– Ну, положим, Леня бывал на фабрике в одиночку. Да только я не понимаю, что особенного он мог там выведать. Сколько тонн душистого мыла они сварят в нынешнем году? Или секретную формулу крема для ног?
– По-моему, Татьяна, ты напрасно язвишь. У промышленного шпионажа такие масштабы и такие ставки, что никакому ЦРУ не снилось. Около шестидесяти миллиардов годового ущерба только в США.
– А у нас?
– У нас нет данных. Но зато в наших палестинах за коммерческие секреты убивают.
– Значит, ты считаешь, – округлила глаза Таня, – что Леня занимался промышленным шпионажем?
– А почему нет?
Таня фыркнула, вспомнив валенка и раздолбая Леньку.
– Не похож он на шпиона. Совсем не похож.
– А ты что, думаешь, что у разведчиков на лбу таблички висят?.. Ладно, отставим пока данный сюжет. Это только рабочая версия. Ничем не подкрепленная. Одна из многих.
– А какие другие?
– Уж больно быстро события развиваются… – задумчиво произнес полковник, не отвечая на Танин вопрос. – Как-то судорожно, спонтанно: и бегство Лени, и охота за ним, и обыски. Совершенно не похоже на тщательно разработанную операцию… Предполагаю, что здесь, в Кострове, что-то случилось…
Таня обратила внимание, что сейчас Валера, обычно немногословный, разговорился, расслабился от вкусной еды, и решила выведать как можно больше о его планах и гипотезах.
– Что здесь могло случиться?
– I don’t know. Может, какая-то важная информация попала к Лене случайно? Вдруг, неожиданно? Он, к примеру, стал чему-то свидетелем и оказался для кого-то опасен…
– Что – увидел? И кому – опасен? И при чем здесь обыск в офисе?
– Кто знает. Может, Леня карту нашел? Какого-нибудь захороненного скифского клада?
По блеснувшим глазам полковника Таня поняла, что тот, конечно же, шутит, и подыграла ему:
– А сейчас за Леонидом «черные археологи» охотятся, да?
– В жизни все бывает, Татьяна. Поэтому на самом первом этапе расследования существует правило: относись к версиям некритично. Чем их больше, тем лучше. Чтобы было потом из чего выбирать.
Хозяйка кафе подошла к мангалу, обменялась с мужем парой реплик по-армянски, положила дымящийся шампур на тарелку. Присыпала сырым луком, полила кетчупом. Видимо, у супругов было разделение труда. Мужчина готовил, женщина обслуживала посетителей. Хозяйка с полупоклоном поднесла тарелку Татьяне:
– Кушайте на здоровье. Такой вкусный шашлык, что даже мой разохотился – сам, говорит, скушать его хочу.
– Не отдам, – засмеялась Татьяна. Что ей нравилось в Кострове – так это простота и добросердечие обслуживающего персонала.
– Да вон он и себе шашлык жарить поставил! Два шампура, обжора!.. – с деланым негодованием воскликнула хозяйка. – А вы запить чем-нибудь желаете? Есть вино молодое, водка, коньяк, минералка…
– Нет, хозяюшка. Потом, когда мы закончим, вы нам по чашечке кофе принесите.
– Сделаем.
Когда армянка отошла, Валера промолвил:
– Вернемся к нашим, так сказать, мутонам. Итак, первый вопрос. За чем конкретно ониохотятся? За информацией? За компроматом? За документами? – И сам же себе ответил: – Возможно. Очень может быть. Но мне нужен твой совет: что сия информация собой представляет, так сказать, в физическом выражении?.. Какой, что называется, носитель?
– Судя по тому, что изрезали кресла в офисе и сиденья в машине, это должно быть что-то маленькое.
– Правильно мыслишь, Танюшка. Но что это? Дискета какая-нибудь?
– Ну, почему же только дискета!
Татьяна принялась за шашлык. Она любила есть его не церемонно, ножом и вилкой, а как в детстве: по-походному, сгрызая мясо прямо с шампура.
– Информация, – продолжала она, – нынче может быть записана на чем угодно. На дискете, кассете, микрокомпьютере, мини-жестком диске, CD-диске… У всех этих носителей крошечные размеры и гигабайты памяти… На флэшке, наконец…
– Кес ке се «флэшка»? – наморщил лоб Валера.
