Этим утром я почувствовала себя гораздо лучше: усталость спала, боль тоже. Позавтракав, а точнее сказать, пообедав на кухне (завтрак мы все благополучно проспали) под умильный гвалт Смешариков, пытавшихся перечислить все, что они хотят в следующем меню (а это «ешня, иня и нанас» — черешня, дыня и ананас), я решила, что неплохо бы проверить: вернулись ли обратно утерянные способности. Поэтому, пока Клэр, подобно вежливому официанту, с умильным видом записывала в блокнот список из фруктового ассорти, я оделась и некоторое время размышляла, куда же прыгнуть.
А пять минут спустя, уже одетая и обутая, стояла перед многоэтажным домом в собственном дворе.
Значит, способности вернулись. Представить картинку четкой и ясной получилось не сразу, но все же получилось. Еще пара дней — и все станет как прежде: быстро и легко.
Наверное, стоило ожидать большей радости от посещения этого места, но ее почему-то не было.
Этот мир становился все более чужим. Если раньше чужими были ходящие по улице прохожие и их проблемы, то теперь все более чужой становилась собственная семья.
И это тяготило.
Я менялась. Менялись привязанности, привычки, цели, желания. Я будто бы ушла в новую жизнь. Так случается, когда дочь выходит замуж. Вот только в случае замужества время для разделившихся членов семьи течет одинаково, а не застывает стоп-кадрами, стоит лишь чаду покинуть отчий дом. Вернется чадо — жизнь «разморозится» и сдвинется на несколько минут вперед, уйдет — все снова застынет, будто в леднике.
Вот только с каждым разом становилось все труднее вспоминать, на чем закончилась «прошлая серия» и с чего должна начаться новая. Что говорить, как себя вести? У меня сотня событий за неделю, а у них всего лишь тот же вечер, те же дела, тот же фильм по телевизору…
Мама, дядя Толя, бабушка — они оставались прежними, а я шла вперед, и пропасть между нами с каждым днем увеличивалась. Слишком сложно стало притворяться «старой» Диной. К тому же я, положа руку на сердце, уже почти забыла, какой она была раньше… Менее уверенной? Более робкой? Без нового амбициозного блеска в глазах и ауры невидимой силы, которая все росла и росла, грозя в будущем стать слишком заметной для этого давно уложившегося в привычные рамки мира?
Совесть болезненно подвывала.
Видимо, так случается: можно стать другим, можно уйти вперед или в сторону, оставив кого-то или что-то в стороне. А они так и будут ждать назад родную и знакомую Динку, не подозревая о том, что та вот уже несколько месяцев как исчезла. Каждый вечер мама будет ждать поворота ключа в дверях и знакомых шагов, а они, наверное, вообще не прозвучат, потому что возвращаться сюда с каждым разом все тяжелее.
По дорожке перед подъездом, шурша большими желтыми пакетами с надписью «Кора», прошагала тетка. Подскользнулась на покрытом тонким льдом тротуаре, опять обрела равновесие и скрылась за углом.
В вышине, спереди, сбоку и позади горело множество окон — обычный квартал из высоток обычного города, утонувший в плотной синеве вечернего воздуха. Гул машин с дороги, хохот устроившегося с пивом в руках молодняка у соседнего подъезда.
Все то же начало Ноября. Уже ставшее вечным.
Была в этом всем какая-то неправильность, в этом застывающем намертво времени.
Уж лучше бы оно шло. Лучше бы люди в мое отсутствие менялись и старели: подобный ход времени адекватно, пусть и не без грусти, воспринимался сознанием. А когда вот так…
Для того чтобы внести необходимые и желанные изменения: чтобы достать маме денег на ремонт, чтобы бабушкина лотерея закончилась выигрышем — здесь следовало проводить гораздо больше времени. Недостатка в идеях не было. Недостаток был в желании.
Я не могла себя понять, и от того кружила в самобичевании.
