Надо было стереть начисто в своей душе первое впечатление от встречи с этими людьми, отношение к каждому из них, сложившееся уже в ходе следствия. Вера Петровна упрекнула себя в том, что поддалась обаянию смелой профессии ребят и непонятной для нее страсти к этой работе. Да и Степан Азаров? Казался честным. А тут — ложь. Но, с другой стороны, было глубоко несправедливо отбрасывать все это необычное и действительно незаурядное, что привлекало в змееловах.
Чтобы не оставаться в кабинете наедине со своим смятением, Вера Петровна еще раз пошла на почту, где быстро выяснила, что Азаров и Горохов в один и тот же день отправили по пятьдесят рублей в указанные на следствии адреса.
Гриднева никуда ничего не посылала — ни писем, ни телеграмм, ни денег. В настоящее время фигура Гридневой представлялась следователю одной из главных, если не самой главной, во всей этой истории. Номер телефона, оставленный Азарову, принадлежал Каминской. Откуда знала его Гриднева и почему дала бригадиру, ей было непонятно.
Это походило на известные трюки мошенников. Один даже оставлял липовые визитные карточки (был у нее такой случай в практике).
С почты Седых пошла в РОВД, в котором помещалась КПЗ. Вызывать Азарова к себе ей не хотелось. Привезли бы его в машине, и вся эта унизительная процедура не самым лучшим образом повлияла бы на его состояние.
Скорин предложил следователю свой кабинет, а сам уехал по делам.
За те несколько часов, которые Степан Азаров пропел в камере, он как-то осунулся, под глазами залегли синеватые тени. Хотя внешне бывший бригадир старался казаться спокойным.
— Почему вы хотели улететь в Москву, зная, что не имеете права этого делать? — Вера Петровна разговаривала с Азаровым ровным голосом, не стараясь усовестить его или же, наоборот, подбодрить.
— Я думал, это пустая формальность — подписка о невыезде. Я не собирался бежать. Все мои вещи остались на базе. Да куда я сбегу: адрес моей семьи вам известен, родителей — тоже.
— Это разговор несерьезный.
— Я говорю правду.
— Азаров, ваши показания расходятся с правдой. Вы утверждали, что взвешивание и фасовку сухого яда производили только вы и Кравченко. На самом же деле эту операцию делали и другие люди. (Степан опустил голову.) Почему вы меня обманули?
— Не хотел впутывать Зину и Олю.
— По какой причине?
— Они честные девушки; зачем, чтобы еще их таскали. Фасовали они, не фасовали — какое это имеет значение?
— Имеет. К сейфу было допущено больше посторонних…
— А, — махнул рукой Азаров, — вор слишком часто имел возможность взять яд.
— Ладно. Сухой гадючий яд хранился в одном флакончике?
— Да, только в одном.
— В этом? — Вера Петровна достала бумажку и вынула из нее флакончик, найденный под сейфом.
— Где вы его нашли? — удивился Азаров.
— Отвечайте на мой вопрос.
— Сначала в этом. Посмотрите, там около донышка трещинка. Заметив ее, я пересыпал яд в другой флакончик, целый.
— Вы говорили об этом кому-нибудь?
— А зачем? Яд был записан на меня. Потом, запись в журнале всегда можно сверить с весом яда.
— Еще один вопрос: почему Гриднева дала вам телефон Каминской?
— Не знаю. Здесь что-то не то.
— Говорила она когда-нибудь о Каминской? Может быть, Гриднева знает ее?
— Нет. Такого разговора не было. Даже намека.
— Степан, в тот день, когда вы всей бригадой были в гостях у Эповых, какой разговор состоялся у вас с Петром Григорьевичем?
— Точно не помню…
— Припомните.
Азаров потер лоб.
— Да, он спросил, не смогли бы мы продать ему вагончик.
— И что вы ему ответили?
