Да демон с ней, с кожей. В первый раз, что ли?
Повернувшись к Змею, я увидела, что смотрит он не на порт, а на меня, причём пристально и выжидающе. Меня охватила неловкость, принудившая опустить взгляд. Необходимо было что-то сказать, но мыслей не было. Они исчезли, оставив растерянность и головную боль. Внезапно в глазах у меня потемнело, и, не успев сказать ни слова, я кулём осела на влажную землю.
Казалось, что я плыву в какой-то вязкой, дурманящей жидкости. Веки налились тяжестью так, что не хватало сил распахнуть их; сквозь окружающий туман несколько раз доносились голоса, но расслышать, что именно они говорят, не было возможности. Странные видения проносились передо мною, замещая реальность, а кожа на лице и руках горела огнём. Я металась, всхлипывала, но никуда не могла деться от вездесущего, всепоглощающего света, окружившего со всех сторон. Пропало все, отступило на второй план, и осталась только одна мысль, навязчиво-обжигающая и важная: я ненавижу солнце.
В какой-то момент боль немного отступила, сменившись блаженным спокойствием. Казалось, кто-то призрачный, но любящий обнимает, забирая всё плохое, укрывая от печалей и невзгод.
«Спи, спи, девочка, — нашёптывал странный голос, — Я здесь, я всегда — рядом с тобой. Спи, доченька, вокруг — безопасно…»
На меня начала накатывать странная нега, но полностью уснуть не удавалось — мешали какие-то настойчивые звуки, вызывая смутную тревогу. Собрав все свои силы, я прислушалась, и чужой разговор пробился сквозь туман отчуждённости и дремоты.
— Что с ней? — в смутно знакомом мужском голосе дрожала едва сдерживаемая ярость.
— Ваше Высочество, будьте добры, успокойтесь, — второй голос также принадлежал мужчине, но был мягким и обволакивающим, словно сироп, — Малышка просто слишком долго пробыла на улице на дневном свете, вот и последствия. Вы, мой Солнечный Император, должны прекрасно знать, как Луноликие реагируют на прямые лучи Вашего божества.
В последней фразе говорившего прозвучала нескрываемая насмешка, которая, кажется, окончательно вывела его собеседника из себя:
— Какого демона вы не установили вокруг неё какую-нибудь защиту? — от этих рычащих интонаций даже мне захотелось спрятаться куда-нибудь. Но обладатель мягкого голоса, судя по всему, человеком был совершенно не пугливым.
— Ваше высочество, мы маги, а не боги, — ответил он с достоинством, — Конечно, мы можем создать вокруг кожи девушки тёмную пелену, но глупо полагать, что это будет незаметно; и вообще, плащ и перчатки решили бы эту проблему лучше, чем любая магия, так что не стоит переносить свою вину на меня. И вообще, не отвлекайте пэри Эстатру: Покров Тьмы — плетение трудоемкое и крайне непредсказуемое.
— И зачем же нужно применять именно этот «Покров»? — на разъяренного мужчину просьба замолчать, похоже, впечатления не произвела.
— Муэти — порождение Луны, то есть, их изначальная стихия — тьма. Эффективней всего лечить их именно с её использованием, — тоном лектора пояснил его собеседник. Ему, кажется, что-то сказали в ответ, но этого я уже не расслышала, нырнув в спасительное беспамятство.
Следующее моё пробуждение было весьма приятным: не сразу отринув сновидение, я нежилась в мягкой, словно шёлк, темноте, наслаждаясь небывалым теплом и уютом. Запах ночных цветов щекотал ноздри, шелест дождя заставлял блаженно улыбаться, ласкающие кожу простыни были лёгкими и нежными, словно пух…
И вот тут мой разум, проанализировав полученные данные, взбунтовался, вырывая тело из сладкой дрёмы. Я резко села на кровати, дико оглядываясь по сторонам; надо сказать, увиденное не могло не шокировать.
