— На вот, возьми, — добрая душа протянула серую холщовую накидку, до этого скрывавшую ее плечи и темные, совсем не тронутые сединой волосы. Я с благодарностью принял покрывало и обмотался ниже пояса. Признаюсь, плотоядные взгляды незнакомки начинали тяготить. Не могу дождаться, когда, наконец, снова штаны натяну. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду тосковать по предмету одежды!
— Эй, Зоря, кто это? — послышался звонкий голосок, непривычно выговаривавший слова.
Хм, неужто нас забросило-таки в совсем уж чужие края? По этой самой Зоре я бы не сказал: выглядит, как жительница большинства материковых стран — Морены, Светаны или того же Ветлужа, да и говор тамошний.
Болтают, давным-давно все эти земли ходили под одним королем — Урсом Могучим. Он и Цветущие острова к рукам прибрал, их жителям пришлось свой язык позабыть и поклониться Небесной Хозяйке. После смерти Урса его многочисленные сыновья поделили владения, вот и получились государства, что по сей день существуют, связанные общим языком и небесной покровительницей. Уж не знаю, жил ли Урс когда-то или нет, но сказки о нем и его сыновьях до сих пор рассказывают.
— Ступай-ка за своим другом, пока девочки одеваться будут, — вырвала меня из раздумий женщина. — Отнеси ему, тоже, чай, голый? — подняла с песка и протянула сложенный кусок полотна, предназначенный для вытирания купальщиц.
Я поблагодарил и направился к Корешку, слыша за спиной, как Зоря зовет своих подопечных на берег.
— Как девицы? — первое, что спросил айр, заматываясь в полотнище. — Хорошенькие?
— Девиц не видел. Присматривает за ними, судя по всему, вдовушка, не юна, но ничего себе, а главное — истосковавшаяся по ласке.
— Я и сам истосковавшийся, но предпочитаю девчонку, — Корень задумчиво посмотрел на скрытый тонкой тканью низ своего живота и добавил туда складок. Значит, не совсем разум потерял, соображает, что не следует выказывать радость от встречи с незнакомыми женщинами всеми частями тела.
— Странный у тебя подход, — удивился я. — Девчонку придется уламывать и улещивать, а вдовушка сама все сделает, да, глядишь, еще и сама предложит.
— Уламывать и улещивать, ха! Я ее заморочу, и она выполнит все мои желания.
— Тьфу, Корень, это все равно что самого себя рукой ублажить!
— Да что б ты понимал, полукровка, отца не знающий!
— Да я, оказывается, поболе в этом понимаю! Еще хотел у тебя премудрости выпытывать. Чего тут выпытывать, сплошное самоудовлетворение! Неужто айрам человеческие женщины из-за этого и милы?
— Из-за этого тоже. Не прикидывайся праведником, Перчик. Я никогда не поверю, что с лапулей ты не воспользовался мороком. Хотя бы чуть-чуть, в самом начале, но было? Признайся.
— Да, было. Именно чуть-чуть и в самом начале. И я не заставлял ее, а всего лишь хотел, чтобы она позволила доставить ей удовольствие. Может, поэтому Малинка меня не прогнала и не забыла до сих пор.
— Может, но я не собираюсь привязывать бабу к себе. А развлекаться приятней с молоденькой свеженькой пташкой. Нравятся пылкие вдовушки — забирай. И я не против, и лапуля, глядишь, к подвявшим розам не приревнует, — ухмыльнулся айр и, закончив, наконец, возиться с набедренной повязкой, вышел из-за кустов и бодренько двинулся к женщинам.
Я поплелся следом, размышляя, как же это Корень, по его словам ушедший к людям, чтобы деньжат подзаработать, умудрялся что-то добывать, заморачивая молоденьких. Ублажать они его конечно ублажали, да вот вряд ли еще и платили. Откуда у девчонок деньги? Это женщины постарше уже научились мужьями или любовниками вертеть, а вдовицы и вовсе сами себе хозяйки… Мои раздумья прервало сдавленное девичье хихиканье, и я остановился, чуть не влетев в спину ставшего каменным изваянием Корешка.
