Из сбивчивого рассказа юноши, которого старший напарник явно не спешил посвящать в свои планы, саена Рикель поняла куда больше, чем понимал сам мальчик. Она то и дело одобрительно кивала, мечтательно улыбаясь. Не зря, ох, не зря она взялась за этого Карта Аля, с которым все остальные отказывались работать ввиду тяжёлого характера! Достойную смену вырастила, весьма достойную. Слёту определив, что делает синеглазый демон (прозвище к нему приклеилось едва ли не в первые дни работы, и особой популярностью пользовалось исключительно среди женского пола — им подобное казалось жутко романтичным и загадочным) и каким образом, опытная старушка шустро сообразила, чего он хочет добиться. А отсюда уже несложно было дойти и до всех генеральных версий, которые за несколько часов до этого на другом конце города обдумывал Карт.
У саены Рикель, по сравнению с таром Алем и, тем более, Астором, была огромная фора. Именно Уя Рикель тогда занималась неприятным, спорным и оставившим нехороший осадок незавершённости делом Иеа Лиел. Поэтому происходящее сейчас ей категорически не нравилось. Когда старые, отлежавшиеся и забытые скелеты начинают выглядывать из шкафов, жизнерадостно скалясь, это всегда грозит большими неприятностями. Для собственного душевного равновесия и очистки совести, она вместе с молодым помощником следователя решительно углубилась в изучение старых и отлично знакомых документов, желая освежить память.
— Женись на нём! — решительно заявила я подруге, с искренним удовольствием уплетая какое-то сложносоставное, но потрясающе вкусное блюдо, сооружённое хозяином дома. Тот смотрел на нас с интересом, некоторым волнением и почти родительским умилением (в основном, конечно, на Оли, но мне тоже перепадало; причём, как показалось, на мою-то как раз долю и приходилась большая часть умиления). Моё заявление Сарк встретил весёлым фырканьем, Оли же возмущённо надулась, и даже почти обиделась. Совесть попыталась намекнуть, что нехорошо так себя вести, но я заткнула её напоминанием о поведении самой Олеи. — Нет, ну что ты на меня так смотришь? Положительный во всех отношениях мужчина! А готовит так, как ни в одном ресторане не покормят, — продолжала разглагольствовать я. Не знаю уж, что на меня такого нахлынуло; обычно я веду себя с незнакомыми и малознакомыми людьми гораздо сдержаннее. Видимо, сказались нервные переживания.
— Что ты ко мне пристала? Это же тебе свадьбу нагадали, нечего валить с больной головы на здоровую!
— Так не обязательно же мою свадьбу, — возразила я. — Во-первых, она не была уверенна, и говорила, что свадьба какая-то неправильная. А, во-вторых, ты ж из моей чашки отпивала! Может, она там и оказалась благодаря этому?
— Ау! — прошипела подруга, с силой втыкая вилку в кусочек мяса. Металл жалобно проскрежетал по фарфору тарелки.
— Да? — невинно поинтересовалась я, продолжая изучать содержимое своей тарелки и пытаясь угадать, что входит в рецепт.
— Придушу! — точно тем же змеиным тоном продолжила Оли. Я безмятежно пожала плечами, не забывая, впрочем, краем глаза наблюдать за движениями рук подруги. С неё станется и правда броситься с кулаками! Или бросить что-нибудь, подвернувшееся под руку. А как раз под правой рукой у неё был нож; не так чтобы острый, столовый, но всё равно от осторожного Ветер беду отводит.
— Девочки, не ссорьтесь, — наконец, вмешался Сарк, видимо, в красках представив грядущее побоище. — Я замуж не собираюсь ни сейчас, ни когда-либо в будущем, — ехидно ухмыльнулся он. До меня дошло.
— Ну… оговорилась, подумаешь, — виновато вздохнула я и, отодвинув пустую тарелку, облокотилась о стол, задумчиво подперев рукой щёку. — Интересно, а тар Аль очень поздно придёт?