Неужели я больше не люблю маму? Ведь люблю же? Тогда почему не хочу подниматься в квартиру?
Как же совместить все эти рвущие на части противоречия?
Тогда, стоя перед собственным домом и глядя в светящееся окно кухни, я еще не знала, что очень скоро все изменится. Что события, сгрудившиеся за ближайшим жизненным поворотом, только и поджидают момента, чтобы наброситься, закружить, замести в свой водоворот, почти что утопить в нем.
Тогда мне казалось, что в мире нет сложнее проблемы, чем понять, что превратило любящую дочь в отстраненного от семьи чужого человека, но оказалось, что показавшиеся на поверхности изменения, уже так сильно всклокочившие переживаниями реальность — это лишь вершина поднимающегося из глубины судьбы айсберга.
Может быть, я все же поднялась бы наверх и провела вечер дома, пытаясь прикинуться «совершенно-обычной-дочкой». А может, простояв в стылом дворе еще пару десятков минут, решила бы переместиться куда-то еще, когда настойчивый зуд чипа в плече уведомил о том, что в ближайшее время принимать решения о том, где мне быть, будет Дрейк.
То был вызов в Нордейл. И испытав смесь грусти и облегчения, в последний раз посмотрев в окна своей квартиры, я прыгнула назад.
Глава 5
Я чувствовала себя попеременно то Никито́й, то Даной Скалли, то подружкой всех Джеймсов Бондов одновременно — одним словом взволнованной героиней шпионских боевиков. А все потому, что перед глазами находился большой экран, на котором мелькали черно-белые и цветные фотографии «объектов» и врагов, а рядом со мной на стульях, сложив руки на груди и вытянув обутые в разнообразные ботинки ноги, сидело девять мрачных сосредоточенных парней — спецотряд в своем обычном для меня составе.
Ну и конечно, Дрейк — Большой Брат всех Уровней и владыка ценной информации о том, чем мне и коллегам предстояло заняться в скором будущем.
Кабинет был погружен во мрак; на лицах лежали отсветы от экрана, куда падал, высвечивая не только изображения, но и пыль, ровный луч прожектора. Все слушали Начальника молча и внимательно, я же ерзала, как перевозбужденная школьница, которой впервые предложил свидание плохиш из соседнего двора (до того пару лет втайне снившийся по ночам).
«Мамина помада, сапоги старшей сестры…»
Эй! Да я же в фильме! В самом настоящем Голливудском боевике! Грозный шеф объясняет Важное Задание, вокруг исключительно крутые парни, один супермэнистей другого, а я буду во всем этом полноценно участвовать. Не какая-то секретарша, приносящая этим мачо кофе, не стенографистка, грустно вздыхающая, что настоящая жизнь и приключения достанутся кому-то другому, а ей придется вечером скучно шагать по знакомой дорожке домой, нет. Я — Бернарда — собиралась участвовать в предстоящем приключении наравне со всеми. Как профессионал, как специалист, как «один из них». Еще раз поерзав, я романтично вздохнула и тут же мысленно упрекнула себя:
«Дура, там, наверное, опасно. Настоящая боль, настоящая кровь, а твои способности то проявляются, то нет, безо всякой надежды предсказать их».
Ну и ладно. Успею еще стать серьезной и хмурой, жизнь любит учить таких, как я, уму-разуму. Зато сейчас можно вволю понаслаждаться ощущением присутствия в фильме. Уж слишком сильно на меня действовала пропитавшаяся исключительно мужским присутствием энергетика помещения.
Дрейк, стоящий рядом с экраном серьезно посмотрел на собравшихся.
— Итак, благодаря новому нападению этой ночью, у нас, наконец, появилась нужная информация о том, с кем именно предстоит иметь дело.
Парни зашевелились; на их лицах тут же проступил немой вопрос, который вслух озвучил Декстер:
— На кого напали в этот раз?
— На Бернарду.
Ко мне тут же обернулись девять пар глаз.