Обойдя могучего айра, я понял, отчего тот застыл, будто веслом по голове огретый. Рядом с уже знакомой мне Зорей стояли четыре девушки, разительно отличавшиеся от хорошо знакомых мне женщин земель легендарного короля Урса. Смуглые, с черными волосами, на солнце отливающими синим и зеленым, как сорочьи перья, с глазами, в которых плескалось ночное море — тьма с бликами лунного света. Под просторными, до пят, одеяниями угадывались стройные фигуры, обнаженные гибкие руки и точеные шейки притягивали взгляд, маня прикоснуться к гладкой, бархатистой на вид коже. Бедный Корень… Я и сам-то поспешил опустить глаза, дабы не соблазняться понапрасну. Во-первых, красавицы совсем молоденькие и купаться ходят под присмотром, значит, бережет их, скорее всего, отец (или отцы, хотя девчонки похожи, вполне могут быть сестрами), и вряд ли нищим бродягам здесь что-то светит. Во-вторых, у меня есть Малинка и наши ночные свидания, которые, надеюсь, не прекратятся. Я столько времени по ней тосковал, что улечься в постель с другой просто не получится. Пока, во всяком случае. Но тогда что мне мешает просто посмотреть на юниц? Два года любовался на грязных озверевших мужиков, а теперь отказываю себе в такой малости. Глупо. И я с чистой совестью принялся разглядывать девушек, которые, в свою очередь не сводили глаз с Корня. Да так и лучше, мне меньше беспокойства. Только Зоря, кажется, огорчилась, потому что тон, которым она представила своих подопечных, был сухим, и смотрела женщина на нас с Корешком весьма нелюбезно.
— Это дочери господина Жардена: Мело, Пера, Гвинда и Сируела, — каждая из девушек при звуке своего имени коротко кивнула, стреляя глазками то в айра, то в меня. — Их отец — богатый торговец из Ахары, селения, лежащего вон за тем мысом, — Зоря указала на недалекие скалы, вдававшиеся в море. — Хотелось бы услышать и ваши имена.
— Я — Перец, а это мой друг, Корень. И мы, увы, не королевские сыновья, а всего-навсего бродяги, — я поспешил поумерить чрезмерный интерес девиц к красавчику-айру. — Плыли на Цветущие острова в поисках лучшей доли, корабль попал в бурю и пошел ко дну. Не скажете ли, куда вынесло нас милостью небес бурное море?
— Это Гранитный Брег, — ответила одна из девушек, и я снова подивился ее выговору.
Корень присвистнул.
— Далече…
— Да и до дома нам идти не так уж близко, — заявила Зоря. — Поторопимся, а то госпожа беспокоиться будет.
И мы двинулись в путь. Красотки то и дело оглядывались на незнакомцев, но женщина, шедшая рядом с нами, всякий раз одаривала сестер таким взглядом, что они за всю дорогу так и не решились заговорить. Только старшая, кажется, ее звали Мело (я плохо запомнил незнакомые имена), возмутилась чрезмерной опекой.
— Зоря, не смотри на нас, как на злыдней, намеревающихся учинить потраву в твоем огороде. Ты сама говорила, что мы плохо владеем северным говором. С тобой разговаривать скучно — все одно и то же. А в беседе с этими добрыми людьми мы могли б узнать новые слова…
Корень издал хрюкающий звук, глотая смешок. К счастью, мужик соображает, что нужно держать себя в руках, а язык на привязи. Мне вот тоже очень захотелось высказаться, но я вовремя сжал зубы, припомнив наставления Дёрена, малинкиного знакомого колдуна: надо учиться управлять порывами. Хотя за прошедшие два года я неплохо освоил эту премудрость, особенно по части женщин. С ними, правда, как-то само собой получилось, еще до галеры, и, видят небеса, я ничуть не жалею, особенно теперь, получив взамен ночные свидания с моей девочкой (не сглазь, Перец!). А раз так, и язык смогу приучить к порядку.
— Вот выдаст вас господин Жарден замуж за северян, тогда и узнаете новые слова. От законных супругов, а не от полуголых бродяг, — Зоре сдерживаться не хотелось, да и причин не было.
Девчонки привычно захихикали, одарив нас с Корнем весьма нескромными взглядами. М-да, их папаше следует поторопиться со свадьбами.
