-- Это Лидочка
Нессельроде, а я Варвара Александровна.
-- Понимаю, понимаю, -- закивал Лучников. -- Вы Нессельроде, и мы,
конечно же, встречались на вторниках у Беклемишевых, на четвергах у
Оболенских и на пятницах у Нессельроде, не так ли?
-- Диалог в стиле Ионеско, -- сказала молодая Лидочка.
Обе дамы очаровательно оскалились.
"Что это они так любезны со мной? Я им хамлю, а они не перестают
улыбаться. Ах да, ведь в этом сезоне я жених. Левые взгляды не в счет,
главное -- я сейчас "жених из врэвакуантов. В наше время, милочка, это не
так уж часто встретишь".
-- Вы, должно быть, сейчас припустите на своем "Турбо"? -- спросила
Лидочка Александровна.
-- Йеп, мэм. -- Американский ответ Лучникова прозвучал весьма
подозрительно для ушей русских дам.
-- Наш папочка предпочитает "руссо-балт", а, значит, плавное,
размеренное движение, не лишенное, однако, стремительности. -- Лидочка
Нессельроде пыталась удержаться в "стиле Ионеско".
-- Это сразу видно, -- сказал Лучников.
-- Почему? -- спросила Варвара Александровна. -- Потому что он ваш
политический оппонент?
"Он, оказывается, мой политический оппонент! "
-- Нет, сударыня, я сразу понял, что ваш папочка предпочитает
"руссо-балт", когда я увидел его за рулем "руссо-балта".
Господин Нессельроде повернул голову и что-то сказал.
-- Михал Михалыч интересуется -- как здоровье Арсения Николаевича? --
Именно в таком виде Варвара Александровна вынесла на поверхность
высказывание супруге.
Глянув на летящие впереди на одной скорости автомобили и вообразив, что
сейчас начнется подъем и стадо будет прорежаться, Лучников слегка сдвинул
руль, приблизился к "руссо-балту" едва ли не вплотную и зашептал горячим
шепотом чуть ли не в ухо госпоже Нессельроде:
-- Я как раз еду к отцу и, значит, узнаю о его здоровье. Немедленно
телеграфирую вам или позвоню. Давайте вообще сблизимся по мере возможностей.
Я немолод, но холост. Левые взгляды не в счет. Лады?
Лучников поджал педаль газа, и его ярко-красный с торчащим хвостом
спортивный зверь, рявкая турбиной, ринулся вперед, запетлял, меняя ряды,
пока не выбрался из стада и не стал на огромной скорости уходить вверх по
сверкающему на солнце горбу Восточного Фриуэя.
ВФ, вылетая из Симфи, набирает едва ли не авиационную высоту. Легчайший
серебристый виадук с кружевами многочисленных съездов и развязок, чудо
строительной техники. "Приезжайте в Крым, и вы увидите пасторали XVIII века
на фоне архитектуры XXI века! " -- обещали туристские проспекты и не врали.
"Откуда все-таки взялось наше богатство? "--в тысячный раз спрашивал
себя Лучников, гляди с Фриуэя вниз на благодатную зеленую землю, где
мелькали прямоугольные, треугольные, овальные, почковидные пятна
плавательных "пулов" и где по вьющимся местным дорогам медленно в больших
"кадиллаках" ездили друг к другу в гости зажиточные яки. Аморально богатая
страна.
Он вспомнил южную дорогу, или, кик они говорят, "трассу", в Союзе.
Недавно они ехали по ней на "Волге" со старым московским другом Лучникова,
разжалованным кинорежиссером Виталием Гангутом.
"Как назывался тот городок, где мы зашли в магазин? Фанеж? Нет --
Фатеж. Разбитый асфальт главной площади и неизменная фигура на постаменте,
Был ли там Вечный Огонь? Нет, кажется, только областным центрам полагается
по статусу Вечный Огонь. Да, в Фитеже не было Вечного Огня.
Хотя бы Вечного
Огня там не было".
