Инга сняла наушники, положила их на ковер, поднялась и, не выключая магнитофона, прошла в свою спальню, где в комоде хранилась пара новых сорочек, купленных специально для ритуалов. Простых, ничем не украшенных, ровных, до колен, из натурального хлопка без синтетических добавок. Для подарка такие сорочки вряд ли бы сгодились, слишком уж неказистые. Но Инга почувствовала, что такая сорочка с вышивкой, которую она собиралась сделать, послужила бы для Лёки хорошим оберегом. Но когда она открыла ящик комода, увидела еще и несколько новых косынок. И решила, что косынка подойдет лучше – ее, в отличие от сорочки, можно носить постоянно – как шейный платок, как «браслет», да просто придумывая различные комбинации.
С косынкой в одной руке и коробкой с нитками – в другой Инга вернулась в салон к включенному музыкальному центру. Прочитав про себя заговор на начало важного дела, она вновь нацепила на голову наушники, села прямо на пол и разложила вокруг себя на ковре разноцветные нитки для вышивания.
До утра, слушая песни Лёки и представляя девушку себе так четко, будто она находилась рядом, чувствуя Лёкино тепло и дыхание, Инга вышивала косынку разноцветными нитями в теплых тонах, вплетая в сложный, как мелодии, узор свою силу, любовь и пожелание всех благ для новой владелицы. Когда отзвучала последняя песня, Инга обрезала нитку, прочитала над косынкой заговор и запечатала новый оберег. Уставшая, обессиленная, но счастливая от хорошо выполненной работы, девушка растянулась прямо на ковре и мгновенно уснула, прижимая к груди вышитую косынку.
VI
Сейчас он уже и не мог вспомнить, что именно толкнуло их, четверых, в ту пропасть, выбраться из которой не удалось никому. Алкоголь? Кураж? Дикий спор? Плата за бездушную жестянку на четырех колесах, которую из цинизма погасили не деньгами, а телом девушки? Такое безумное решение могло прийти в голову только растопившим остатки совести в алкогольно-кокаиновом угаре. Или виной всему было банальное соперничество между двумя «друзьями», которые все никак не могли поделить одеяло лидерства? Скорей всего так.
Петр, ее жених,и Савелий все то время, что он их знал, будто не жили, а участвовали в конном забеге на двоих, борясь за виртуальный кубок лидерства. Они шли ноздря к ноздре – оба купались в женском внимании, оба умели великолепно завоевывать внимание, меняя амплуа, как блестящие актеры, то перевоплощаясь в благородных рыцарей, то в грустных романтиков, то в остроязычных циников, то в Каев с замороженными сердцами, которые цепляли за душу девчонок ничуть не меньше рыцарей, то в рассудительных философов, то в ярмарочных Петрушек, шутов и балагуров. Иногда кто-нибудь все же вырывался на полголовы вперед: когда первым «уламывал» на жаркую одноразовую ночь девчонку, приглянувшуюся другому (чаще в таких спорах выигрывал Петр, как обладатель более смазливой физиономии), или становился обладателем мобильного последней модели, навороченного ноута или стильных тряпок (здесь уже брал реванш Савелий, козырем которого была не внешность, а материальное благополучие).
Это бесконечное соперничество ни к чему не приводило, они так и мчались круг за кругом, иногда обгоняя друг друга на полголовы, но так и не приближаясь к финишной ленточке. Пока сразу два события не вывели их из круга на завершающую прямую.
Петр стал встречаться с ней , с богиней, при появлении которой загорались глаза у всех четверых в компании. А Савелий в отместку купил машину. Тоже богиню в автомобильном мире.
Баланс вроде бы и не нарушился, но на самом деле оба не могли успокоиться от желания обладать тем, что досталось второму. Петр даже в объятиях своей богини не мог избавиться от видения мчавшейся по ночной трассе блестящей иномарки, за рулем которой был бы он. А Савелий, усаживая на переднее сиденье своей «девочки» очередную легкомысленную подружку, мечтал о том, чтобы увезти в ночь не вульгарную шлюху, а богиню.
