В обычном газогенераторе сразу происходят и горение, и восстановительные реакции, и пиролиз древесины. Я же решил разделить эти процессы. Потому как на КПД мне было начхать – дров более чем достаточно. Размеры меня тоже не волновали, мастерские стоят на месте. А вот возможность помимо газа получать еще и древесный уголь, а кроме него – еще много чего полезного, оказалось очень кстати. Так что основой моего генератора стала кирпичная печь, нагревающая трехсотлитровый бак с дровами, которые к концу реакции превратятся в древесный уголь. Из средней части бака выходила полуторадюймовая труба, изогнутая змейкой и охлаждаемая вентилятором. Тут конденсировалась древесная смола.
Из верхней части бака тоже имелся отвод, ведущий к дистиллятору с тремя рабочими зонами. В первой при температуре сто пять градусов конденсировался толуол. Вторая имела градусов девяносто, оттуда помаленьку тек раствор уксусной кислоты с добавлением бутиацетата. Наконец, в последней зоне поддерживалась температура порядка семидесяти пяти градусов, там осаждалась смесь метанола с ацетоном. Газы же, пройдя все три дистиллятора, охлаждались настолько, что их уже можно было подавать в переделанный бензогенератор. Правда, качество газа получалось так себе, там было слишком много двуокиси углерода, поэтому движок развивал примерно треть своей паспортной мощности. Но нам этого вполне хватало. Именно этот завод в результате недельных усилий, произведя не меньше полуцентнера всякого брака, выдал винтовку, недавно одобренную дядей Мишей и только что подаренную Попаданцу. Я надеялся, что выход на плановую мощность не затянется больше чем на квартал, после чего наш арсенал начнет пополняться пятнадцатью – двадцатью винтовками в месяц.
Четыре ангара из тех же теплиц, что и на Хендерсоне, стояли у самого берега лагуны. Как уже говорилось, «шаврушка» была готова. Второй самолет, двухпоплавковый бомбардировщик, в первом приближении тоже, но вообще-то, если по уму, его следовало немного переделать. Ибо я уже испытал его фюзеляж в режиме глиссера, с ветерком прокатившись по лагуне, и обнаружил весьма неприятную вибрацию моторамы. У копии же «Ша-2» ничего подобного не было.
Она очень незначительно отличалась от первого экземпляра, и эти отличия находились в моторах. Оные были сделаны на базе тех же китайских джи-иксов, но карбюраторы имели не переделанные родные, как в первый раз, а жигулевские. И они уже были перенастроены под работу на спирту. Мы не собирались мешать его со скипидаром, как российские умельцы, или с бензином и бензолом, как бразильцы. Ведь все это делается исключительно для уменьшения гигроскопичности топлива – вода отлично растворяется в спирте, вот он и сосет ее из атмосферы. То есть если вы перенастроите топливную систему своего автомобиля и зальете в бак спирт, то поначалу мотор будет работать прекрасно. Но на следующий день – заметно хуже, а потом и вовсе встанет. Потому как в топливе может быть уже до десяти процентов воды, особенно в местах с высокой влажностью воздуха. Но выход есть, и он очень прост – после каждой поездки досуха сливать спирт из бака в герметично закрывающиеся канистры, а перед следующей снова его заливать. Такое абсолютно неприемлемо для автомобиля или мотоцикла, но вполне допустимо для самолета, в силу чего я решил не портить топливо всякими ненужными добавками, к тому же снижающими мощность.
После заправки бака дядя Миша занюхал рукавом, удовлетворенно крякнул и сообщил:
– Вещь! Ты и мне как-нибудь сделай спиртовые комплекты, переставить карбы я смогу сам, а гнать есть из чего и на Хендерсоне, и на Питкэрне. Кстати, у меня там бензина осталось не так уж много, неполные двести литров. Подбросишь? Дизеля пока не надо, его хватает.
