— Итак, ты хочешь отправиться на юг — насколько далеко на юг, я не знаю, — чтобы найти там эти цветы, а потом просто подарить их Елене.
— По крайней мере сами растения, — подтвердил Стефан. — Хотя лучше бы живые цветы.
— Поскольку твоя машина в черном списке, ты хочешь взять мою. Ты хочешь взять ее на то время, которое понадобится тебе для поездки на юг, чтобы найти там эти цветы, которые ты хочешь подарить Елене.
— Я прикидываю, что на твоей машине я смог бы покинуть городок более-менее незаметно, объяснил Стефан. — Я не хочу, чтобы полиция за мной последовала.
— Ну да. И именно поэтому тебе нужна моя машина.
— Да. Так ты собираешься мне ее дать?
— Собираюсь ли я дать мою машину парню, который увел у меня подружку, а теперь хочет предпринять поездку на юг, чтобы достать там какие-то особенные цветы, которые ей просто необходимы? Ты что, спятил? — Тут Мэтт, который все это время глазел поверх крыш каркасных домов на той стороне улицы, повернулся и внимательно посмотрел на Стефана.
Его голубые глаза, обычно такие радостные и честные, теперь были полны недоверия и спрятаны под нахмуренными бровями.
Стефан отвернулся. Ему следовало с самого начала это понять. После всего, что Мэтт для него сделал, ожидать большего было просто нелепо. Особенно теперь, когда остальные школьники вздрагивали от звука его шагов и отводили глаза, стоило ему подойти поближе. Ожидать, что Мэтт, у которого имелись все причины для возмущения, окажет ему подобную услугу без толкового объяснения, на чистом доверии, было чистым безумием.
— Нет, я не спятил, — тихо произнес Стефан и отвернулся, собираясь уйти.
— Я тоже, — сказал Мэтт. — А мне пришлось бы спятить прежде, чем я отдал бы тебе мою машину. Нет, черт побери. Я поеду с тобой.
К тому времени, как Стефан повернулся обратно Мэтт уже смотрел не на него, а на машину, как-то по особенному рассудительно выпятив нижнюю губу.
— В конце концов, — сказал Мэтт, хлопая ладонью по крыше «фордика», — ты можешь мне краску поцарапать. Или еще что-нибудь испортить.
Елена положила телефонную трубку. В пансионате кто-то был, потому что трубку всякий раз брали, но в ответ воцарялась мертвая тишина, а затем следовали щелчок и короткие гудки. Елена подозревала, что это миссис Флауэрс так развлекается, но из этого совершенно невозможно было понять, где теперь Стефан. Инстинктивно она хотела отправиться к пансионату. Однако на улице было темно, а Стефан просил ее никуда не выходить после того, как стемнеет, а уж тем более не приближаться к кладбищу или лесу. А пансионат находился как раз поблизости.
— Что, опять нет ответа? — спросила Мередит, когда Елена вернулась и села на кровать.
— Миссис Флауэрс все время берет трубку, а затем вешает, — пожаловалась Елена и еле слышно выругалась.
— Ты же сама говорила, что она ведьма.
— Может быть, и нет, но очень похоже, — отозвалась Елена.
— Послушай, — обратилась к ней Бонни, садясь рядом. — Если Стефан вообще собирается звонить, он позвонит сюда. У тебя нет никаких причин проводить ночь вместе со мной.
На самом деле причины были, хотя Елена даже себе самой не могла толком этого объяснить.
В конце концов, Дамон поцеловал Бонни на вечеринке у Алариха Зальцмана. В первую очередь сама Елена виновата в том, что Бонни оказалась в опасности. Странным образом Елена чувствовала, что, останься она с Бонни, ей бы удалось ее защитить.
— У меня все дома — и мама, и папа, и Мэри, — настаивала Бонни. — Кроме того, с тех пор как был убит мистер Таннер, мы крепко-накрепко запираем окна и двери. В этот уик-энд папа врезал дополнительные замки. Я просто не понимаю, что ты можешь для меня сделать.
