Я рычу от нетерпения, затем облизываю губы и снова впиваюсь в него поцелуем.
— Еще, — требую я.
Когда он снова меня целует, последняя частичка, которая могла оставаться мною, умирает.
Глава 8
Мне потребовался целый гребаный месяц, чтобы вернуться.
Я уже трижды умирал.
Это было хуже, чем в девятнадцатом веке, когда мне пришлось купить билет на пароход и пересечь проклятый океан.
Обрывки реальности Фэйри были повсюду, разрушая этот мир, который я пытался сохранить.
Я опасался, что к тому времени, как я вернусь, он сумеет найти ее и стереть мою метку, и тогда ее будет невозможно выследить.
Но, оказавшись здесь, я начал ощущать ее присутствие.
Она жива. И все еще носит мою метку.
Однако, те эмоции, которые она сейчас испытывала, удивили меня. Я ожидал почувствовать горе. У людей близость обычно порождала некую эмоциональную связь, а ведь она убила меня.
Так почему же она чувствует похоть? Кого же она так сильно захотела, после того, как убила меня?
Я пытаюсь успокоиться, представляя, как выжгу свою метку с ее затылка.
И что же я увидел в переулке за книжным магазином, когда подошел поближе?
Женщина, которая вызвала меня, чтобы я ее спас, и которая нанесла мне удар в спину при первой же возможности, вовсе не была потеряна в Зеркалах, нуждаясь в помощи.
Она стояла в переулке возле моего дома, целуя ублюдка, который отдал приказ изнасиловать ее и превратить в при-йю.
А если быть еще более точным, то она прижималась к нему так, что буквально вдавливала его в стену, и засовывала свой язык глубоко в его глотку.
Мой монстр начинает биться в своей клетке.
Меня захлестывает ярость.
Глава 9
— Мак! Эй, Мак! Ты слышишь меня? Я спрашиваю, что, чёрт тебя подери, ты делаешь?
Я замираю. Ухожу глубоко в себя, в темноту, где я ничего не чувствую, если бы чувствовала, то не смогла бы с этим жить. Нет правильного или неправильного. Только отрешенность.
— Не обращай на нее внимания, — рычит Дэррок, не отрываясь от моих губ.
— Мак, это я — Дэни. С кем, мать твою, ты целуешься?
Я чувствую, как она носится из стороны в сторону за моей спиной, пытаясь разглядеть, кого я прижимаю к стене. Ветерок, что она создает при этом, развевает мои волосы.
Она видела его до этого дважды и узнает. Не хватало только, чтобы она донесла до аббатства новость: «Мак объединилась с Гроссмейстером, так же, как ее сестра. Как Ро и говорила! Гребанная предательница — это в ее проклятой крови».
Ровена, несомненно, воспользуется этим, посылая каждую ши-видящую для того, чтобы помешать мне и попытаться уничтожить. Эта узколобая сука способна приложить гораздо больше усилий, преследуя меня, чем когда-либо при охоте на фейри.
Внезапный порыв ветра колышет мою рубашку, а волосы взметаются вверх.
— Это не Бэрронс, — возмущенно зашипела Дэни.
Это имя словно ножом пронзило меня. Нет, это не Бэрронс. И если я не буду убедительна, его никогда больше и не будет.
— Это и не В’лейн! — в ее голосе гнев смешивается с недоумением, — Мак, что ты делаешь? Где, черт возьми, ты была? Я везде искала тебя. Целый месяц прошел. Мааак! У меня есть важные новости! Послушай меня! — последние слова она жалобно хнычет.
— Должен ли я от нее избавиться? — шепчет Дэррок.
— Она слишком упряма, чтобы сдаться, — шепчу я в ответ. — Дай мне минуту.
Я делаю шаг назад, улыбаясь ему. Никто не может упрекнуть фэйри в недостатке страсти. Она пылает в его не-совсем-человеческих глазах. Окунувшись в этот жар, я вижу удивление, которое он старается, но не может, скрыть. Полагаю, моя сестра была более… сдержанной, чем я.
— Сейчас вернусь, — обещаю я и медленно поворачиваюсь, собираясь с силами для разговора с ней. Что бы избавится от Дэни, мне придётся причинить ей боль.
У нее настороженное, нетерпеливое выражение лица. Непослушные рыжие кудряшки прижаты светящимся черным мотоциклетным шлемом. На ней длинный черный кожаный плащ и высокие черные кеды. Где-то под этим плащом Меч Луга, если только Дэррок уже его не почувствовал и не забрал. Интересно, если он все еще там, смогу ли я дотянуться до него достаточно быстро и пронзить себя прежде, чем она меня остановит.
