В общем, гуляли сегодня, скорее, не гости Варуша, а простой народ. И это было, на мой взгляд, более чем мудрое решение. Знати-то всегда мало и чего-то не хватает, а вот простым гражданам забота Владыки сильнее заметна.
В отличие от первого, более официального приветствия, сейчас подразумевалось более неформальное. С разгону бросаться в отцовские объятья, конечно, не следовало, но всё-таки мероприятие подразумевало вручение памятных подарков и умеренно тёплое общение, и это не могло не радовать: по отцу я здорово соскучилась. И по Алексу тоже, но одновременно покидать страну и правителю, и наследнику, было неправильно. Это когда меня сдавали с рук на руки Руамару, брат тоже напросился — мол, последняя возможность пообщаться, а там — когда ещё свидимся! Действительно, когда уж теперь…
Интереснее всего было наблюдать за отцом. Нет, он-то меня, конечно, узнал, и в подмене мужа не подозревал, но взгляд всё равно то и дело соскальзывал с Владыки Руша на меня. Да и остальные делегаты, среди которых было множество знакомых лиц, поглядывали на меня с интересом, даже тихонько шушукались. Ещё меня успокоило и согрело присутствие генерала Видимира Ганича, моего бывшего командира, что, впрочем, не удивительно — он всегда очень тепло ко мне относился именно с человеческой точки зрения, не со служебной. По службе он был одинаково строг и требователен со всеми, хотя и выглядело это порой весьма забавно: генерал был удивительно маленького роста. Но всё равно умудрился найти себе ещё более миниатюрную супругу, так что смотрелись вдвоём они довольно гармонично. Видимир, в отличие от остальных, разглядывал меня прямо и не стесняясь, хитро улыбаясь и подкручивая правый ус. А когда орские гости приблизились, и два Императора начали приветственный ритуал, генерал заговорщицки подмигнул.
Сначала — общие фразы. На орском; хороший тон — приветствовать гостя на его языке. Рад приветствовать, благодарю за удовольствие, счастлив видеть. Попытка понять настроение и расположение собеседника, оценить возможность перехода к более тёплой беседе. Не по словам, по интонациям и манере держаться. А все вокруг терпеливо стояли и ждали, позволяя себе лишь едва слышно украдкой перешёптываться. Я — в том числе, хотя шушукаться мне было не с кем, и оставалось просто молчать, улыбаться и разглядывать гостей.
Первым от шаблонных фраз отступил отец.
— Насколько я могу видеть, вы и моя дочь сумели найти общий язык? — осторожно уточнил он.
— Думаю, вполне, — чуть улыбнувшись, Руамар вскользь бросил на меня весёлый взгляд, но тут же опять посерьёзнел. — А ещё я думаю, сейчас самое время принести вам свою искреннюю и глубочайшую благодарность, Димир, — Владыка Руша под удивлённые шепотки глубоко склонил голову. — Война длилась столько лет, но самый ценный её трофей вы вручили мне в знак доброй воли вместе с подписью на мирном договоре — свою дочь. Я должен был просить её руки, но Первопредок исполнил это желание без просьб.
Я едва удержалась от смешка. Вот как у него получается, имея опыт общения с этим безалаберным типом, произносить это «Первопредок» с таким пиететом?
А в зале между тем повисла тишина; не то чтобы мёртвая, но голоса заметно стихли. Заявление Императора было более чем ясным и довольно громким, для многих ещё и весьма неожиданным. Для большинства наша с ним гармония была ширмой, спектаклем, и всерьёз поверить в успешность этого союза многие не могли. Подобное же публичное заявление значило гораздо больше, чем местные цвета власти и любые знаки внимания ко мне. Своё решение внутри страны Руамар ещё мог изменить, — мол, наиграется и плюнет, — а теперь пути назад уже не было. Брак публично признан не просто добровольным, но и вполне желанным. Уже не обязательство перед страной, а осознанный выбор человеческой женщины в пику всем традициям, обычаям и привычкам. Впрочем, лично меня это заявление не шокировало; я-то, в отличие от большинства посторонних, прежним словам и, главное, поступкам собственного мужа верила.