Пристанищем моим служила громадная комната, обставленная в столь любимой Ящерицей зелёно-желтой цветовой гамме. Я лежала на громадной кровати с развевающимся балдахином, сделанным из лёгкой полупрозрачной ткани; изящная обстановка комнаты, безликая, но уютная, позволяла предположить, что я нахожусь в одном из женских гостевых покоев, образчики которых были в каждом богатом доме. Несомненно, это было лестно: насколько я знала, обычно такие комнаты предоставляли путешествующим пэри, либо, в порядке исключения, купеческим дочкам.
Осторожно поднявшись, я обнаружила, что лежу под тонким покрывалом совершенно обнажённой — если не считать одеждой овальный амулет на шее. Очевидно, маги раздели меня, пока лечили; отринув возникшее было смущение, я напомнила себе, что это вполне разумно с их стороны. Но необходимо было отыскать какую-нибудь одежду: расхаживать в таком виде по резиденции ящериц было бы, мягко говоря, неприлично.
Впрочем, долго задаваться этим вопросом не пришлось: кто-то заботливый и предусмотрительный оставил на тумбочке у кровати тёмно-бордовую накидку, широкий белый пояс и мягкие домашние ботти. Наслаждаясь тем, как дорогая ткань ласкает воспаленную кожу, я мысленно признала, что вкус на вещи у Эстатры Ящерицы просто отменный. Отбросив на время все посторонние мысли, я направилась к высокому зеркалу, занимавшему, без преуменьшений, половину стены.
Что сказать? Этот цвет, напоминавший о загустевшей крови, мне был действительно к лицу, оттеняя почти прозрачную бледную кожу с чуть синеватыми прожилками вен, розовые глаза и белоснежные волосы. Даже ожоги и синяки, полузажившие, но ещё заметные, не испортили мне удовольствия.
Впрочем, насладиться долго мне не позволили: дверь с грохотом распахнулась, явив моему взору Эйтана. Взгляд Наследника Ишшарры метнулся к кровати, пробежал по комнате и остановился на мне. В серых глазах начало разгораться безудержное, холодное пламя ярости.
— Очнулась? — тон его голоса не предвещал ничего хорошего.
— Видимо, да, — отозвалась я как можно спокойней, мысленно прикидывая, как можно успокоить Наследника. Как на беду, дельные мысли голову не посещали.
— Сядь! — рявкнул Змей, заставив подпрыгнуть. Спорить с мужчиной, когда он в таком состоянии — себе дороже, потому я настолько быстро, насколько позволили последствия болезни, прошла к ближайшему парящему креслу и села.
Эйтан, зло сверкая глазами, двинулся вперёд, оттолкнув с дороги второе «летающее» кресло. Несчастный предмет меблировки врезался в стенку и, тихонько загудев, упал на пол, однако Змей даже не обратил внимание на такую мелочь. Он остановился напротив меня и тихо проговорил низким, холодным голосом:
— Итак, я не буду сейчас разбирать, какая ты идиотка. Только один вопрос: ты понимаешь, что едва не умерла?
— Да, Ваше Высочество, — отозвалась я негромко.
— Отлично. Ну и ради чего, позволь узнать?
Я внимательно посмотрела на него и твёрдо сказала:
— Простите, что доставила Вам неприятности — я не хотела. Мне казалось, что лихорадка придёт ночью, но в этот раз процесс проходил очень быстро: может быть, из-за синяков и ослабленного организма. Простите, что Вам пришлось возиться со мной.
Кажется, мои слова только разозлили принца ещё больше, но тон его был неестественно спокойным, когда он проговорил:
— Отвечай на заданный вопрос. Зачем? И не делай вид, будто не понимаешь, о чём я.
Отпираться дальше было бессмысленно, потому я пожала плечами и спокойно признала:
— Чтобы почувствовать себя живой.
Ярость схлынула с его лица, оставив там странное выражение — не понять.