Они оба мечтали хотя бы об одной ночи, на которую стали бы полноправными хозяевами желаемого. И та кощунственная сделка, которая начиналась вроде как в шутку, за столом в какой-то забегаловке – вертепе кокаинового разврата, похотливых желаний, на самом деле вынашивалась уже давно. Кажется, это Виктор выступил подстрекателем, а они, два соперника, азартно начали торговаться.
Он робко попытался образумить трех дурней, воззвать к их обнюхавшейся кокаина совести, но его протест был сметен волной азарта, будто хлипкая плотина – цунами.
Он сдался. Сдался как самый последний трус. Просто потому, что в тот момент как никогда понял, что ему не обладать ею . Ему нечем козырять. Его тайная любовь к ней – слишком мелкая монета для того, чтобы мериться силами на аукционе. Его благородство, на которое он мог бы сделать ставку, обернулось вдруг фальшивой банкнотой. А возникший не вовремя в памяти презрительно вскинутый подбородок и жалость в ее взгляде сделали его банкротом.
Савелий в хмельной браваде уже швырнул на стол ключи от своей машины, которые жадно сгребли пальцы Петра.
– Звони ей! – скомандовал Савелий, откидываясь на спинку стула и с презрением глядя, как его приятель похотливо, но вместе с тем недоверчиво поглаживает вожделенные ключи. Петр торопливо, будто боясь, что хозяин машины передумает, убрал ключи и вытащил мобильный…
…Ее удалось заманить в ловушку. Уж неизвестно, какой правдоподобный предлог придумал Петр, но она приехала на квартиру.
Почему не ушли они с Виктором? Кто его теперь знает… Виктор, видимо, надеялся, как рыба-подлипала, поживиться кусками, оставшимися от акульей трапезы. А он… А он просто не мог уйти.
Верх цинизма – Петр тоже остался. Почти все то время, что Савелий забавлялся в закрытой спальне с его подругой, он сидел в другой комнате и курил сигарету за сигаретой. Злополучные ключи лежали перед ним на столе, он, не отводя от них взгляда, зло выдыхал дым, будто выплевывал, и трезвел. Потом вдруг сорвался с места, сгреб со стола ключи, подкинул их на ладони и ушел, хлопнув дверью. Выжимая на чужой, еще недавно такой желанной машине максимальную скорость, он гонял без разбору по ночным трассам в поисках смерти. Но в ту ночь даже смерть не простила ему предательства и не взяла его с собой в путешествие. Как знать, может быть, к утру она и сжалилась бы над ним, если бы его безумные поиски не оборвали недремлющие гаишники – ангелы-хранители, уберегшие в ту ночь от мчавшегося в безумии автомобиля чьи-то жизни.
А девушка кричала, просила о помощи, но никто – ни он, ни Виктор – не встал и не пошел ей на выручку. Досиделись до того момента, когда дверь в спальню открылась и появился Савелий – потный, красный, взъерошенный. Исцарапанный и искусанный (девушка боролась как кошка), но победивший.
– Кто следующий? – бросил он пренебрежительно.
Виктор не заставил себя ждать и, на ходу расстегивая штаны, побежал в спальню.
– Ты мразь, – сказал он сыто улыбающемуся Савелию, когда Виктор скрылся за дверями спальни.
– А ты – нет? Ты же ведь ее хочешь! Куда сильней, чем хотел ее я. Так не будь дураком, воспользуйся, пока дают. Больше шанса у тебя не будет.
Самое ужасное, что в его словах была правда. Но еще ужасней оказалось то, что он их принял к сведению.
Когда настала его очередь, девушка уже не сопротивлялась. Лежала неподвижно на кровати, как резиновая кукла, устремив невидящий взгляд в потолок. Она досталась ему уже пустой, как банка, из которой другие вылакали пиво. И все же он взял ее. Без удовольствия, хладнокровно, представляя себе ее тот презрительно вздернутый подбородок и жалость в теперь ничего не выражающих глазах.