– Эх ты, отсталый ты элемент! А еще разведчик! «Флэшка», или си-эф, или компактэд флэш – это такая плоская фиговина, размером раз в семь меньше дискеты. Вставляется в цифровые фотоаппараты, сотовые телефоны, карманные компьютеры. Служит для записи и хранения информации. На маленькую такую штучку могут влезть тысячи фотографий, или целое кино, или музыки немереное количество. Находка для шпиона.
– У Лени они были?
Таня расхохоталась:
– Да они сейчас у каждого второго есть! Я имею в виду, из молодежи.
– К каковой я уже, к глубокому сожалению, давно не отношусь… – вздохнул Ходасевич. – Ладно. Ясно. Сойдемся на том, что они ищут что-то маленькое. Иголку в стоге сена… Теперь давай обратимся к тому, в чем я более «копенгаген». Вопрос второй. Что в городе случилось за последние несколько дней?
– В смысле?
– Ну, о чем сообщают телевидение, газеты, радио?
– Леня объявлен в розыск. За совершение тяжких преступлений.
– Какихтяжких преступлений? Конкретно?
– Не знаю. По ящику не сказали.
– Ни в одной передаче?
– Да я только одну и смотрела…
– А что в газетах пишут?
– Ох, не знаю. Мне как-то не до телевизора с газетами было.
– И напрасно.
– А ты считаешь, что Леня в самом деле , – Таня округлила глаза, – имеет отношение к местным преступлениям?
– Все бывает. Поэтому вот тебе, Танюшка, мое первое задание: узнать, что в городе произошло за последние три-четыре дня. Любые ЧП, преступления, несчастные случаи.
– Может, у Эрнеста Максимовича спросить?
– Что такое Эрнест Максимович? – сдвинул брови отчим.
– Мой бестолковый заместитель. Черединский его фамилия. Местный светский лев. Знает в Кострове все и вся. И каждое утро прочитывает тридцать газет и три журнала.
– Нет, Таня, – поморщился полковник, – не будем мы его в наше дело втягивать. Я сказал, ты этим займешься – значит, займешься ты, – сказал он тоном, не предполагающим возражений.
– Да, товарищ полковник. Слушаюсь, товарищ полковник.
– Договорились. Теперь дальше. Письмо Леонида у тебя с собой?
– Угу.
– Давай.
Но в сумочку Таня залезть не успела.
И тут… Вдруг выражение лица Валеры переменилось. Оно будто окаменело. Взгляд его устремился вдаль, за Танину спину, словно он увидел нечто ужасное. Таня стала оборачиваться, чтобы посмотреть, что происходит. Но в этот момент отчим крикнул сдавленным шепотом: «Ложись!» – и схватил падчерицу за руку, и сдернул со стула, и бросил вниз, на бетон набережной, и сам упал сверху, прикрыв своим телом ее голову и плечи. Таня, так и не успев понять, что случилось, и ничего не видя, услышала негромкие хлопки – словно рядом кто-то разрывает надутые воздухом пакеты. Хлопки следовали один за другим, через равные промежутки времени: Пах! Пах! Пах! Пах! Таня услышала неподалеку сдавленный крик боли, а потом рядом обрушилось что-то железное.
Наконец отчим привстал, освободил ее голову, и она смогла хоть что-то увидеть. Сперва в поле зрения возник перевернутый пластиковый стол, за которым они только что сидели. Он лежал на боку. Рядом по бетону разлетелись стул, тарелки и шампур с недоеденным кусочком шашлыка. Чуть поодаль валялся опрокинутый мангал. Угли из него рассыпались. Рядом полулежал хозяин кафе. Его лицо было бледным и перекошенным. Рукой он зажимал свою ногу – из нее хлестала кровь – и вполголоса ругался по-армянски. А в перспективе, на расстоянии метров двадцати, Таня увидела, что прямо по пешеходной зоне набережной от них не спеша удаляется мотоцикл. На нем сидят двое, оба в непроницаемых шлемах и черных рубашках, и второй, тот, что сзади, оглядывается и, не отрываясь, смотрит в их сторону, и в его опущенной руке поблескивает пистолет. И лица его не видно – только глаза в прорези мотоциклетной маски. И глаза эти – холодные, пустые – не предвещают ничего хорошего. Конечно, это дорисовало Танино воображение.
