Голые холмы при лунном свете казались грозными, но по-своему красивыми. Параллельные линии колышков, отмечающих места поисков, установленная ранее времянка, ручные тележки, инструменты землекопов и множество перепачканных землей рабочих — все это выглядело далеко не романтично.
Тибальт оставил меня с Адрианом, который дружески улыбнулся мне.
— Не то, что ты ожидала? — спросил он.
— Именно то, — ответила я.
— Ну конечно, ты же — ветеран Картерз Медоу.
— Думаю, картина довольно схожая, правда, там искали всего лишь реликты бронзового века, а здесь — могилы.
— Мы, возможно, находимся на пороге одного из самых волнующих открытий в археологии.
— Как будет потрясающе интересно, если мы что-нибудь найдем!
— Но пока мы еще ничего не нашли, и тебе нужно научиться быть внимательной в этой игре. Тебе очень многому придется здесь научиться.
— Например?
— Быть настоящей женой археолога.
— И что же это означает?
— Никогда не жаловаться на то, что твой владыка и повелитель отсутствует бесконечно долго.
— Я намерена работать вместе с ним.
Адриан засмеялся.
— Мы с Эваном принадлежим к той же профессии, но, увы, нам позволено заниматься только самой примитивной работой. А ты полагаешь, тебе доверят что-то серьезное?
— Я — жена Тибальта.
— В нашем мире, дорогая Джудит, есть только археологи… а вот жены, мужья — это все как-то между прочим.
— Я всего лишь дилетант… пока.
— Но ты не намерена долго мириться с таким положением, да? Очень скоро ты будешь вгонять нас в краску, всех, — даже великого Тибальта.
— Я научусь всему, чему только смогу, и надеюсь, буду проявлять лишь разумный интерес…
Он рассмеялся.
— Да, весьма вероятно, но в дополнение к этому разумному интересу, тебе стоит проявлять еще и разумную наблюдательность. Это мой добрый совет.
— Я не нуждаюсь в твоих советах, Адриан.
— Еще как нуждаешься! Ты ждешь Тибальта, как я понимаю. Но его не будет еще довольно долго. А он ведь мог бы подождать с делами до утра и посвятить первую ночь во дворце Чефро своей молодой жене. Будь я на его месте…
— Ты нена его месте, Адриан.
— Увы! Я слишком медлителен. Но попомни мое слово: Тибальт — такой, какой он есть, и таким он останется. Бесполезно пытаться переделать его.
— А кто сказал, что я хочу его переделывать?
— Посмотрим… А теперь позволь мне отвести тебя во дворец. Ты должна быть готова погрузиться в свою халцедоновую ванну.
— Она действительно из халцедона?
— Думаю, да. Роскошно, правда? Интересно, как бы это понравилось леди Бодриан? Она бы не одобрила такой роскоши в быту своей бывшей компаньонки, даже если учесть то, что, как выяснилось, вы с ней некоторым образом связаны, если можно так выразиться.
— Я бы не прочь увидеть ее в моих роскошных апартаментах, совсем не прочь…
— Это демонстрирует твою мстительную натуру, кузина Джудит. Ты ведь действительномоя кузина, знаешь ли.
— Знаю. А как обстоят твои дела?
— Дела? Финансовые или любовные?
— Ну, и те и другие, раз уж ты так ставишь вопрос.
— Они ужасны, Джудит. Первые потому, что это — их естественное, обычное состояние, а последние — потому что я не узнал вовремя, что ты — богатая наследница, и упустил свой звездный шанс.
— Не слишком ли много ты воображаешь? Неужели ты думаешь, что я допустила бы, чтобы на мне женились ради денег?
— Женщины, на которых женятся ради денег, далеко не сразу узнают об этом. Ты же понимаешь, что амбициозный жених не падает на колени с мольбой оказать ему честь и позволить заполучить вожделенное приданое.
— Конечно, это делается тоньше и незаметнее.
— Конечно.
— И все же ты вообразил, что стоило тебе поманить меня — и мое приданое оказалось бы у тебя в кармане?
— Я выдаю тебе этот секрет только потому, что сейчас уже поздно что-то менять. Идем, я провожу тебя во дворец.