А та проклятая машина потом и стала для троих смертной камерой, расплющившей поганые тела и оборвавшей похотливые желания. Кто был за рулем – Петр или Савелий, – он уже не помнил, да это и не имело значения. Значение имело то, что отправилась машина в свое последнее путешествие с его подачи. «Катитесь в ад!» – мысленно напутствовал он своих дружков. И, провожая взглядом блестящую машину, увозившую пассажиров в преисподнюю, подумал, что испортить тормоза, оказывается, не так уж и сложно.
* * *
Впервые за все время еще с периода ученичества Инге не удалось вызвать пророческий сон, несмотря на то, что она сделала все так, как обычно, начиная от подготовки и заканчивая самим ритуалом. Накануне попостилась и убрала в квартире. Весь день отдыхала и мысленно настраивалась на призвание пророческого сна. Вечером приняла ванну с маслами лаванды, розмарина и мяты, облачилась в «ритуальную» рубашку – некрасивую, простую, но в которую каждый раз обряжалась, когда желала увидеть сон с ответами на заданные вопросы. И сам обряд провела в точности, без малейших отступлений от своих правил: зажгла в спальне свечи и благовония, надела переданное бабушкой кольцо, которое помогало увидеть заказанный сон, очертила зажженной свечой круг и, встав в него, прочитала нужный заговор. Все сделала так, как обычно, ничего не изменила и не забыла. И луна была растущей, что благоволило ритуалу. Но, однако же, ничего Инге не приснилось. Абсолютно ничего, если не считать какого-то мельтешения, словно в телевизоре со сбитыми настройками.
Такой странный сон-мельтешение она видела за эту неделю уже во второй раз. «Попробую еще, – решила Инга, дабы не расстраиваться. – В другой день». Ну что ж, не все всегда должно у нее получаться. Может быть, она действительно что-то не так сделала или вопрос задала нечетко. Пусть и посчитала его ясным – ей хотелось узнать подробней об угрозе Лёке и человеке, от которого эта угроза исходила.
После завтрака она опять, сморенная усталостью, прикорнула. И опять увидела сон-мельтешение. Но на этот раз сквозь «помехи» удалось пробиться короткому «изображению» с бабушкой. Старушка размахивала руками и что-то кричала Инге, но слышно не было, будто кто-то выключил «у телевизора» звук. И вот когда Инга отчаялась что-либо понять, вдруг прорезался бабушкин голос:
– …Спроси, что желаешь.
– Бабушка, скажи, почему не удался мой ритуал на вещий сон? – торопливо закричала Инга, боясь, что звук опять пропадет. Или что бабушка исчезнет. – Я что-то сделала не так? Ошиблась в чем-то?
– Нет, родная, ты все сделала правильно. Но причина не в магии, а в тебе самой. Ты не пустила эти видения, закрылась от них, потому что они причинили бы тебе боль, встревожили воспоминаниями об ужасном. И будь осторожна! Ошибочно думаешь, что этот эпизод – ядро в череде событий. Нет! Ищи другое ядро, не подставное!
Бабушка, как всегда, говорила загадками, и Инге еще предстояло после пробуждения хорошенько поломать голову в поисках разгадки «ребуса».
* * *
В школу Лиза пришла в смешанных чувствах. С одной стороны, ей очень хотелось не идти на занятия из-за страха, что ее прилюдно отругают за сорванную вчера контрольную. Но, с другой стороны, Лиза была решительно настроена на то, чтобы найти воришку (а в том, что вещи у ее одноклассников пропадали не просто так, девочка была убеждена) и этим поступком реабилитировать себя в глазах учительницы и одноклассников. Из-за этого решения она даже горячо принялась уговаривать папу, напуганного ее позавчерашним странным обмороком, не оставлять ее дома еще на день, а отвезти на занятия. Отец был решительно настроен сопроводить Лизу не в школу, а к врачу, но девочка со всей горячностью убедила его, что чувствует себя прекрасно.