Убийца, кажется, что-то сказал своему товарищу, потому что мотоцикл замедлил ход. «Наверное, сообщил, что мы живы», – отстраненно, будто о постороннем, подумала Таня. И тогда водитель мотоцикла еще больше сбавил скорость. Не спеша развернул свою машину.
И помчался прямо на них. Добивать .
Человек в черном, сидевший сзади, начал вскидывать свой пистолет с глушителем. Таня отчаянно глянула в сторону Валеры, ожидая от него хоть каких-то действий. Хоть какой-то защиты. Но чем ей мог помочь толстый, старый человек?
Однако отчим с неожиданным для его лет и комплекции проворством вскочил на ноги. В руке он сжимал какой-то длинный железный прут. «Боже, это же шампур, – мелькнуло у Тани, – да что он может им сделать?» И в этот момент отчим размахнулся и с силой метнул свое импровизированное оружие в сторону мотоциклистов. До них уже оставалось метров десять, и задний на ходу целился из своей пушки в лежащую Таню. Таня смотрела прямо в лицо смерти и даже не успела осознать это.
И случилось чудо. Заостренный шампур, с силой пущенный отчимом, вонзился в правое плечо пассажира. Рука того дрогнула. Таня увидела, как из дула пистолета все же вылетел горячий плевок. Что-то жаркое пронеслось рядом с ее щекой. И тут до нее донесся хлопок от выстрела и звяк пули, угодившей в мангал. А в следующую секунду мимо нее промчался мотоцикл. Пассажир держался левой рукой за правое плечо. Он выронил пистолет, а может, намеренно бросил его. Пистолет загремел на камнях набережной.
Ни один из двух наездников не обернулся. Мотоцикл съехал с пешеходной зоны и по проезжей части устремился вдаль.
Он быстро исчез в потоке машин.
И только в этот момент к Тане вернулись во всей полноте краски и звуки дня.
Солнце сияло над белым городом. По реке шла ленивая баржа. Велосипедист-мальчик остановился чуть поодаль и, раскрыв рот, смотрел на происшествие. Вяло тлели рассыпанные по бетону угли. Валера стоял в испачканном в пыли костюме и тяжело дышал.
К сидящему на бетоне шашлычнику подскочила жена.
– Сирелиз, инче пата хэль?! – прокричала она по-армянски.
– Индз вираворэльен, – прохрипел ее муж. Его нога была залита кровью.
И тут все, что было вокруг Тани: река, солнце, дымок от углей и даже кровь на ноге шашлычника, и даже озабоченное лицо отчима, – показалось ей, только что избегнувшей неминуемой смерти, невыразимо прекрасным. Она улыбнулась. Видок у нее был сейчас, наверное, дикий: сидит на бетоне и улыбается. Однако чувство эйфории длилось не более полуминуты, вскоре оно стало стремительно исчезать, уступая место панике. И в голове почему-то шумело.
– Ты цела? – озабоченно спросил Валера, наклоняясь над ней.
– Да. Все в порядке. А ты? – через силу ответила Таня.
– Слава богу.
Он помог ей подняться.
– Пошли отсюда.
– Подожди. Вам нужна помощь? – обратилась она к раненому хозяину.
– Какая, слушай, от тебя помощь? – скривился тот, а его жена уже названивала по мобильному телефону: «Але, «Скорая»? Срочно приезжайте, у моего мужа огнестрельное ранение!»
– Вот вам за завтрак и за беспокойство, – Таня достала из портмоне все, что у нее с собой было: пятисотрублевую купюру и стодолларовую бумажку.
– Пошли, – отчим цепко схватил ее под руку.
– А мы не будем ждать милицию?
– Ни в коем случае.
Армянин так и не взял деньги, и тогда Таня разжала руку, и купюры мягко спланировали на бетон к его ногам.
– Пошевеливайся, Татьяна, – Валерий Петрович потащил ее за собой.