— Действительно, — поддержала Оли, вопросительно покосившись на мужчину. — А то, может, и не имеет смысла его дожидаться? Мы ж не убежим! А времени много, скоро уже спать захочется.
— А ещё домой добираться, — я тяжело вздохнула. При мысли о возвращении домой во всей красе всплыли воспоминания о случившемся, напрочь убивая всё благодушие.
Но болезненного чувства потери чего-то бесконечно дорогого и близкого так и не появилось. Наверное, это стыдно и неправильно? Мне было жаль его, очень жаль, он был хорошим человеком, он дал мне всё, что мог. Но, наверное, он так и не стал мне человеком близким, отцом не в биологическом, а в человеческом смысле. От этого было стыдно, обидно и совсем уж грустно.
— Да ты что, с ума сошла, там ночевать после случившегося?! — взвилась подруга. — И речи быть не может, ко мне поедешь. Одной тебе опасно оставаться, мало ли, что?
— Ну да, чтобы вас там обеих и пристукнули! — возмущённо фыркнул Сарк. — Нет уж. Тут останетесь, под присмотром. Гостевых комнат полно, а в дом никто посторонний просто не войдёт.
— И завтра вот так на работу? — переглянувшись, в один голос возмутились мы. Правда, по немного разным поводам.
— Ох уж эти женщины, — заразительно рассмеялся он.
— Давайте хотя бы до моего дома дойдём! — взмолилась Оли. — Тут же совсем недалеко! И размер у нас практически одинаковый.
Осталось только пожать плечами и согласиться.
Правда, потом встала ещё одна проблема; если Олее было не стыдно пройтись по улице, то я в здравом уме повторять сегодняшний опыт не хотела — босиком, в халате, поздно вечером… В общем, в итоге за одеждой отправились Оли и Сарк вдвоём, в утешение предоставив мне на разорение библиотеку. Я обосновалась там всерьёз и надолго, полагая, что неторопливая в отношении сборов подруга впадёт в традиционную истерику на тему «нечего надеть», и скорее я дождусь Аля, чем их.
Но то ли она была не в настроении, то ли присутствие ожидающего мужчины её дисциплинировало, но я даже толком вчитаться не успела в незнакомую книгу известного мне и любимого автора, когда дверь библиотеки тихонько скрипнула, и в дверном проёме появилась весёлая физиономия Сарка.
— Сидишь? А мы уже вернулись. У меня есть идея, как провести время до возвращения Карта просто и весело!
Заинтригованная, я проследовала за ним в кухню и обнаружила Оли, отчего-то так и не переодевшуюся, которая с благоговейным восторгом потрошила большой резной ларец из дорогого болотного дерева с красивой серебряной инкрустацией. Внутри ларца обнаружились не драгоценности, как можно было предположить, а… хотя, наверное, «Старые кости» по меньшей мере двухсотлетней давности (что легко можно было определить по рисунку поля) тоже немалая ценность.
— Какая прелесть! — восхищённо разглядывая на ладони белоснежный череп чего-то мелкого, но явно саблезубого, воскликнула Олея. — Мы же правда-правда-правда поиграем? — она с надеждой воззрилась на Сарка.
— Нет, я их просто так достал, похвастаться, — фыркнул он, извлекая из какого-то шкафа пузатую тёмную бутылку. — Чтоб веселее игралось, — пояснил мужчина на наши изумлённые взгляды. — Это просто вино, не волнуйтесь. Тебе, Ау, после всех треволнений показано расслабиться, ну а мы за компанию, — он подмигнул Олее.
— Напьёшься, приставать будешь, — задумчиво проговорила девушка. В её голосе отчётливо прозвучали мечтательные нотки.
Время летело быстро и весело. Я даже не сразу поняла, что в какой-то момент окружающая реальность несколько изменилась. Вскинувшись, принялась торопливо оглядываться.
Карт Аль стоял настолько неподвижно, что я пару раз мазнула по нему взглядом, как по предмету обстановки, совершенно не замечая. А, заметив, и сама растерянно замерла, зачарованно разглядывая мужчину.