Елена тоже этого не понимала. Однако менять свое решение была не намерена. Она оставила у тети Джудит сообщение для Стефана, чтобы он знал, где она ночует. Между Еленой и тетушкой по-прежнему существовала некоторая напряженность.
«Все это будет продолжаться до тех пор, — подумала Елена, — пока тетя Джудит не изменит своего мнения о Стефане».
В доме Маккаллогов Елене отвели комнату, прежде принадлежавшую одной из сестер Бонни, которая теперь училась в университете. Первым делом Елена проверила окно. Оно оказалось крепко запертым, а снаружи не было ни деревьев, ни водосточной трубы, по которым можно было бы забраться в комнату. Стараясь не вызывать лишних подозрений, Елена, тем не менее, проверила и комнату Бонни, а также все остальные, в которые смогла попасть. Бонни была права — все комнаты были надежно защищены. Снаружи попасть туда было невозможно.
Той ночью Елена долго лежала в постели, глядя в потолок, совершенно не способная заснуть. Она продолжала вспоминать тот мечтательный стриптиз, который Викки устроила в столовой. Что же это было? Нужно обязательно спросить Стефана при встрече.
Мысли о Стефане доставляли приятное чувство, даже несмотря на все те ужасы, которые приключились за последнее время. Елена улыбнулась во тьме, позволяя своему разуму свободно блуждать. В один прекрасный день вся эта неразбериха закончится, и они со Стефаном смогут вместе мечтать о будущей жизни. Да, конечно, на самом деле Стефан ничего об этом не говорил, но Елена не сомневалась, что он тоже об этом думал. Елена собиралась выйти замуж только за Стефана — или вообще ни за кого. А Стефан должен был жениться только на ней — и больше ни на ком…
Переход ко сну стал таким гладким и постепенным, что Елена не заметила его. Однако странным образом она осознавала, что спит. Казалось, будто, маленькая часть ее сознания оставалась где-то снаружи и наблюдала за сном как за игрой.
Елена сидела на стуле в длинном коридоре, где по одну сторону были размещены зеркала, а по другую — окна. Она чего-то ждала. Затем снаружи мелькнула какая-то тень, и она увидела стоящего за стеклом Стефана. Его лицо было бледным, а изумленные глаза сверкали гневом. Елена подошла к окну, но не смогла через стекло услышать, что говорит Стефан. В одной руке он держал книжку в синей бархатной обложке. Продолжая что-то спрашивать Стефан указывал на книжку. Затем он бросил ее и отвернулся.
— Стефан, не уходи! Не оставляй меня одну! — воскликнула Елена.
Ее плотно прижатые к стеклу пальцы побелели. Затем она заметила шпингалет на раме и распахнула окно, взывая к Стефану. Но он уже исчез, и снаружи была видна только клубящаяся белая мгла.
Елена безутешно отвернулась от окна и пошла по коридору. Ее собственное отражение появлялось в одном зеркале за другим, пока она мимо них проходила. Но вдруг что-то особенное в одном из отражений привлекло ее взгляд. Из зеркала на Елену смотрели ее собственные глаза, но этот хищный и хитрый взгляд никак не мог принадлежать ей. Такой же взгляд был у Викки, когда она раздевалась в столовой. А таинственная улыбка казалась вызывающе-голодной.
Пока Елена спокойно стояла и смотрела, отражение вдруг стало раскачиваться и двигаться, словно танцуя. Елену охватил ужас. Она бросилась бежать по коридору, а все отражения как будто зажили собственной жизнью, маня ее к себе, смеясь и извиваясь в каком-то демоническом танце. В тот самый момент, когда Елене показалось, что ее сердце и легкие сейчас лопнут от ужаса, она достигла конца коридора и распахнула дверь.
Она очутилась в прекрасном просторном зале. Высокий потолок был украшен затейливой резьбой и инкрустирован золотом, дверные проходы облицовывал белый мрамор. В нишах вдоль стен стояли античные статуи. Елена еще никогда не видела столь роскошного зала, но она точно знала, где находилась — в Италии времен Ренессанса, когда Стефан был еще жив.