Мы поехали на мулах к берегу реки, где нас ждала лодка. Она отвезла нас вниз по течению, и мы высадились на противоположном берегу, почти у ворот дворца.
В холле нас встретила Теодосия.
— Эван до сих пор на раскопках, — со вздохом проговорила она.
— А где же еще подобает быть археологу? — пожал плечами Адриан. — Я сейчас отправлюсь туда же. Мы едва ли вернемся до рассвета. Тибальт — требовательный начальник, он сам работает как каторжный и требует того же от подчиненных.
Адриан ушел, и когда мы остались с Теодосией наедине, она сказала:
— Джудит, пойдем в мою комнату, поговорим.
Я последовала за ней по галерее. Комната, которую занимали они с Эваном, была не столь роскошной, как наша с Тибальтом, но достаточно уютной. Теодосия закрыла дверь и повернулась ко мне.
— О, Джудит! — воскликнула она, — Как мне не нравится здесь! Я возненавидела это место с первой же минуты. Я хочу домой.
— Почему, что случилось? — спросила я.
— Ты чувствуешь, как здесь жутко? Мне здесь плохо. Но я не могу сказать об этом Эвану. Это же его работа, правда? Возможно, он и не поймет меня. Но мне так плохо здесь… С тобой, наверное, все иначе. О, как мне хочется, чтобы мы все вернулись домой! Почему они не могут оставить этих фараонов в их могилах? Те, наверное, и подумать не могли, когда сооружали свои роскошные гробницы, что придут какие-то люди и нагло полезут туда, где им быть вовсе не следует?
— Но Теодосия, дорогая моя, ведь цель археологии — открывать секреты прошлого.
— Находить оружие или римскую мозаичную мостовую, или бани — совсем иное дело. А вот осквернение могил мне не нравится. И никогда не нравилось. Вчера ночью мне снился сон, будто мы нашли гробницу, и там был саркофаг — точно такой, как в Гиза-Хаус. И вдруг оттуда вылезает кто-то, обмотанный полуистлевшими повязками…
— Мне никогда не искупить ту давнюю провинность, да?
— Я кричу во сне: «Прекрати, Джудит!» А потом смотрю — а это вовсе не ты вылезаешь…
— А кто?
— Я сама. Я подумала, что это — предупреждение.
— Ну у тебя и воображение, Теодосия! Всегда считалось, что это у меня буйная фантазия.
— Тут у кого угодно разыграется буйная фантазия. Повсюду ведь тени прошлого! Этому месту уже несколько сотен лет. А храмам и гробницам — тысячи! Я так рада, что ты приехала, Джудит! Все эти люди так слепо преданы своей науке… Ты тоже интересуешься ею, но с тобой хоть можно поговорить.
— Ты беспокоишься об Эване? Она кивнула.
— Я часто думаю, а что если то, что случилось с сэром Эдвардом, случится и с ним?
Я ничем не могла ее утешить. Разве сама я не думала, что такое может случиться с Тибальтом?
— Конечно мы переживаем. Потому что любим своих мужей, а когда человек любит, он глупеет. Если бы только посмотреть на все это спокойно, рассудительно… будто со стороны… мы бы увидели, как глупо все то, о чем мы сейчас говорим.
— Да, Джудит, думаю, ты права.
— Почему бы тебе не лечь спать, Теодосия? Ты же не будешь дожидаться Эвана?
— Наверное, нет. Бог знает, когда они вернутся. Ой, мне стало гораздо лучше после разговора с тобой!
— Так и должно быть. Не забывай, мы же сестры — хоть и сводные.
— Я этому рада, — сказала Теодосия.
Улыбнувшись, я пожелала ей спокойной ночи и направилась к себе. Я шла по галерее. Как тихо вокруг! Тяжелые, шитые золотом шторы, закрывали окна, ноги утопали в толстом ворсе ковра. Внезапно я напряглась, почувствовав, что не одна здесь. Огляделась по сторонам. Никого. И все же, чувствовала, что за мной наблюдают. По спине пробежал холодок. Я поняла, почему здесь испытывала необъяснимый страх Теодосия. Она более робкая и пугливая, чем я — хотя, с другой стороны, у нее не такое пылкое воображение. За спиной послышались едва различимые шаги. Тут, несомненно, кто-то есть. Я резко обернулась.