Получив подтверждение, майор снял кроссовки, закатал штаны и прошлепал по воде до покачивающейся у самого берега «шаврушки». Там снова обулся, запустил движки, и вскоре наш «борт номер два» ушел в свой первый, совсем короткий и низкий полет. За ним последовал второй, уже подальше и повыше. Потом третий, продолжавшийся минут пятнадцать и закончившийся посадкой на том самом лугу, про который у меня были сомнения. Когда я подбежал туда, дядя Миша прокомментировал:
– Отлично! Говоришь, прибавилось двадцать процентов мощности? Никогда бы не подумал. Совсем стала другая машина, просто сказка, а не аэроплан! Садись, покатаю, ему теперь и половины такого поля хватит для взлета.
– И меня не забудьте, я второй в очереди! – счел нужным напомнить Попаданец.
Вечером мы с майором и двумя его гвардейцами отправились в двадцать первый век. Пока я маялся с открытием мини-перехода на Хендерсон, потом ждал, пока к месту подплывет лодка с дежурным, чтобы вручить ему шест с кристаллом, дядя Миша написал несколько писем. Причем не электронных, а допотопных бумажных, в конвертах с марками. Из молодого поколения мало того что их уже почти никто не видел – так небось многие вообще не подозревают о наличии такого сервиса, считая, что связь может осуществляться только по интернету или сотовому телефону. Мне предстояло проехаться в Тверь, где и бросить их в ящик на ближайшей почте. В этих цидулях майор обращался к тем своим знакомым, которые, по его мнению, могли помочь с нелегальной продажей большого количества золота – естественно, в завуалированных выражениях, до конца понятных только отправителю и адресату. Потому как продать испанцам взятое у них же золото было бы неплохо, но что они за него могут дать? Их инструменты не выдерживают никакой критики, оружие еще хуже, ткани несуразно дороги и отвратительны по качеству, а корабли требуют экипажа такой численности, до которой всему населению Форпоста еще расти и расти. Хотя, конечно, на безрыбье и рак рыба, но мы решили все-таки сначала попытаться реализовать свои трофеи в двадцать первом веке. По дешевке, само собой, потому как хоть сколько-нибудь убедительно легализовать такое количество золота невозможно.
Правда, Попаданец заявил, что он может найти наши драгметаллы в виде клада, закопанного лично Стенькой Разиным на дне Волги, но у меня сразу появилось сильное подозрение, что в этом случае Саша мгновенно сядет по первой же попавшейся статье, а золото сначала якобы станет вещдоком, а потом тихо и незаметно растворится в неизвестном направлении. В ответ Матрохин напомнил мне про случай с кладом, найденным в каком-то питерском доме, и сказал, что озвученный мной вариант вовсе не обязателен, но мы все же решили сначала посмотреть, что получится у дяди Миши. Потому как безопасно найти можно несколько николаевских червонцев, зарытых на огороде прабабкой, или, в крайнем случае, небольшой серебряный сервиз каких-нибудь Нарышкиных. А попробуйте-ка отрыть, например, один из давно разыскиваемых кладов Чингисхана! И пискнуть не успеете, как придете в себя за решеткой, откуда, если сильно повезет, будете наблюдать, как вашу долю увлеченно делят посадившие вас, а потом ее у них отнимают вышестоящие. Но такой благостный вариант маловероятен – скорее всего, вы скончаетесь в камере в первую же ночь. От острой сердечной недостаточности – она сейчас пользуется особой популярностью в диагнозах.
Наконец мне удалось отправить дядю Мишу на его остров, к молодой жене и дочке, которая, по его утверждениям, уже помаленьку начинала говорить. Надо будет как-нибудь зайти в гости, потому как майор взял с собой один из комплектов шаров, и отныне посещение Изначального значительно упрощается. Ну, а пока пора ложиться. С утра же садиться на «девятку» и ехать в Москву, где поработать пару дней во благо отечественной космической отрасли, а то она последнее время что-то совсем захирела. За это время накупить в магазинах медтехники катетеров Пеццера под номерами от восемнадцатого до двадцать четвертого. Причем, что интересно, данный заказ я получил не от Жени, а от Попаданца. Оказывается, тетива его чудо-рогатки была сделана именно из них! И получилась лучше продающихся за немалые деньги импортных.