— В ее особняк проникли трое. Прознав о наличии в отряде Телепортера, враги решили сначала избавиться от нее, и уже потом снова переключиться на вас. К счастью, обошлось без жертв (в этом месте Дрейк сделал незаметную другим паузу, на секунду переключив на меня взгляд серо-голубых глаз). Пострадали только сами нападавшие. Один умер на месте, а двое других поведали нам достаточно для того, чтобы начать планирование ответной операции.
— Какая ты, однако, опасная девица! — с уважением прошептал Дэйн, наклонившись с заднего ряда прямо к моему уху. — Ты их чем — сковородой или скалкой?
— Майкой с клубничками удушила.
— Тихо, — обрубил Дрейк.
Мак Аллертон задумчиво рассматривал меня из-под темных бровей, Канн громко фыркнул на мой ответ Дэйну, Халк обменялся с Дэллом незаметными улыбками.
— Из оставшихся в живых мы вытянули все детали: кто, где, как и почему. Конечная картина вышла неприятной — вам всем предстоит отправиться на Уровень «F».
— «F»?
— Когда?
— Почему туда? Разве Комиссия не сохраняет нейтралитет по отношению к этой зоне?
— Сохраняла. Но больше нет. Мы предоставляли это место тем, кто хотел укрыться от закона и избежать наказания за совершенные криминальные действия в обмен на невозможность покинуть Уровень и таким образом принести дальнейший вред любыми действиями. Как известно, порталы на «F» работают только в одну сторону, то есть обычный человек, переступив черту, не будет способен вернуться. В две стороны способны открывать проход только люди со специальным допуском, а это либо представители Комиссии, либо вы — отряд специального назначения.
— А нападавшие, получается, ходили туда-сюда, как к себе домой? — спросил Дэлл. — Как такое возможно?
Дрейк недобро усмехнулся и выдержал паузу. На экране появилась фотография мужчины с длинными белыми волосами и шрамом через все лицо.
Неприятный тип. Сердце пропустило один удар — я, кажется, где-то уже видела это лицо. Только где?…
— Вот мы как раз и подошли к объяснению. Андариэль Вейерос — самый опасный объект в этой операции. Глава преступного синдиката Уровня «F», собравший всех преступников под своим крылом. Убийца, стратег-тактик… бывший член отряда специального назначения под руководством Комиссии.
— Что?!
По залу прокатился удивленный шепоток. Дрейк застыл с прищуренными глазами, сложив руки на груди, пережидая реакцию на услышанное. В воздухе витали немые вопросы, замешательство, перемешанное с любопытством. Все, кроме Баала, застывшего с псевдо-равнодушным лицом, начали негромко переговариваться между собой.
По обрывкам фраз я поняла, что нынешний отряд не знал о существовании предшественников, — и новость об этом воспринялась довольно противоречиво. Не обращая внимания на остальных, я тайком вглядывалась в лицо Регносцироса: ровный холодный взгляд на экран, расслабленные кулаки и губы, бьющаяся на шее жилка у кромки черных волос. Казалось, его никак не занимала общая дискуссия, его занимал только портрет блондина с перечерченным шрамом лицом, застывшим на экране.
Ну, конечно! Я вдруг вспомнила. Именно этот тип был изображен на фото над камином в гостиной Баала… Я бросила на него взгляд перед тем, как уйти. Помнится, еще подумала тогда: «А не эту ли женщину, стоявшую между ним и тем самым блондином, звали Ирэной?». Значит, Андариэль… Они, наверное, точно явились из одного мира, раз обзавелись такими именами.
— Дрейк, значит, до нас был другой отряд? — хмурый Аарон Канн тоже рассматривал экс-коллегу со шрамом. — Что с ними произошло?
Вопрос этот очевидно занимал многих, в том числе и меня, потому что говор в кабинете мгновенно стих. Начальник поджал губы, затем выдал кривую и очень неприятную усмешку.