Пока мы разглядываем друг друга сквозь быстро растущее торнадо, я вспоминаю рассказ В’лейна о том, как они уничтожили свой собственный мир, борясь друг с другом. Так дело было в этом? Усилятся ли погодные возмущения, вызванные столкновением этих двух могучих Дворов, если они будут воевать? И будет ли и этот мир разорван на части? Не то, чтобы я так уж возражала, раз уж намереваюсь воссоздать его с помощью Книги. Но Книга мне нужна до того, как этот мир будет разрушен.
А значит, бурное противостояние должно быть прекращено.
— Заканчивай мелодраму, В’лейн, — холодно произношу я.
Его глаза такие чужие. Он рассматривает меня с тем же выражением, что и монстров за моей спиной. Меня немного раздражает, что на Дэррока он и не смотрит. Его взгляд скользит сквозь него, будто его и нет здесь. Он — падший фэйри, предатель их расы, ответственный за падение Стен. А я — просто ши-видящая, пытающаяся выжить.
Золотистый греческий бог, стоящий справа от В’лейна, ухмыляется:
— Это… нечто… и есть та человечка, которую ты сказал, мы должны защищать? Она объединилась с мерзостью!
Златокожая богиня слева от него шипит:
— Уничтожь ее немедленно!
Сотни Светлых, шагающих, танцующих и летающих, начинают возмущенно требовать моей смерти.
Не сводя с них глаз, яростно бросаю Дэрроку:
— Мне бы очень не помешало мое копье прямо сейчас.
Полагаю, оно все еще у него, В’лейн не забрал его, как он это обычно проделывал со мной.
Пока крошечные изящные феи предлагают варианты моей казни, один другого медленнее и болезненнее, бог и богиня с двух сторон от В’лейна наседают на него.
— Она человек и выбрала Темных! Ты на нее полюбуйся! Она носит их цвета!
— Ты говорил, она поклоняется нам!
— И что она будет во всем нам повиноваться!
— Они прикасались к ней! Я чувствую этот запах на ее коже! — бог выглядит возмущенным… и возбужденным. В переливающихся глазах сияют золотые искры.
— Они использовали ее! — брюзжит богиня. — Она осквернена. Я не потерплю ее при дворе!
— Тихо! — гремит В’лейн. — Я веду Истинную Расу за нашу Королеву. Я говорю за Эобил!
— Это неприемлемо!
— Возмутительно!
— Совершенно недопустимо, В’лейн!
— Ты будешь делать так, как я скажу, Дри’лия! Я решаю ее судьбу. И только я приведу это решение в исполнение!
Я зашипела на Дэррока:
— Решай, и быстро.
— Они всегда слишком бурно реагируют, — бормочет Дэррок, — Это одна из многих вещей, что я презирал при Дворе. Заседание Высшего Совета могло продолжаться в таком ключе несколько лет по человеческому счету. Дай им время. В’лейн их усмирит.
Один из крошечных крылатых Светлых нарушает построение и бросается прямо к моей голове. Я уклоняюсь, но он со свистом носится вокруг меня.
Я пораженно слышу взрыв собственного смеха.
Еще двое таких же вырываются из рядов и начинают носиться тесными кругами вокруг моей головы.
По мере того, как они жужжат вокруг меня, мой смех переходит в истерический. В происходящем нет ничего смешного, но я ржу и хрюкаю. Мне в жизни не было так весело. Я обхватываю себя за бока и сгибаюсь пополам, фыркая, хохоча, захлебываясь всхлипами от навязанной веселости, а они носятся переплетаясь, все ближе и ближе вокруг меня. Я устрашаюсь звукам, исходящим от меня. Меня ужасает неконтролируемая природа этого. Я ненавижу фей, и то, как они лишают меня воли.
— Прекрати смеяться, — рычит Дэррок.
Веселье довело меня почти до истерики, и мне больно. Мне удается разогнуться достаточно, чтобы бросить на него неодобрительный взгляд. Хотела бы я перестать смеяться. Но не могу.