— Я рад, что вы оценили Александру по достоинству, — медленно кивнул Император Орсы в ответ. — Как отец я не мог бы найти для дочери лучшего мужа. И я счастлив благословить этот союз.
Тоже довольно громкое и решительное заявление, хотя и не настолько остро принятое людьми, как слова Руамара — оборотнями. Но здесь всё просто: все, находившиеся в составе делегации, прекрасно знали об отношении Димира к своим детям, и, думаю, вполне могли ожидать подобного. В конце концов, мы с мужем действительно выглядим достаточно довольными жизнью, чтобы отец перестал тревожиться за моё здоровье и эмоциональное состояние.
А вообще забавная получается политическая ситуация. Учитывая, что государства у нас разделены по видовому признаку, и смешанные браки хотя бы теоретически возможны только между людьми и оборотнями, — чифали и тыбарцы слишком сильно отличаются и от нас, и друг от друга, — практики политических международных союзов в настоящее время не существовало. Эта традиция жила в те времена, когда огромная Орская Империя не была единой, а разделялась между полутора десятками человеческих государств. Самое забавное, в представлении и Руша, и Орсы отец вполне мог считать Руамара новоприобретённым сыном. До сих пор об этом никто особо не задумывался, — подумаешь, сделка и сделка, — а теперь казус всплыл. И получилось, что вчерашними непримиримыми врагами правят родственники. Очень резкий получился переход от войны к миру…
Протянутая для рукопожатия узкая аристократическая ладонь отца с длинными «музыкальными» пальцами — и незамедлительный ответ грубой, совсем не императорской руки оборотня, больше подходящей рядовому солдату. А потом Димир всё-таки не удержался, свободной рукой обнимая благоприобретённого зятя за плечи. Даже спина мужа умудрилась выразить всю глубину его удивления, и я с трудом удержала улыбку в допустимых пределах, а потом Руамар неуверенно обнял расчувствовавшегося родственника. Не знаю, что удивило оборотня больше — само проявление эмоций орского Императора, или постные физиономии остальных людей. Я почему-то была уверена, что именно этого в изученном рушцем досье не было: того, что правящая семья соседнего государства — именно семья, и что отец искренне любит нас всех троих, и очень за нас переживает. Сейчас, собственно, потому и повёл себя так, что слишком за меня волноваться.
Проявление эмоций было очень кратковременным, и Руамар был быстро выпущен на свободу, после чего отец уже совершенно спокойно и естественно обнял меня. Выглядел он невозмутимым и очень довольным. И что-то подсказывало, немалое удовольствие ему доставила ошарашенная физиономия оборотня. Что называется, «мелочь — а приятно».
— Чудесно выглядишь, — тихо шепнул мне отец.
Дольше затягивать общение не стоило, надо было достойно принять и остальных гостей. Поэтому Руамару был вручен довольно неожиданный для свадебного подарок — великолепные клинки из лучшей орской стали в красивом резном ларце. И количество их было на первый взгляд неожиданным — три штуки. Владыка, принимая подарок, очень насмешливо покосился на меня, хотя от реплик воздержался. Он-то понял, кому предназначался третий.
Орскому Императору предложили присесть, а мы продолжили церемонию. Следующими были чифали, и тут особенных сюрпризов не предвиделось. Верховный Свет был традиционно холоден и надменен, и Руамар разговаривал с ним в том же тоне. Неожиданно мне понравилась его дочь, Чичивиаи; при взгляде на неё я вдруг поняла, что она совсем не политик, а именно маг и учёный. Печать надменности, давно считающаяся видовым признаком чифалей, на её лице тоже присутствовала, но в глазах не стыло мёртвое безразличие, как у отца, а присутствовал пусть и снисходительный, но всё-таки интерес к окружающему миру. В отличие от своего венценосного родителя, старшая дочь выглядела живой. Понятное дело, что это безразличие — просто маска, но её отсутствие не могло не привлечь внимания. Впрочем, о чём-то с ней разговаривать я в любом случае не собиралась.