Карт Аль пошёл в дом друга исключительно для очистки совести. Обещал же, значит, надо зайти. Он был уверен, что застанет сонное царство, поэтому замешкался перед входной дверью. Звонить не хотелось; было бы невежливо будить и без того не высыпающегося Сарка, которому завтра предстоял очередной насыщенный рабочий день (про насыщенность рабочего графика своего, пожалуй, единственного друга следователь знал по собственному опыту). А пытаться открыть самостоятельно… Хаос знает, как на такое отреагирует этот ненормальный дом!
Правда, в этот раз скандальное строение решило для разнообразия побыть паинькой, и впустило Карта прямо в кухню. Появилось скользкое нервное ощущение, что дом с огромным удовольствием наблюдает за оживлением, нарушившим его размеренное однообразное существование, раз за разом упорно сталкивая своих обитателей там, где ему больше хотелось.
Появилось, и пропало, вытесненное куда более занимательной картиной.
В кухне буквально стоял дым коромыслом (это выражение Аль и сам не помнил, где подхватил и откуда знал его правильное применение; во всяком случае, что такое «коромысло» он не имел ни малейшего представления). Грязная посуда сиротливой кучкой была сложена в раковину (подумать только, обычно весьма аккуратный Сарк не сумел даже побросать их в мойку!), сковорода и вовсе чернела на заляпанной чем-то плите. Хозяин дома обнаружился тут же, как и обе подружки. Все трое сидели за столом и с азартом резались в «беленькие». Веселья добавляла початая бутылка вина, ещё две пустых сиротливо жались на полу в углу.
Карт замер на пороге. Во-первых, от неожиданности: на подобное оживление он не рассчитывал. Во-вторых, понимал, что если сейчас даст знать о своём присутствии, весёлый вечер тут же кончится: Ау вспомнит пережитые неприятности, Сарк наверняка обнаружит царящий вокруг беспорядок (помимо посуды, имелись какие-то огрызки и очистки, тут и там живописно раскиданные по столу, а кое-где и по полу, пятна от вина, мятый плащ самого хозяина дома прямо на полу у входа) и с причитаниями кинется его убирать. А Олея… Ну, просто расстроится и наверняка засобирается домой. Так что Алю было несколько неловко (такому чувству, как «стыд», он научился совсем недавно, и посещало оно его нечасто) нарушать идиллию; даже на мгновение кольнула зависть, что он бы точно в неё не вписался. И, в-третьих, к своему искреннему удивлению Карт засмотрелся на раскрасневшихся от вина и смеха девушек. Подобное созерцательное состояние следователю было, мягко говоря, несвойственно, поэтому он не удержался и, так и не шевельнувшись, принялся за анализ нового ощущения — «эстетическое наслаждение».
А девушки и в самом деле были хороши.
Олея, беловолосая, с огромными зелёными глазищами, напоминала кошку; пластикой движений, разрезом глаз, какой-то неожиданной хищностью черт, и особенно — взглядом. Немного лукавым, пристальным. Уже по одним этим глазам можно было понять, что девушка прекрасно знает себе цену и наверняка сумеет дать отпор любому обидчику. Было в ней что-то жёсткое, расчётливое, даже стервозное; но оно ей решительно шло. Как и алое вечернее платье классического силуэта со скромным декольте, отлично сидящее на ладной стройной фигурке. К платью прилагалась соответствующая причёска, которая даже сейчас сохраняла вполне пристойный вид.
Впрочем, в Ау тоже было что-то кошачье, и, наверное, благодаря этому столь непохожие чертами лиц девушки легко могли сойти за родных сестёр. Светло-льняные волнистые волосы, наспех перехваченные почти уже сползшим шнурком, красиво обрамляли мягкий овал лица. Тонкие брови вразлёт и пухлые губы, на которых почти всегда блуждала тень улыбки. И глубокие тёмно-серые глаза, почти бездонные, заглядывающие в самую душу; в них отражалось знание недоступного простому человеческому восприятию. Так умеют смотреть только дети и видящие истину. И кошки…