Я хочу сказать ему, чтобы он заставил проклятых существ убраться, вот только я не могу вздохнуть, не могу даже сомкнуть губы хоть на время, чтобы выцедить согласные. Чем бы ни были эти очаровательные маленькие Светлые монстрики, они — убивающие-смехом. Какой дьявольский способ отправиться в мир иной. Уже через несколько минут мои бока болели от смеха, живот жгло, и я так задыхалась, что у меня закружилась голова. Интересно, через какое время наступает смерть от насильственной радости? Часы? Дни?
Четвертый крошечный Светлый вступает в игру, и я готовлюсь погрузиться в себя, в поисках оружия в своей темной пещере с озером, как вдруг длинный язык, роняя капли яда, просвистел у моего уха, ухватив изящного фэйри прямо прямо на лету.
Позади меня раздается хруст.
Я беспомощно хихикаю.
— В’лейн! — вопит золотая богиня, — Эта тварь, эта ужасная тварь сожрала М’ри!
Еще щелчок, и опять хруст — вот и второго не стало. Я безумно гогочу.
Двое оставшихся отступают, потрясая крошечными кулачками и крича на непонятном мне языке. Даже рассерженные, они издают звуки прекраснее арии.
Мой смех перестает быть вынужденным.
Томительную минуту спустя мне удается расслабиться и перестать издавать безумные звуки веселья. Взрывы хохота постепенно превращаются в стоны, потом в молчание. Я перестаю держаться за бока, и жадно глотаю облегчающе прохладный воздух.
Я стою, внезапно придя в ярость, и на сей раз это мои эмоции. Мне надоело быть уязвимой. Если бы у меня только было мое копье, эти гнусные маленькие убивающие-смехом фэйри и не посмели ко мне приблизиться. Я бы их прямо в полете на копье нанизала, да фей-кебабов из них понаделала.
— Друзья, — прошипела я Дэрроку, — доверяют друг другу.
Но не он. По лицу вижу.
— Ты сказал, что отдашь его мне, чтобы я могла защитить нас.
Он едва улыбнулся, и я знаю — он не забыл, как умер Мэллис: медленно, страшно, разлагаясь изнутри. Копье убивает все, что относится к феям. А так как Дэррок ест так много плоти Темных, его вены полны фей. Один маленький укол кончиком моего копья станет для него смертным приговором.
— На нас пока что не напали.
— С кем это ты разговариваешь, человечка? — вопрошает богиня.
Я смотрю на Дэррока, тот пожимает плечами:
— Я же говорил тебе, первый же увидевший меня Светлый, попытается меня убить. Следовательно, они меня не видят. Мои принцы скрывают меня от их взглядов.
Теперь я понимаю, почему взгляд В’лейна скользил сквозь него, словно его здесь нет. Его и нет.
— Так что, все это выглядит так, будто я тут одна стою? Они думают, это я веду твою армию!
— Не беспокойся, ши-видящая, — холодно произносит В’лейн, — Я чую эту мразь, что когда-то был фэйри, а теперь питается нашей расой. Я знаю, кто ведет эту армию. А касательно того, что он твой друг, замечу, что тот, с кем ты столь неблагоразумно идешь, не имеет друзей. Он всегда преследовал только собственные цели.
Я наклонила голову.
— А ты друг мне, В’лейн?
— Я мог бы им быть. Я неоднократно предлагал тебе свою защиту.
Богиня ахает:
— Ты предлагал ей нашу защиту, и она отказалась? Она предпочла нам… этих… тварей?
— Замолчи, Дри’лия!
— Туа Де Данаан не предлагают дважды! — кипятится она.
— Я сказал, молчать! — рявкнул В’лейн.
— Очевидно, ты не поним…
Я раскрываю рот в изумлении.
У Дри’лии нет рта. Лишь гладкая кожа, там где были ее губы. Тонкие ноздри раздуваются, древние глаза полны ненависти.
Золотой бог придвигается, чтобы обнять ее. Она склоняет головку к его плечу, и вцепляется в него.
— В этом не было необходимости, — сухо говорит он В’лейну.
Я потрясена нелепостью ситуации. Вот я стою между двумя враждующими половинами самой могущественной расы, какую только можно вообразить. Они воюют друг с другом, презирают друг друга и соперничают за один и тот же приз.