Айр по-прежнему полагал женщину недостойной своего интереса, и мне пришлось улещивать ее одному. Зоря оценила искренние старания, быстро оттаяла и принялась болтать почище юницы. Оказалось, она действительно вдова, чуть больше года назад схоронившая мужа, жителя Гранитного Брега, сама же была родом из Морены. Возвращаться на родину не стала, и привыкла уже, и взрослые дети здесь живут, жаль с ними расставаться, хочется внуков понянчить. К тому же и у самой место хорошее: господин Жарден, преуспевающий торговец, сговорил двух старших дочерей за сыновей знакомых купцов из северных земель, и девушкам нужно было выучить тамошнюю речь.
— Это, получается, в Гранитном Бреге говорят не по-нашенски? — дошло до меня.
— Да. Правда, в приморских городах и селениях, куда приходят торговые корабли с севера, многие знают наш говор, и северян частенько можно встретить, — успокоила меня Зоря. — А вы с приятелем куда направитесь? — кинула плотоядный взгляд на Корня, не сводившего глаз с девиц. — На Цветущие острова?
— Вряд ли. Нам все равно было, куда плыть. Повезло сговориться с капитаном, что в Ракушник шел, вот и все. Думаю, побродим здесь, тоже новые места. Придется, правда, побережья держаться, иначе объясняться будет трудно.
Так за разговорами мы незаметно добрались до Ахары, крупного селения, находившегося, как выяснилось, неподалеку от столицы Гранитного Брега. Белые домики с плоскими крышами лепились по склонам бухты, как ракушки к приморским скалам. Дело шло к полудню, наступали самые жаркие часы, и на улицах никого не было, кроме тощих рыжевато-серых собак, которые лежали в тени домов и оград, вывесив наружу розовые языки, и провожали процессию ленивыми взглядами. Девиц они наверняка хорошо знали, а двое полуголых незнакомцев не стоили беспокойства по такому пеклу.
Зоря отвела нас в просторную, гулкую, прохладную кухню и велела накормить, сама отправилась к хозяйке, докладывать о незваных гостях. Мы с Корнем накинулись на поставленную перед нами еду. Понятное дело, бродяг не стали потчевать изысканными яствами, но бывшим галерным рабам, два года просидевшим на каше, вяленом мясе и сухарях тушеные потроха, свежая зелень, теплый хлеб и молодой сыр казались невероятными лакомствами. К концу трапезы кухарка даже стала коситься на нас с подозрением. Пришлось для ее успокоения рассказать, что в тех местах, где мы недавно скитались, посевы почти полностью пожрала саранча, и в последние несколько месяцев голодали там не только бродяги. Женщина сочувственно поцокала языком и, выложив на стол еще один свежий каравай, поставила рядом горшочек с душистым медом, а потом налила страждущим по большущей кружке молока. Понятное дело, скоро от этой снеди ничего не осталось, а мы с Корнем едва дышали.
Вернувшаяся Зоря застала нас отвалившимися к стенке и поглаживающими раздутые животы. Кухарка, устав выслушивать благодарности и похвалы стряпне, надзирала за девчонкой, мывшей посуду.
— Госпожа не пожелала беседовать с вами, — сообщила женщина. — А хозяин вернется только завтра, но и его вы вряд ли заинтересуете, он сам на севере частенько бывает.
— Понятно, Зоря, — пропыхтел я. — Нам пора выметаться.
— Не торопись, — усмехнулась женщина. — Вам разрешено переночевать в сарае, наверху. Пойдемте, провожу.
— Спасибо, — Корень присоединил к моей благодарности нечленораздельное бурчание. — Только до вечера-то еще далеко, не помешаем вам тут?
— Не помешаете, коли не будете воровать и пакостить. Я, можно сказать, за вас поручилась, сказала, что земляки. (Угу, земляки. Даже не люди, но вредить доброй женщине и ее хозяевам, понятное дело, не станем.) Насчет одежи не беспокойтесь, я сейчас схожу домой, принесу что-нибудь из мужниного. Он крупным был, навроде тебя, — мечтательно окинула взглядом Корня, потом посмотрела на меня. — А тебе, Перчик, сыновние обноски сгодятся, штаны по крайней мере, в плечах-то ты пошире будешь. Ну, ничего, что-нибудь придумаю.