У меня есть цели. Я сосредотачиваюсь только на них. Нет времени, и еще меньше смысла, предаваться угрызениям совести. Когда я исполню свой замысел — все, что произойдет здесь сегодня, и та боль, что я причиню Дэни, не будет иметь значения, потому что всего этого не будет существовать в том будущем, которое я создам.
Огромная свобода, дарованная мне, заставляет задыхаться. С этого момента, ничто, из сделанного мною, не сможет вернуться, чтобы потом укусить меня за задницу. Я вне штрафной зоны с тех пор, как решила переделать всё.
Я рассматриваю Дэни со странной отрешенностью, задаваясь вопросом: «Сколько всего я должна изменить для нее. Могла бы сделать так, что ее мать осталась жива. Дать ей жизнь, которая не ожесточит ее, позволит ей быть открытой и отзывчивой; позволит ей веселиться, как делали это мы с Алиной, играя на пляже, а не болтаться по улицам, охотясь и убивая монстров в столь юном возрасте… Сколько лет ей было, когда Ровена превратила ее в оружие? Восемь? Десять?»
Теперь, завладев моим вниманием, она широко улыбается. А когда Дэни делает это, ее лицо буквально светится. Она скачет с ноги на ногу, сгорая от волнения.
— Мак, где ты была? Мне тебя так не хватало! Чувиха… ой, я имею в виду подруга, — она поспешно исправляется, ухмыляясь как сорванец, прежде, чем я выполню свою угрозу называть ее полным именем, если она снова назовет меня «чувиха». Такое чувство, что это было в другой жизни! — Ты никогда не поверишь, что случилось! Я изобрела тене-разрушители, и их использует все в аббатстве. Они, конечно же, ничего не сказали о том, насколько я гениальна, как будто это было просто случайностью или типа того. Эти ши-овцы до такого не додумались бы и за миллиард лет, — горько шепчет она, затем оживляется снова. — И еще, ты никогда в это не поверишь, даже мне трудно поверить, но, я надрала задницу Охотнику и прикончила ублюдка! — она хмурится и выглядит слегка раздраженной. — Ну, может, Джейни и помог немного, но убила его я. И самая охрененная новость, ни за что не угадаешь, чувиха! — она начинает прыгать с ноги на ногу так быстро и возбужденно, что кажется размытым черным кожаным пятном. — Гребанная Синсар Дабх добралась до аббатства и…
Внезапно она перестает подпрыгивать и стоит неподвижно, смотря на меня с открытым ртом и не произнося ни слова.
Смотрит мне за спину, на меня, затем снова за спину и снова на меня. Она поджимает губы, прищуривает глаза. Ее рука мгновенно устремляется под пальто.
По выражению лица, можно понять, что меча на месте нет. Но она не отступает, только не Дэни. Продолжает стоять напротив нас. Если бы во мне осталось хоть что-то, я бы улыбнулась. Ей только тринадцать, а уже львиное сердце.
— Я чего-то не догоняю. Что здесь происходит, Мак? — резко говорит она, — Стою я здесь, видишь ли, и пытаюсь найти причину, хотя бы одну причину, по которой ты могла бы целовать этого козла, но не нахожу, — она сердито смотрит на меня, — Сдается мне, это немного хуже, чем смотреть порнуху. Чувиха.
О, да, Дэни рассержена. Она назвала меня чувихой, и даже не извинилась. Я беру себя в руки.
— Ты здесь много чего не догоняешь, — холодно говорю я.
Она внимательно рассматривает в мое лицо, пытаясь понять, не изображаю ли я двойного агента под прикрытием. Я должна убедить ее, что нет. Причем так, чтобы у нее не осталось и тени сомнений. Мне нужно чтобы она ушла и не возвращалась. Я не могу допустить, чтобы супер-быстрая супер-ищейка вмешивалась в мои планы.
И еще, я не хочу, чтобы она оставалась здесь достаточно долго для того, чтобы Дэррок понял, что она может доставить нам серьезные проблемы, если захочет. Пусть я и вне штрафной зоны, но нет такой реальности, в которой я могу убить Дэни, или смотреть на то, как ее убивает кто-то другой. Семья, это не всегда те, с кем тебя связывают кровные узы.
