– Ваша с Валерием Петровичем любимая лавочка находится в Александровском саду. А вашего родного отца звали Антон, и его застрелили на ваших глазах в Париже, на Елисейских Полях.
Таня поразилась: оказывается, у отчима есть друзья, да такие, кому он рассказывает сокровенные тайны из ее жизни. А она никогда от Валерия Петровича ни слова не слышала о его соратниках.
– Чего вы хотите? – отрывисто бросила она в трубку.
– Вы знаете, что ваш отчим – похищен?
– Да, конечно.
– А вы?
– Я былапохищена. Но меня освободили. Полчаса назад.
– Кто, Таня, кто? Кто вас похитил? Кто освободил? Дайте мне хоть какую-то зацепку, чтобы я нашел Валеру!
Таня поняла и по тону мужчины, и по строю беседы, и по всем сопутствующим обстоятельствам: он – действительнодруг, и он – действительнохочет помочь, и у него в самом деле очень мало времени. Поэтому она постаралась формулировать ответы неизвестному «гэбэшнику» кратко и четко.
– Кто похитил Валеру, я не знаю. Меня и его схватили одновременно, около четырех часов назад. Но держали нас порознь. Меня – в квартире жилого дома. Где-то на окраине Кострова, а где конкретно – представления не имею. Меня охраняли два человека. Их зовут Владимир Комков и Виктор Подольских.
– Да-да, я знаю про этих двух, – быстро проговорил Ибрагимов.
– Откуда? – удивилась Татьяна.
– Неважно. Дальше.
Голос полковника-собеседника слабел и отдалялся. Все сильней становились в трубке атмосферные помехи, все больше слов пропадали в безднах эфира.
– Потом меня освободили…
– Где эти двое, Подольских и Комков?
– Они убиты.
Полковник на другом конце линии аж застонал:
– Убиты? Оба – убиты?
– Да.
– О боже. Их даже не допросили?
– Нет.
– А кто вас освобождал?
Последняя фраза донеслась до Тани какими-то толчками-кусочками: «…о…ас…авабавал?» – но она все-таки догадалась, о чем речь, и замялась – не хотелось говорить о Пастухове в присутствии его самого. Впрочем, ответить она и не успела, до нее донеслось только: «…оню… ара… аса…ак приземлю…», и связь окончательно оборвалась.
– Алло, алло! – крикнула она в телефон – без толку, молчание было ей ответом. Последнюю реплику собеседника она расшифровала как: «Позвоню через полтора часа, как только приземлюсь». И подумала, что, наверное, самолет полковника Ибрагимова вышел из зоны действия сотовой сети, и порадовалась, что в предстоящих поисках Валеры к ним с Глебом Захаровичем прибывает подкрепление. Хотя… Сможет ли этот Ибрагимов помочь Валере?
Таня еще со времен учебы в университете усвоила аксиому: в наше время можно полагаться только на саму себя. И еще – на свою семью. Никогда и никто, кроме своих, тебе по-настоящему не поможет. И глупо и наивно ждать, что твоих близких вдруг возьмется выручать – и тем более выручит – какой-то человек со стороны. В дружбу, как женскую, так и мужскую, она не верила. И еще меньше верила в так называемый «долг». Валерий-то Петрович перед своей конторой долг выполнил. А она ему в награду – шиш в виде мизерной пенсии…
Глеб Захарович на протяжении Таниного телефонного диалога с Ибрагимовым находился здесь же, на террасе. К разговору не прислушивался. Облокотившись на балюстраду, смотрел на ночной Танаис: как проплывают медленные огни баржи, как мерцает костерок на противоположном, нежилом левом берегу. Временами прихлебывал что-то спиртное, ледышки тренькали в бокале.
– Татьяна Валерьевна, – проговорил он с безукоризненной галантностью, когда она закончила телефонный разговор, – могу я предложить вам что-нибудь выпить? Мартини, джин-тоник? Может быть, ликер? По-моему, после всех передряг вам стоит расслабиться.
– Передряги еще не кончились. Валера неизвестно где. Поэтому я расслабляться не намерена.