— Абсалам! — воскликнула я, — Мустафа!
Они поклонились.
— Миледи, — произнесли они одновременно, не спуская с меня глаз.
— Что-нибудь не так? — спросила я.
— Не так? — они посмотрели друг на друга. — Да, миледи, но еще не поздно.
— Что — не поздно? — спросила я, запинаясь.
— Уезжайте домой. Уговорите его. Вы — молодая жена. Он не может отказать любимой.
Я покачала головой.
— Вы не понимаете… Это работа сэра Тибальта… Вся его жизнь…
— Его жизнь… — они посмотрели друг на друга и покачали головами. — Это была вся жизнь и сэра Эдварда… а потом он умер.
— Не нужно беспокоиться, — проговорила я. — Все будет хорошо. Когда они найдут то, что ищут, все уедут домой.
— Тогда… будет слишком поздно, миледи, — сказал Мустафа.
Или это был Абсалам? Так или иначе, тот, второй посмотрел на меня с глубокой печалью во взоре.
— Еще не поздно, — мягко произнес он.
— Спокойной ночи, — сказала я. — Я иду к себе.
Они дружно промолчали, но продолжали с жалостью смотреть на меня.
* * *
Я лежала без сна. Мерцающие огоньки свечей озаряли потолок, расписанный сюжетами на божественные темы. Я смогла рассмотреть некоторые новые детали в знакомой фигуре Амон Ра, великого бога Солнца. Ему приносил дары человек в роскошном облачении, вероятно, фараон. Вокруг изображений шла канва из иероглифов — странных значков, полных скрытого смысла. Я подумала, что пока я здесь, могла бы изучить арабский язык. Ведь впереди меня ждет множество ночей, когда я буду лежать на этой кровати одна, и много дней, когда я совсем не буду видеть Тибальта.
Я должна быть к этому готова. Но мне так хотелось, чтобы Тибальт понял, что я намерена разделитьс ним его жизнь!
Было два часа ночи, когда он вернулся. Я вскрикнула от радости и села на кровати. Он подошел ко мне и взял за руки.
— Джудит, ты еще не спишь?
— Я слишком взволнована, чтобы спать. Мне было интересно, что вы делаете там, на раскопках.
Он рассмеялся.
— Ничего, что могло бы тебя так взволновать сейчас. Они только намечают районы раскопок и проводят общую подготовку.
— Ты продолжаешь работать именно там, где копал сэр Эдвард?
— Потом как-нибудь расскажу. А сейчас спи, — он поцеловал меня и направился в ванную комнату.
Но я не могла заснуть. И Тибальт тоже. Мы лежали и разговаривали еще около часа.
— Да, — сказал он тогда, — мы исследуем те же участки, что и отец. Он был убежден, что здесь где-то есть нетронутая гробница. А, как известно, большинство из них были разграблены много сотен лет назад…
— Я думала, фараоны держали в тайне места своих будущих захоронений.
— Они пытались, но тут ведь трудилось столько рабочих! Представь себе, они прорубили в скале секретные проходы, потом погребальные камеры. И еще подумай обо всех повозках с сокровищами, которые нужно было сюда доставить.
— Тайна перестала быть таковой, — сказала я. — А потом пришли грабители. Странно, что их не отпугнуло проклятие.
— Безусловно, отпугивало, но несметные богатства, найденные в гробницах, могли показаться стоящими того, чтобы обречь себя после смерти на вечные муки. А поскольку они были достаточно умными людьми, чтобы отыскать сокровища, они надеялись, что у них хватит ума избежать кары за это.
— И все-таки сэр Эдвард, который всего лишь работал во имя науки и отдавал свои находки в музеи, был убит, тогда как грабители, которые искали только личной выгоды, избежали проклятия.
— Смерть моего отца была естественной и не имела ничего общего с этим проклятием. Она имела вполне реальные причины.