Ламокс беспокойно зашевелился.
– Больно?
– Нет, – ответил детский голосок. – Щекотно.
Ответ не успокоил Джона Томаса. Он знал, что Ламокс боится щекотки, но для этого требовалось что-нибудь вроде мотыги. Припухлости, должно быть, были очень чувствительны. Он уже собрался продолжить обследование, когда его окликнули сзади.
– Джон! Джонни!..
Он обернулся. Снаружи клетки стояла Бетти.
– Привет, проныра, – сказал он. – Получила мое послание?
– Да, но уже после восьми. Ты ведь знаешь моих… Эй, Ламокс! Как ты, деточка?
– Все хорошо, – ответил Ламокс.
– Я и записал послание на пленку, – ответил Джон Томас. – Эти идиоты подняли меня с постели до рассвета. Какая глупость!
– Зато полюбовался восходом солнца! Но из-за чего такая суматоха? Мне казалось, слушание дела назначено на следующую неделю.
– Мне тоже так казалось. Но появилась какая-то шишка из инопланетного министерства, прибывшая прямо из столицы. И теперь она будет всё решать.
– Как!?
– А в чем дело?
– Как – в чем дело? Я же ведь не знаю, кто этот человек из столицы. Я рассчитывала, что придется иметь дело с судьей О'Фаррелом… Впрочем, понимаю, что заставляет его торопиться. Этот новый судья… впрочем, не знаю. У меня есть кое-какие соображения, которые я еще не успела оформить. – Она нахмурилась. – Нам нужна отсрочка.
– Зачем? – спросил Джон Томас. – Почему бы нам не пойти сейчас в суд и не рассказать, как все было?
– Джонни, ты безнадежен. Если бы дело было только в этом, тогда никакого суда не было бы.
– Может, все будет не так уж и плохо?
– Ну-ну… Послушай, тугодум, хватит болтать глупости. У нас в запасе чуть более часа… – Она глянула на часы на башне старинного здания суда. – Нужно успеть провернуть одно дельце. Только давай пошевеливайся. Надо бы зарегистрировать права на Ламокса как на имущественную принадлежность землевладельца.
– Это глупо. Они на это не пойдут, я тебе говорю. Мы не можем владеть Ламоксом как фермой. Он не участок земли.
– Человек может владеть, как неотлучаемой имущественной принадлежностью, коровой, двумя лошадьми, десятком свиней. Плотник – владеть своим инструментом. Актриса – владеть своим гардеробом.
– Но это не относится к землевладению. Я прослушал тот же курс коммерческого права, что и ты. Тебя засмеют.
– Здесь, по сути, подобная ситуация. Раздел второй того же права. Если он «орудие твоего ремесла» – как тогда? Пусть попробуют доказать, что это не так. Главное – зарегистрировать Ламокса как имущественную принадлежность, не подлежащую конфискации, до того, как против него будет вынесено решение суда.
– Если они не смогут взыскать с меня, то взыщут с моей матери.
– Нет, не смогут. Я проверила. Поскольку твой отец оставил деньги под опеку, у нее по закону нет ни гроша.
– Неужели по закону так? – спросил он с сомнением.
– Ох, давай поспешим. Закон может быть каким угодно, если тебе удастся убедить в этом суд.
– Бетти, ты умница, – он пролез через прутья, обернулся и сказал: – Лами, я ненадолго покину тебя. Оставайся здесь.
– Почему?.. – спросил Ламокс.
– Незачем меня об этом спрашивать. Просто жди меня здесь.
– Хорошо.
На лужайке перед зданием суда собралась толпа. Люди глазели на Ламокса, уже ставшего знаменитостью. Шеф Драйзер приказал поставить ограждения из канатов, и двое полицейских следили, чтобы за них не заходили. Двое молодых людей нырнули под канаты и протиснулись сквозь толпу к крыльцу здания суда. Отдел оформления документов находился на втором этаже.
Отдел оформления документов находился на втором этаже. Они нашли там заместителя начальника, старую деву по имени миссис Шрейбер.