Затем Елена оглядела себя и поняла, что на ней платье — копия того, которое она сшила себе для Хеллоуина, — льдисто-голубой бальный наряд эпохи Возрождения. Но это платье было рубиновым как кровь, а талию опоясывала тонкая цепь с искристыми блестящими красными камнями. Такие же камни сверкали у нее в волосах. Когда Елена двигалась, шелк мерцал и переливался в огне сотен факелов.
В проеме распахнутой массивной двухстворчатой двери в дальнем конце зала появилась мужская фигура. Навстречу Елене шел молодой человек, облаченный в лосины и отороченный мехом камзол — одежду той же эпохи.
Стефан! Елена страстно ринулась к нему, ощущая всю тяжесть своего роскошного платья. Но, подойдя поближе, она остановилась и резко вдохнула, Это был Дамон. Держась уверенно и непринужденно, он приближался к ней. Дамон вызывающе улыбался. Подойдя вплотную к Елене, он поклонился и приложил одну руку к груди. Другую руку Дамон протянул вперед, словно предлагая ее Елене.
«Не желаешь ли потанцевать?» — спросил он.
Вот только губы Дамона при этом даже не пошевелились. Голос звучал у Елены в голове.
Страх вдруг улетучился, и Елена рассмеялась. Да что с ней такое творилось, почему раньше она так боялась Дамона? Они прекрасно друг друга понимали. Однако вместо того, чтобы взять его за руку, Елена отвернулась, шелестя тяжелым рубиновым платьем, и, не оглядываясь, двинулась к одной из статуй у стены, желая проверить, последует ли за ней Дамон. Сделав вид, что целиком поглощена созерцанием скульптур, Елена двинулась дальше, как только Дамон к ней подошел. При этом она кусала губы, чтобы сдержать улыбку. В эту минуту Елена чувствовала себя прекрасно. Все было так живо, так прекрасно. Опасно? Да, конечно, эта игра была опасной. Но Елена всегда обожала риск.
Когда Дамон в очередной раз к ней приблизился, Елена посмотрела на него кокетливо и снова отвернулась. Он протянул к ней руку, но поймал только украшенную самоцветами цепь у нее на талии.
Дамон быстро отдернул руку, и, оглянувшись, Елена заметила, что заостренная оправа одного из самоцветов порезала ему палец.
Капелька крови на пальце была в точности такого же цвета, что и платье Елены. Дамон искоса глянул на нее, и его губы изогнулись в дерзкой улыбке пока он поднимал порезанный палец.
«Ты не осмелишься», — говорили его глаза.
«Да? Не осмелюсь?» — одними глазами отозвалась Елена.
Она отважно взяла руку Дамона и задержала ее на мгновение, дразня своего поклонника. Затем поднесла порезанный палец к своим губам.
Через несколько мгновений Елена отпустила палец и посмотрела на Дамона.
«Мне действительно хочется танцевать», — сказала она, внезапно обнаруживая, что, подобно Дамону, может передавать свои мысли.
Ощущение казалось просто восхитительным. Она прошла к центру зала и выжидающе замерла.
Дамон последовал за ней, грациозный, как тигр крадущийся к добыче. Его пальцы оказались теплыми и твердыми, когда он взял ее за руку.
Где-то вдалеке заиграла музыка, она то накатывала волнами, то затихала. Дамон положил другую руку Елене на талию. Елена ощущала тепло пальцев и нежное давление. Она подобрала юбки, и они начали танцевать.
Танец вызывал у нее такие восхитительные ощущения, словно это был полет, и тело Елены с потрясающей точностью знало каждое движение. Они с Дамоном все танцевали и танцевали в пустом зале, идеально откликаясь друг на друга.
Однако постепенно танец замедлялся, а улыбка Дамона пропадала. Наконец Елена застыла неподвижно в кольце его рук. Темные глаза Дамона больше не мерцали искрами веселья; они казались яростными и страстными. Елена с трезвой серьезностью на него посмотрела, ничего не боясь. И именно в этот момент ей впервые явственно показалось, что это всего лишь сон. Елена ощутила такую апатию и слабость, что у нее закружилась голова.