пошел.
К слову сказать, в начале рабочего дня меня прямо-таки грызло опасение обнаружить перед сослуживцами свою непохожесть на прежнего Виктора Валентиновича Осецкого. Хорошо хоть, что у моего реципиента здесь нет семьи и прочных личных привязанностей. А не то, как бы я выкручивался? У меня даже мелькала мысль начать имитировать сильные головные боли и списать на них провалы в памяти, да еще и врачу пожаловаться.
Однако час проходил за часом, а никаких подозрительных или косых взглядов со стороны сослуживцев я не замечал. Это что же получается – мой реципиент мне и свою манеру выражаться, и лексикон, и характерные жесты – уже все успел передать? Ладно, поживем – увидим. Во всяком случае, непосредственных оснований для паники пока нет. Вероятно, те примерно полтора месяца, которые, по моим предположениям, я находился в личности реципиента в "латентной фазе", как раз и позволили мне адаптироваться к особенностям его речи и поведения. Недаром и знания реципиента всплывали в моей памяти как-то очень вовремя и удачно.
Вот и сегодня, к концу рабочего дня, память услужливо намекнула мне, что надо бы прикупить продуктов. Те, что были, за прошедшие уже сутки с лишним, считай, полностью слопал. Домашних холодильников в этом времени не водится, на дворе стоит теплая сентябрьская погода, и потому запас продовольствия надо обновлять практически каждый день, закупая понемножку, как раз примерно на сутки, не больше – иначе испортится все нафиг.
Готовить дома обеды как-то тяги не было. Да и не умею я этого, сказать по чести. На работе можно и в столовой наркомата супчику похлебать, как я сегодня и сделал, а в выходной – заглянуть в трактир. Но вот посещать подобные заведения по вечерам – благодарю покорно. Ни вечерняя публика, ни атмосфера там мне была совсем не по нраву. А утром, перед работой, на походы в трактир жалко времени. Лучше поспать подольше, перекусить быстренько дома – и в наркомат.
Выскочив из трамвая на Охотном Ряду, приглядел продовольственный магазин, где и запасся хлебом, сыром, колбаской, прихватил несколько яиц, а потом заглянул в лавку по соседству, чтобы разжиться молоком, творогом и сметаной. Хватит пока. Но тут передо мною встала неожиданная проблема: портфеля я с собой не таскал и положить купленное было некуда. Приобрести для продуктов сетку-авоську? Собственно, этот вариант меня нисколько не смущал, и что обо мне подумают, например, сослуживцы, увидев своего начальника с авоськой – мне было глубоко наплевать. Но вот не торговали ими в пределах прямой видимости, и память реципиента, как назло, ничего в этом вопросе не могла мне подсказать. Пришлось ограничиться самым простым решением – завернуть все покупки в оберточную бумагу и перевязать шпагатом. Получилось два свертка, не слишком удобных, но на первый раз сойдет. А потом что-нибудь придумаю.