Получилось отрывисто, даже зло, однако миллионер только покивал:
– Пожалуй, вы правы. Тогда, может быть, кофе?
– О да!
В голове у нее до сих пор шумело, и мысли ворочались с трудом, а во рту пересохло. Надо попытаться прийти в форму, насколько это возможно под утро, после такого безумного дня и сумасшедшей ночи.
– Я бы выпила двойной эспрессо. С холодной водой и шоколадными конфетами.
– Извольте.
Глеб Захарович позвонил в антикварный колокольчик, стоявший тут же, на бетонных перилах. Через секунду в проеме двери, ведущей в дом, возникла фигура горничной – какой-то новой, молодой. ГЗ продиктовал ей Танин заказ.
– Глеб Захарыч, кто похитил Валеру? – спросила Таня в лоб, когда горничная вышла. Сейчас не время расшаркиваться, любезничать и ходить вокруг да около. – Как они узнали, что мы с ним находимся именно здесь, в вашем доме?
– Сам все время голову ломаю, – наморщил лоб миллионер.
– И как, успешно?
Таня вдруг подумала, что, если б не трагические обстоятельства, столь причудливо связавшие ее с Глебом Захаровичем, она никогда бы не посмела говорить с главным заказчиком в подобном резком, требовательном тоне. Да и он бы ей этого не позволил – как она ему ни нравится. Однако сейчас Пастухов против ее тона не возражал, напротив, отвечал учтиво и бережно.
– Понятия не имею, Татьяна Валерьевна, – развел он руками. – Ни малейшего понятия.
– Но вы же догадались, кто похитил меня. Что это – Подольских и Комков. А они, эти четверо, что напали на нас здесь, в вашем доме, были все вместе, заодно. Так с кем Подольских и Комков связаны? С кем работают?
– Не знаю.
– Что вы говорите? Вы же в городе, считай, хозяин. Самый богатый и самый умный человек. (Толика лести никогда не помешает.) Неужели вы не в курсе, что в Кострове творится?! Никогда не поверю!
На этих словах горничная внесла поднос с кофе, минералкой и конфетами. Удивленно глянула на Таню: первый раз, верно, слышит, что на хозяина кто-то смеет почти кричать. Миллионщик нахмурился, но ничего не ответил: дожидался, пока девушка расставит перед Татьяной заказанное.
– И пепельницу заберите, – капризно буркнула Садовникова.
Нечего тут на нее осуждающие косяки кидать. Она личная гостья миллионера, понятно? Как хочет, так с ним и разговаривает.
– Извините, – прошептала горничная, схватила пепельницу и чуть не бегом скрылась в доме.
– Я, знаете ли, Таня, в нашем городе не киднепингом занимаюсь и не рэкетом, – усмехнулся ГЗ, – поэтому связей в столь специфической, бандитской среде у меня нет.
– Ну, это среда скорее не бандитская, а милиционерская, – парировала Таня. – И Комкова, вы сами сказали, знаете. А потом, трудно себе представить, чтобы Комков с Подольских действовали в одиночку, – продолжала наседать она (Валера мог бы гордиться ее упорством!). – Чтобы эти два мента, настоящий и бывший, творили преступления по своей прихоти. За ними кто-то явно стоит. И этот «кто-то» – человек могущественный. Поэтому я вынуждена переформулировать свой вопрос: назовите мне могущественных в Кострове людей, связанных с криминалом?
– Таня-Таня, – вздохнул Глеб Захарович. – Ну, куда вы гнете? Ну, допустим, назову я вам три-четыре фамилии местных криминальных боссов. Я их, положим, знаю. И что дальше? Как вы будете действовать?
Миллионер выдержал паузу, но Таня упрямо молчала, прихлебывая кофе, потому что не было у нее ответа на этот вопрос. И тогда он ответил сам:
– Вы, верно, нашлете на этих людей ОМОН. Или кто там озабочен судьбой вашего отчима? С кем вы только что тут разговаривали – с Москвой, ФСБ? Со спецотрядом «Альфа»? И что будет дальше? Положим, один из городских авторитетов замешан в похищении вашего отчима – а дальше?.. Что, «альфовцы» его пытать будут? Чтобы он выдал местонахождение вашего Валерия Петровича? Учтите, Таня: вы в Кострове человек пришлый и новый. А мне здесь жить и работать. Я надеюсь, еще долгие годы. А слухи по городу разносятся быстро. И я бы не хотел, чтобы мое имя кто-то связал с налетом вооруженных людей на жилые дома и офисы авторитетных в городе людей.