-- Сейчас увидишь наше изобилие, -- сказал Виталий. В магазине у
прилавка стояло несколько женщин. Они обернулись и молча смотрели на
вошедших. Может быть, приняли за иностранцев -- странные сумки через плечо,
странные куртки... Пока они ходили и осматривали прилавки, женщины все время
молча глядели на них, но тут же отворачивались, если они замечали это.
В общем, здесь не было ничего. Впрочем, не нужно преувеличивать,
вернее, преуменьшать достижений: кое-что здесь все-таки было -- один сорт
конфет, влажные вафли, сорт печенья, рыбные консервы "Завтрак туриста"... В
отделе под названием "Гастрономия" имелось нечто страшное -- брикет
мороженой глубоководной рыбы. Спрессованная индустриальным методом в
здоровенную плиту, рыба уже не похожа была на рыбу, лишь кое-где на
грязно-кровавой поверхности брикета виднелись оскаленные пасти, явившиеся в
Фатеж из вечной мглы.
-- Я вижу, у вас тут не все есть, -- с подлой улыбочкой сказал женщинам
Гангут.
-- А что вам надо? -- хмуро поинтересовались женщины.
-- Сыру, -- пробормотал Луч. -- Хотели сырку купить. Чудесная
склонность советского населения к уменьшительным обозначениям продуктов была
ему давно известна.
Женщины мило заулыбались. Вот эта способность русских баб мгновенно
переходить от хмурости, мрачной настороженности к душевной теплоте -- вот
это клад! Непонятный чужой человек вызывает подозрительность, человек же,
желающий сырку, сразу становится понятен, мил и сразу получает добрую
улыбку.
-- Сыр? Это у нас в военном городке бывает почти регулярно, -- охотно
стали объяснять женщины. -- Двенадцать километров отсюда военный городок,
сразу увидите.
-- Понятно, понятно, -- закивал Луч. -- Мы на машине, это не сложно...
-- А масло? -- продолжал провоцировать Гангут. -- А насчет колбаски?
Однако лед был расколот, ехидство московского интеллектуала пропало
втуне.
-- А это вам надо, друзья, в Орел ехать, -- поясняли женщины, -- У нас
тут, врать не будем, колбасы не бывает. Масло иной раз подвозят, а за
колбасу этого не скажешь. Надо в Орел ехать, и то с утра только. В этот час
уже все продано. Вы сами-то, друзья, куда едете?
-- В Москву.
-- Ну, там всего навалом! -- радостно зашумели женщины. Они повернули к
машине.
-- Ну, как по-твоему, что моральней: супермаркет "Елисеев и Хьюз" или
гастрономия в городе Фатеж? -- спросил Гангут.
-- Не знаю, что моральнее, но "Елисеев и Хьюз" -- аморальнее, -- мрачно
ответил Луч.
-- Значит, вечное издевательство над людьми и вечная тупая покорность
менее аморальны? Тогда позволь тебе преподнести советский сувенир из глубины
России, отвези его на Остров и угости друзей.
Гангут протянул Лучникову плоскую банку консервов. По боку банки вилась
призванная возбуждать аппетит надпись:
"КАЛЬМАР НАТУРАЛЬНЫЙ ОБЕЗГЛАВЛЕННЫЙ".
Воспоминания об этой банке, о городке Фатеж и еще какая-то гадость
угнетали Лучникова, "Питер" гудел на высотной стальной дороге, солнце
заливало благословенный край, в стекле спидометра отражались рыжие усы
Лучникова, которые всегда ему были по душе, но весь сегодняшний день
основательно угнетал Андрея Лучникова, и он ехал сейчас к отцу в дурном
настроении. Кальмар натуральный обезглавленный? Такого рода воспоминания о
континенте присутствовали всегда. Невразумительное сообщение из Западной
Африки? Перекрестился на светофор? Встреча с этими дурацкими Нессельроде?
Возраст, в конце концов, паршивое увеличение цифр.