Миссис Шрейбер придерживалась той же точки зрения в отношении Ламокса, как существа, свободного от решения суда, что и ее начальник. Но Бетти указала, что это не прерогатива судебного клерка, решать, что по закону является имущественной принадлежностью, и привела выдуманный случай с человеком, который был владельцем многократного эхо. Миссис Шрейбер нехотя заполнила бланки, взяла пошлину по самому высокому тарифу и вручила им заверенную копию.
Было почти уже десять. Джон Томас заторопился и побежал вниз по лестнице. Он остановился, увидев, что Бетти задержалась у автоматических весов.
– Пошли, Бетти. Сейчас не самое подходящее время взвешиваться.
– Я не взвешиваюсь, – сказала она, глядя в зеркало, установленное у весов. – Я проверяю свой внешний вид. Мне нужно выглядеть наилучшим образом.
– Ты выглядишь замечательно.
– Спасибо за комплимент, Джонни.
– Это не комплимент. Давай скорее. Мне еще нужно сказать кое-что Ламоксу.
– Сбавь газ, не несись сломя голову. Все будет в порядке. – Она стерла краску с бровей, затем снова подкрасила их, так что они приобрели какой-то демонической вид – ей казалось, что так она выглядит старше. Бетти подумала, не добавить ли ей пару мушек на правую щеку, но решила, что сойдет и так – особенно поскольку Джонни готов был взорваться. Они сбежали вниз и вышли из здания.
Заметных усилий стоило убедить патрульного, что их место по ту сторону ограждения. Джонни увидел каких-то мужчин, стоящих у клетки Ламокса, и прибавил ходу.
– Эй! Вы, двое! Убирайтесь отсюда!
Судья О'Фаррел обернулся и сощурился.
– Какое отношение имеете к этому вы, молодой человек?
Другой мужчина обернулся, но ничего не сказал.
– Я? Я его владелец. Он непривычен к незнакомым людям. Так что лучше отодвиньтесь от клетки, – он повернулся к Ламоксу. – Все в порядке, детка. Твой Джонни здесь.
– Здравствуйте, судья.
– О, привет, Бетти. – Судья смотрел на нее, пытаясь понять, зачем она здесь находится, затем повернулся к Джону Томасу. – Вы, должно быть, сын Стюарта. Я судья О'Фаррел.
– Ох, простите меня, судья, – ответил Джон Томас, и уши его стали красными. – Я думал, вы из любителей поглазеть.
– Вполне естественная ошибка. Мистер Гринберг, это тот самый парень, сын Стюарта… Джон Томас Стюарт. Молодой человек, это достопочтенный Сергей Гринберг, специальный уполномоченный Министерства инопланетных дел. – Он огляделся. – О, да… это мисс Бетти Соренсон, господин уполномоченный. Бетти, зачем ты так измазала свое лицо?
Она гордо игнорировала его вопрос.
– Сочту за честь познакомиться с вами, господин уполномоченный.
– Пожалуйста, просто господин Гринберг.
– Джон Томас, – Гринберг повернулся к Джонни, – имеешь ли ты какое-нибудь отношение к Джону Томасу Стюарту?
– Я Джон Томас Стюарт одиннадцатый, – просто ответил Джонни. – Полагаю, вы имеете в виду моего прапрапрадедушку.
– Да, наверное. Я родился на Марсе, и из моего окна была видна его статуя. У меня и мысли не было, что ваша семья связана с этим. Возможно, позднее мы еще поболтаем о Марсе.
– Я никогда не был на Марсе, – признался Джонни.
– Не были? Впрочем, не удивительно. Вы еще очень молоды.
Бетти внимательно слушала, ее уши почти шевелились. Она решила, что этот судья станет ее добычей еще легче, чем судья О'Фаррел. Трудно было припомнить, чтобы имя Джонни что-нибудь значило – в особенности принимая во внимание, что оно ничего не значило. Во всяком случае, в окрестностях Уэствилля.
Гринберг продолжал:
– Из-за вас я проиграл два пари, мистер Стюарт.