Подарок чифалей оказался оригинальным, неожиданно красивым и символичным. Разумеется, это было зелье. Оно носило название «Нить, расплетённая надвое», было весьма редкой и ценной субстанцией и позволяло разделить один сон на двоих, для чего было достаточно сделать по маленькому глотку содержимого сосуда. Причём не обязательно было делать это, находясь вместе; главное, чтобы зелье было одно, в смысле — разлито из одного флакона не больше месяца назад. В общем, подарок мы оценили, и даже точно знали, как именно будем его использовать и в каких случаях. Если чифали надеялись, что применяться всё это будет для государственной необходимости, и оставили себе «щёлку» для подглядывания, их ждёт жестокое разочарование. Но, в любом случае, это просто фантазии; для начала следовало отдать снадобье специалистам для всестороннего изучения.
Тыбарцев Руамар принимал уже в одиночестве, чему я искренне порадовалась, хотя и пожалела мужа. Поговорить эти ребята любили, а вот женское присутствие непосредственно при разговоре было весьма некстати. Зато это весьма продолжительное время я могла потратить на разговор с отцом.
— Привет, — уже вполне по-человечески поздоровалась я, по возможности царственно опускаясь в соседнее кресло.
— Саша, у меня нет слов, — весело улыбнулся отец, накрывая рукой мою ладонь, лежащую на подлокотнике кресла.
— Я знала, что ты оценишь, — хмыкнула я. — Сама, честно говоря, немного в шоке.
— Я сейчас не про твой внешний вид, — отмахнулся он, тем не менее с интересом меня разглядывая. — Хотя, конечно, это тоже неожиданно. Но вообще я про твоего мужа. Не ожидал, удивлён. Удивлён приятно; и его словами, и его поведением, и его искренностью. Похоже, слухи оказались правдивы, и у тебя обнаружился талант к дрессировке крупных хищников, — насмешливо подмигнул отец.
— Процесс приручения был взаимным, — честно созналась я, не удержавшись от улыбки и взгляда в сторону собственного мужа. — Скажем так, мы сумели договориться и найти общий язык.
Отец с насмешливым видом поманил меня рукой, чтобы наклонилась ближе, и едва слышно шепнул на ухо:
— Судя по тому, какими взглядами вы обмениваетесь, здесь присутствует нечто гораздо большее, чем простая договорённость, — после чего, отстранившись, продолжил уже менее заговорицким тоном. — Чему я могу только порадоваться. У тебя взгляд очень изменился, стал теплее. И вдруг выяснилось, что ты очень похожа на Орану.
Мы немного помолчали, а потом я аккуратно перевела разговор с покойной матери на вполне живого брата и самого отца. Часть я, конечно, успела вытрясти из Ланца, но не всё. Например, о том, что у отца возникла навязчивая идея срочно женить наследника, кузен тактично умолчал. Да и так вообще, было, о чём поговорить. О достаточно личном, чтобы не доверять это письмам, но не настолько, чтобы бояться быть услышанными.
Потом расшаркивания с тыбарским ханом всё-таки закончились (управились удивительно быстро, всего лишь чуть больше получаса), Руамар объявил праздник открытым и разрешил всем отдыхать. Дождавшись, пока присутствующие от вежливого перешёптывания перейдут к полноценным разговорам, мужчина возжелал моего общества. А, вернее, судя по тому, что приглашение было сделано жестом, ему просто хотелось под благовидным предлогом прерваться и немного помолчать.
Мы отошли в уголок к одному из столиков с напитками, где Руамар молча плеснул себе вина и в несколько жадных глотков осушил бокал.
— Так всё плохо? — участливо уточнила я.
— Нет, просто в горле пересохло. Наверное, нечто вроде аллергии на тыбарский язык, — мужчина в ответ усмехнулся уголками губ, окинул зал скользящим взглядом, ни на ком не задерживаясь. Вновь наполнил бокал, но пить в этот раз не стал. Зато свободной рукой приобнял меня за талию, привлекая к себе. С человеческой точки зрения — слишком близко и неприлично, а с точки зрения оборотней… Если внимательно осмотреться по сторонам, можно было найти среди присутствующих несколько довольно увлечённых друг другом пар, причём некоторые явно не тянули на молодожёнов. Да и на нас поглядывали скорее иностранные гости, чем местные.