И Светлые — которые наслаждались абсолютной свободой и властью все свое существование — грызутся друг с другом из-за каждой мелочи, в то время как Темные — что были заключены в тюрьме, голодали и подвергались пыткам на протяжении сотен тысяч лет — спокойно держат строй и ожидают приказов Дэррока.
И я не могу не увидеть в них себя. Светлые — это то, кем я была до гибели моей сестры. Розовая, симпатичная, легкомысленная Мак. А Темные — то, кем я стала, израненная потерей и отчаянием. Черная, безобразная, одержимая Мак.
Темные сильнее, их труднее сломать. Я рада, что похожа на них.
— Я буду говорить с ши-видящей наедине, — объявляет В’лейн.
— Не будет, — рычит рядом со мной Дэррок.
В’лэйн протягивает руку, видя, что я не двигаюсь.
— Пойдем, нам надо поговорить наедине.
— Почему?
— Какие тонкие намеки в слове «наедине» ты не поняла?
— Возможно те же неуловимые оттенки, которые ты никогда не понимал в слове «нет». Я никуда с тобой перемещаться не намерена.
Бог, по правую сторону от него, буквально задохнулся от моего неуважения к его принцу, но я увидела улыбку, проскользнувшую в уголках рта В’лейна.
— Общение с Бэрронсом изменило тебя. Думаю, ему это понравится.
Это имя — яд, бегущий по моим венам, от которого я буду умирать медленной смертью каждую минуту, что проведу в этом мире без него. Я никогда больше не стану жертвой одного из тех взглядов. Никогда не увижу эту порочную, глумливую усмешку. Никогда не поучаствую в одном из тех молчаливых диалогов, в которых мы говорили гораздо больше взглядами, чем каждый из нас готов был выразить словами. Иерихон, Иерихон, Иерихон. Сколько раз я на самом деле произносила его имя? Три?
— Бэрронс мертв, — спокойно говорю я.
Светлые засуетились, послышался недоверчивый ропот.
В’лейн сузил глаза.
— Нет, не мертв.
— Мертв, — категорически заявляю я.
И я — королева сучек из ада, собираюсь заставить их всех заплатить. Я улыбаюсь этой мысли.
Он изучает меня долгим взглядом, задержавшись на моих на моих изогнувшихся губах.
— Я не верю тебе, — наконец произносит он.
— Дэррок сжег его тело и развеял прах. Он мертв.
— Как он был убит? — потребовал он.
— Копьем.
Тихий шепот нарастал и В’лейн зарычал:
— Я должен получить подтверждение этому. Дэррок, покажись!
Мои бока неожиданно покрылись льдом. Меня окружили Темные Принцы.
В’Лейн напрягся. Вся армия Светлых смолкла. И, мне кажется, Дэррок только что начал войну.
Сколько сотен тысяч лет назад представители Светлых и Темных королевских семей в последний раз видели друг друга в лицо?
Я ненавижу смотреть на Темных принцев. Они зачаровывают, они соблазняют, они уничтожают. Но здесь происходит то, что ни один человек никогда не видел. Мое любопыство патологическое и глубокое.
Я располагаюсь так, чтобы видеть их одновременно.
Темные Принцы стоят рядом со мной, ошеломляюще обнажены. Из четырех, — которых абсолютно верно сравнивают с Четырьмя Всадниками Аппокалипсиса, — интересно, кто остался жив. Мор, Голод, Война? Надеюсь, я стою рядом со Смертью.
Я хочу шагать со Смертью и обрушить ее на эту бессмертную, надменную расу.
Смуглое сильное тело, способное к столь разрывающему душу наслаждению. Я исследую каждый дюйм с пристальным вниманием. Несмотря на мою ненависть к принцам это… возбуждает. Вызывает трепет. Заставляет меня ненавидеть их еще больше. Это выворачивает меня наизнанку. Я помню быстро меняющиеся татуировки под его кожей. Я помню черный торк вокруг его шеи. Его грубовато красивое лицо, преследует и пугает. Его приоткрытые губы обнажают острые белые зубы. Его глаза … о Господи, эти глаза!
Я заставляю себя взглянуть на В’лейна. Смотрю так, чтобы видеть их обоих, я стараюсь избегать взгляда Темного Принца.