Потом наступят выходные, я быстренько съезжу в Тверь, после чего вернусь домой, в свой особняк на Манюнином острове.
Глава 17
В конце мая, то есть перед самой зимой, «Мечта» отправилась на Чатем, увозя на борту Поля. Он решил рискнуть – зимой более вероятны штормы, но зато ветер практически всегда дует с запада, то есть он будет попутным. С собой «младший посланец» вез комплект шаров, которых у нас теперь стало настолько много, что риск утопить один стал рассматриваться как в принципе допустимый. Пора было вербовать на том архипелаге новых переселенцев.
А вообще я начал задумываться о постройке настоящего корабля, то есть большого, водоизмещением тонн как минимум в пятьдесят. А может, и сто, ведь древесина «эвкалипта охренительного» по прочности не уступает дубу. Этот корабль будет иметь классическую схему, а не катамаранную. Потому как опыт показал, что «Мечта» уже имеет предельные размеры, при которых начинаются проблемы с прочностью во время сильного волнения, и с увеличением водоизмещения у двухкорпусного судно эти проблемы будут только усугубляться. То есть мне предстояло поглубже вникнуть в теорию кораблестроения, и этому довольно оригинальным образом помогло мое последнее появление на работе.
Во время одного из перерывов, когда я прогуливался в мини-скверике на территории института, где теперь собирались курильщики, потому как внутри здания смолить недавно запретили, ко мне подошел уже знакомый писатель. И начал выражать благодарность за детальное описание торсионного генератора, которое очень помогло ему в работе. Сообщил, что книга про нетрадиционных вампиров недавно закончена, а ее отрывки собрали благостные отзывы в интернете.
Я прикинул, с какой скоростью пишет этот тип, и чуть не офигел, но потом вспомнил историю написания «Игрока» – его Федор Михайлович создал еще быстрее. Правда, подобное так и осталось единичным случаем. Да и мой собеседник ну очень далеко не Достоевский. Но что от меня хочет этот якобы писатель – ведь его речи весьма смахивают на вступление?
Почти сразу выяснилось, что я прав. Дело в том, что писатель собирался вернуться к пиратской теме, но его несколько смущали плохие продажи и весьма невосторженные отзывы о первой книге про флибустьеров. Все правильно, кто ж ему виноват, если он только из ругательных рецензий узнал, что ют – это, оказывается, вовсе не самое глубокое место в трюме, а бушприт находится отнюдь не на корме и к тому же не стоит вертикально. И, значит, мне было предложено подработать техническим консультантом, а в качестве платы – горячая благодарность в авторском предисловии плюс какая-то часть гонорара.
Тут лицо инженера человеческих душ приняло настолько трагическое выражение, что моя жаба заржала как лошадь.
Я уже не раз замечал, что первые порывы часто бывают ошибочными, поэтому никуда не послал писателя, а быстро прикинул, какая тут может образоваться польза, помимо на фиг не нужной благодарности и мизерного кусочка от грошового гонорара. И предложил:
– Знаете что, а давайте-ка вы в письменном виде назначите меня своим представителем. И я буду от вашего имени списываться с нужными людьми и просить их о консультациях, потому как никто на свете не знает всего, и ваш покорный слуга в том числе. Насчет благодарности – ваше дело, а гонорар мне без надобности, вам он нужнее. Я же поработаю на энтузиазме, просто чтобы поддержать переживающую не самые лучшие времена отечественную литературу. Согласны? Тогда давайте свой электронный адрес, я пришлю туда рыбу доверенности, вы ее заполните, распечатаете, подпишете, после чего даю гарантию – с технической стороны ваши тексты станут безукоризненными.