Она сказала, Книга была в аббатстве. Нужно узнать когда. До тех пор пока я не узнаю, как Дэррок планирует слиться с Синсар Дабх, и не буду уверена, что могу сделать это сама, я не позволю ему приблизиться к ней. Буду играть с ним в ту же игру, что с В’лейном и Бэрронсом, под названием «Перехитри Темную Книгу». Только теперь, совершенно по другой причине.
— Чего, например, Мак? — она упирает руки в бока. Она так расстроена, что колеблется в воздухе и дрожит так быстро, что ее силуэт расплывается, — Мерзавец разрушил стены, убил миллиарды, уничтожил Дублин, устроил тебе групповое изнасилование. Это же я тебя спасла, помнишь? И теперь ты сосешься с ним, — она скривилась и содрогнулась, — С этим поедателем Темных! Какого хрена?
Я не обращаю на это внимание.
— Когда Книга была в аббатстве?
Не спрашиваю, пострадали ли люди. Женщине, которая добровольно вступает в союз с Дэрроком — наплевать. Кроме того, я не дам этому случиться в моей новой, улучшенной версии реальности.
— Еще раз спрашиваю, Мак. Какого хрена? — выпалила она.
— Еще раз спрашиваю, Дэни. Когда? — бросаю я в ответ.
Она какое-то время пристально смотрит на меня, потом, упрямо вскинув подбородок, скрещивает на груди свои худые руки. Сердито глядит на Дэррока, потом на меня.
— Ты опять При-йя или что-то типа того, Мак? Только не голая-и-все-время-сексуально-озабоченная? Что он с тобой сделал?
— Ответь на вопрос, Дэни.
Она злится.
— Бэрронс в курсе того, что происходит? Я думаю, он должен знать. Где Бэрронс?
— Мертв, — отвечаю ровно.
Ее худенькое тело вздрагивает и перестает дрожать. Она по уши втрескалась в Бэрронса.
— Нет, он не мертв, — протестует она, — Чем бы он ни был, его нельзя убить. По крайней мере, это не так легко.
— Это и не было легко. — говорю я. Потребовалось двое тех, кому он больше всего доверял, копье в спину, вспоротый живот и перерезанное горло. Я бы не сказала, что это легко…
Она пристально смотрит на меня, пытаясь поймать мой взгляд.
Я сосредотачиваюсь на том, чтобы он излучал презрение.
Она понимает это и напрягается.
— Что произошло?
Дэррок подходит сзади и обнимает меня за талию. Я откидываюсь назад, в его объятия.
— Мак Кайла убила его, — говорит он прямо. — Теперь ответь на ее вопрос. Когда Книга была в аббатстве? Она все еще там?
Дэни с шумом втягивает воздух и снова дрожит. Она не смотрит на Дэррока, только на меня.
— Это не смешно, Мак.
Я согласна. Не смешно. Это — ад. Но это необходимо.
— Сам напросился, — лгу я хладнокровно, — Он предал меня.
Она хмурится, уперев руки в бока.
— Бэрронс не из тех, кто предает. Он никогда не предавал тебя! Он бы так не поступил!
— О, повзрослей, наконец, и разуй глаза! Ты ни черта не знаешь про Бэрронса! Не доросла еще, чтобы хоть что-то понимать!
Она замирает, прищуривая блестящие зеленые глаза.
— Я ушла из аббатства, Мак, — говорит она, наконец. Глухой смешок, — Прикинь, типа, сожгла все мосты. Сечешь?
Еще один нож пронзает мое сердце. Она сожгла их из-за меня. Потому что верила, что я где-то здесь, и если что, мы всегда можем поддержать друг друга.
Я утешаю себя мыслью, что, по крайней мере, она тут же не вернется к Ровене, чтобы сказать ей, что я сплю с врагом, и у меня не будет толпы бешеных ши-видящих на хвосте.
— Я думала, мы друзья, Мак.
Я читаю в ее глазах, что стоит мне лишь сказать: «Мы и есть друзья», — и она сможет как-то смириться с тем, что она сейчас видит. Как она смеет так верить в меня? Я никогда не просила об этом, никогда этого не заслуживала.
— Ты ошиблась. Отвечай на вопрос, детка. А потом проваливай. Собирай свои игрушки и иди, играй в другом месте, — говорю я. Я единственная никогда не обращалась с ней, как с ребенком. Больше всего она ненавидит, когда ее называют «деткой».
Ее брови поползли вверх, а челюсть отвисла.
— Что ты только что сказала?