Степан посмотрел на следователя и покачал головой:
— Я понимаю, почему вас интересует этот разговор. Я ему ляпнул: «А яд вам не нужен?» В шутку, конечно. Подумайте сами, могу ли я распоряжаться имуществом института, тем более вагончиками?
— Хорошо.
Вера Петровна услышала за дверями раскатистый голос Скорина. Она нажала кнопку звонка, и Азарова увели.
Майор вошел в кабинет сердитый и угрюмый.
— Что бушуешь, Федя?
— Алексей Владимирович ходатайствует о поощрении Трудных…
— Ну и что в этом такого, он ведь проявил бдительность.
— Постой, не перебивай старших по возрасту и, между прочим, по званию. А я объявил младшему лейтенанту выговор. — Скорин протянул следователю бумагу: — Полюбуйся, дожили — на моих сотрудников заявления пишут!
Вера Петровна прочла заявление и нахмурилась:
— Действительно, скверно.
— «Скверно»! Жаль, ты женщина, а то бы я похлеще сказал! Представляешь, там женщины с детьми уже третьи сутки вылететь не могут, а он по билету Азарова посылает свою родственницу! — Майор положил на плечо Веры Петровны руку. — Ты там объясни Холодайкину. Я сгоряча не стал ему ничего говорить… Надулся небось на меня…
— Ладно уж, объясню, — улыбнулась Седых. — Но ты все-таки побереги нервы. Они не восстанавливаются… Как идет дело по Рыбнадзору?
— Троих накрыли. А вот с перекупщиками, кажется, маху дали. Упустили. Поздно нас инспектора предупредили.
— Против Клинычева улики есть?
— Зацепка слабая. Может быть, в Сухуми товарищи помогут. Мы дали знать…
В приемной Веру Петровну уже дожидались Кравченко и Зина Эпова. Лицо Кравченко выражало крайнее негодование. Она поднялась навстречу следователю и взволнованно начала:
— Товарищ следователь, обращаясь к вам…
— Пройдемте в кабинет, — предложила Седых, пропуская вперед себя Анну Ивановну и Зину. Она наклонилась к Земфире Илларионовне и шепнула на ухо: — Сделайте что-нибудь, пусть Холодайкин зайдет ко мне.
Секретарь кивнула.
— Так вот, товарищ Седых, обращаясь к вам с просьбой разобраться в этой истории с пропажей яда, — опять заговорила Кравченко, когда они расположились в кабинете следователя, — мы надеялись на помощь со стороны органов прокуратуры. На самом деле, объективно, ваши действия поставили на грань срыва важную научную работу.
— Анна Ивановна, тут прокуратура, — возразила Вена Петровна, бросая нетерпеливый взгляд на дверь. — И мы занимаемся историей пропажи сухого яда на сумму более четырех тысяч рублей.
Твердый, спокойный голос следователя подействовал на Кравченко. Она продолжала уже тише:
— Поймите, Вера Петровна, для результатов деятельности нашей экспедиции не эти четыре тысячи имеют значение, а яд. Его надо найти. Эта история взбудоражила руководство нашего института. С минуты на минуту я жду, что к нам нагрянет ревизия, и экспедицию закроют. Помогите нам!
Седых перевела взгляд на Зину Эпову, пристроившуюся в углу комнаты на краешке стула. Девушка испуганно поглядывала то на следователя, то на Анну Ивановну.
— Мы стоим на страже законов общества, и пропажа яда — это уголовное дело, которое мы должны расследовать и найти виновного.
— Да, вы правы, — хрустнула пальцами доцент. — Но неужели так необходим арест Азарова?
— Азаров хотел нарушить подписку о невыезде, — сказала Вера Петровна.
Дверь наконец отворилась, и в кабинете появился Холодайкин.
— Пардон, но это я разрешила ему поехать на два дня в Москву. У Азарова был законный отгул. Вы извините меня, но что в этом такого? — удивилась Анна Ивановна, не замечая врио прокурора.