– И все-таки назовите мне их имена, ваших авторитетных людей.
– Вы упорный человек, Танечка, – покачал головой Глеб Захарович. – Это положительное качество. Но иногда ваше упорство превращается в упрямство. А это уже недостаток.
– Пожалуйста – имена!
– Ну, что мне с вами делать, – развел руками миллионер, словно призывая небо в свидетели: видит бог, эта девчонка его переупрямила. И нажал какую-то потайную кнопку внутри балюстрады – через минуту на пороге уже показались двое «личников» миллионера: Добрыня Никитич, спасший Таню сегодня, и тот, которого ГЗ называл Алешей Поповичем.
– Садитесь, ребята, – устало махнул Глеб Захарович в сторону железной скамьи, на которую были небрежно брошены три разноцветные подушки. – Я вас позвал, чтобы посоветоваться. А именно, вы знаете, кто может стоять за похищением отчима этой барышни?
Охранники переглянулись. Танин спаситель убежденно сказал:
– Вилы, однозначно.
Алеша Попович кивнул:
– Согласен.
– Кто это такой? – быстро спросила Татьяна, но одновременно с ней свой вопрос «личникам» задал и ГЗ:
– Почему вы думаете, что Вилы?
Охранники, естественно, решили отвечать не Тане, а своему хозяину.
– Ну, во-первых, он с Комковым гужуется, – проговорил Алеша Попович, поглядывая на своего коллегу Добрыню: чувствовалось, что тот в их спарке главный. Добрыня, подтверждая слова приятеля, весомо кивнул. – Я несколько раз Вилена вместе с Самкиным видел. Работает тот ментяра на него, я думаю. То есть работал, пусть земля ему будет…
– А потом, – подхватил Добрыня, – Вилы, он из всех наших авторитетов самый поганый. Отморозок. Если ему что для своего бизнеса надо, он ни перед чем не остановится.
– Да что за Вилы? – воскликнула Таня. – Как его настоящее имя, фамилия?
– Догаев его фамилия, – откликнулся Добрыня, – Вилен Мовсарович Догаев. От имени Вилен пошло его погоняло – Вилы. Отец его ингуш, мать русская. Говорят, он вор в законе. И в то же время – легальный предприниматель. В Кострове ему куча фирм принадлежит. Два ресторана, бензоколонки. Он даже нашу футбольную команду финансирует. А еще, говорят, он оружие на Кавказ поставляет. К нему давно местная прокуратура и ФСБ пытались подобраться, да ничего у них не получается. Говорят, потому что их всех он купил.
– А где этого Догаева найти? – быстро спросила Таня.
– А пес его знает. У него, базарят, только под Костровом четыре дома. Да три квартиры в городе. Да два офиса. Вот и разыщи его.
И тут раздался звонок, который в корне изменил всю ситуацию. Как ни странно, телефон этот прозвонил в кармане у Добрыни Никитича.
В то же самое время.
Валерий Петрович
Где-то в окрестностях Кострова
Ходасевич, конвоируемый двумя молодыми вооруженными бандитами, вошел в просторный холл чужого загородного дома. Чувствовал он себя более чем скверно. То ли последствия побоев сказывались, то ли переживания нынешней ночи, но в голове гудело, будто там филиал кузни открылся. В висках так и ухало. И воздуха ему не хватало, словно из особняка похитителей весь кислород выкачали. Он глубоко, со свистом вдыхал, но никак не мог надышаться.
– Ладно, папаша, не боись, мы тебя пока кончать не будем, – прокомментировал первый боец и дружески хлопнул полковника по плечу, а второй расхохотался шутке товарища, и это были последние сигналы из внешнего мира, которые дошли сквозь какую-то красную пелену до сознания Ходасевича. Сделав еще три шага, он вдруг стал заваливаться на бок.