— И ты считаешь, что одно мгновение может стоить здоровья, а то и жизни?
Я только улыбнулась:
— Бывают мгновения, которые стоят всего. Встретить закат, возможно, последний в жизни, вместе с человеком, который может стать Императором, но все равно смеётся с тобою вместе; под чужим обличьем, под открытым солнцем, не пряча лицо за плащом, глядя на огни Тальи… Оно того стоит, мой принц. Однозначно.
Стало тихо. Губы Эйтана изогнулись в странной усмешке, острой и понимающей. Не говоря ни слова, он медленно шагнул вперёд, и я вдруг очень остро почувствовала темноту, плещущуюся вокруг нас. Маленькие фонарики, парящие под потолком, неспособны были полностью разогнать её, бросая на лицо и одежду принца странные отсветы. Его наряд тихо шелестел, когда, не говоря ни слова, Змей шёл вперёд, не сводя с меня глаз. Остановившись за моим креслом, он вдруг положил руки мне на плечи и медленно, осторожно провёл пальцами от обнаженной ключицы вверх по шее, вызвав в моём теле странную дрожь. Я вдруг как-то очень остро ощутила его запах, резкий и терпкий; дыхание участилось, а сердце накрыло болезненное, безнадёжное осознание: я бы отдала все на свете, чтобы провести с ним несколько ночей, стать ненадолго не муэти, а обычной, желанной женщиной…
Он резко убрал руки, развернулся и направился к выходу. Уже на пороге Наследник обернулся и тихо заметил:
— Чтобы чувствовать себя живой, не обязательно смотреть в глаза смерти, девочка. Есть другие способы; чуть позже я их тебе покажу. Пока — отдыхай.
Дверь захлопнулась, оставив меня в одиночестве. Впрочем, это не тяготило: у меня появилось достаточно пищи для размышлений.
Люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств.
А. Линкольн
Утро пришло ко мне вместе с привлекательной юной прислужницей, принесшей завтрак. Божественный аромат рыбы киту, спелых фруктов и пряного чая наполнил комнату, настраивая на миролюбивый лад. Вежливо поблагодарив девушку, я уточнила:
— Скажите, а где поселили моего спутника? Могу я с ним повидаться?
Прислужница слегка поклонилась, выражая уважение к гостье, и спокойно ответила:
— Он в другом крыле, Госпожа, в мужском гостевом покое; к сожалению, сейчас встретиться с ним Вы не сможете: он ушел.
— Куда? — задала я глупейший из возможных вопросов просто для того, чтобы не молчать; новость, разумеется, произвела на меня впечатление.
— Я не знаю, Госпожа, — вполне предсказуемо отозвалась девушка, быстро расставляя приборы на низеньком сервировочном столике, — Но Господин строго запретил куда-либо Вас выпускать, поскольку Вы не оправились после болезни. Потому, если Вам что-либо понадобится, звоните в колокольчик: я постараюсь удовлетворить любое Ваше желание.
— Благодарю, — выдавила я вымученную улыбку, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Разумеется, он ушёл без меня! Зачем ему ненадёжный человек, способный в угоду прихоти в любой момент поставить все под угрозу? Осознание сделанной глупости навалилось на плечи тяжёлым хомутом, придавливая к полу.
Я металась по богато обставленной комнате, как загнанный зверь, не находя себе места, и до крови кусала губы: бездействие вкупе с неизвестностью всегда доводили меня до белого каления. Как назло, под рукой не было книги или музыкального кристалла, чтобы отвлечься; привлечённые тишиной просторной комнаты, назойливые мысли, словно мухи, кружились в голове.
Разумеется, стоило бы внять доброму совету юной прислужницы, данному на прощание, и отдохнуть, но, к сожалению, в тот момент психика моя не была на это способна. В голове, заглушая все остальные мысли, бился глупый вопрос: «А что, если он не вернётся?!»