— Вы разрешили, а мы — нет! — вмешался Холодайкин; Кравченко повернулась к нему. — Право разрешать выезд кому-либо из подозреваемых определяем мы. И за свои действия отвечаем только перед вышестоящими инстанциями. Неопровержимые улики дали нам основание предъявить обвинение Азарову.
— Какие улики? — воскликнула Анна Ивановна.
— А это уж дело следствия.
— Степан… Нет, не может этого быть. Не может! — сказала Кравченко.
— У вас есть еще вопросы к нам? — с холодной вежливостью обратился врио прокурора к Анне Ивановне.
— Свидания с ним разрешены? — упавшим голосом спросила Кравченко.
— Нет. Передачи носить можно, — сообщил Холодайкин. — С правилами вы можете ознакомиться в милиции.
Совершенно подавленная, Анна Ивановна вышла вместе с Зиной из кабинета. Вера Петровна молчала.
— Когда вы думаете вызывать Азарова на допрос? — поинтересовался Холодайкин.
— Я уже говорила с ним. В милиции. Вот протокол.
Холодайкин пробежал глазами бумагу.
— Неубедительно. Что же вы думаете предпринять дальше?
— Надо искать Гридневу.
— Согласен.
— Дадим знать московским товарищам. Помогут, — предложила Седых.
— Нет. Дело ведем мы и искать Гридневу будем своими силами.
— Тогда мне необходимо ехать в Москву.
— Вы нужны здесь. — Холодайкин потер руки. — Хорошо, что у меня семьи нет: все свое время я могу отдавать делам прокуратуры. Но оставаться одному тоже нельзя. Вдруг вызовут в область? — Он многозначительно посмотрел на следователя: — Понимаете? (Вера Петровна рассеянно смотрела в окно.) Я думаю, с этим делом справится кто-нибудь из оперативных работников РОВДа. Ну, хотя бы этот младший лейтенант Трудных. Дисциплинированный, хорошо выполняющий свою службу. И глаз у него верный. Гридневу он знает в лицо. Может опознать. Как вы считаете?
— Позвоните Скорину, — сказала Вера Петровна.
— Да, понимаю, — серьезно подтвердил Холодайкин. — Я позвоню от себя.
Через пять минут он вызвал следователя к себе.
— Трудных завтра вылетает в Москву. Подготовьте его соответственно…
По сердитому лицу врио прокурора Вера Петровна поняла, что разговор со Скориным был не из приятных.
30
В Москве Семен Трудных был всего один раз, да и то с вокзала на вокзал. Это было пять лет назад, когда они с женой ехали в отпуск к ее брату в Краснодар.
Самолет прилетел на Домодедовский аэродром в середине дня. Небо все было в тучах. Дул холодный ветер. Младший лейтенант намеревался быстро устроиться в гостиницу, например в «Москву» или в «Россию», и в тот же вечер приступить к поискам Гридневой.
Автобус удивительно долго ехал по загородному шоссе, потом медленно пробирался через узкие московские улицы, то и дело перекрываемые потоками машин. Младший лейтенант беспокойно поглядывал на часы: уже почти два часа на московской земле, а они всё едут и едут под низким серым небом, мимо серых разноэтажных зданий.
Когда экспресс переезжал Большой Каменный мост, выглянуло солнце, ослепительно заигравшее на золоченых куполах кремлевских храмов. Это было настолько завораживающее зрелище, что все пассажиры притихли, созерцая красоту белокаменных церквей, видневшихся среди густой зелени Кремля.
Семен Трудных сошел на площади Революции и направился в гостиницу.
У стойки администратора было подкупающе пусто. Младший лейтенант солидно откланялся швейцару, не обратившему на него никакого внимания, и подошел к дежурному. Не спеша поставил свой чемоданчик на стойку, положил на него свой плащ и протянул удостоверение.
Дежурная, пожилая женщина с седыми прядями в красивых волнистых волосах, глянула на книжечку и недоуменно посмотрела на Трудных.
— Мне номер нужен, — вежливо пояснил младший лейтенант.
— Вы по броне?
— Нет, по важному…
Администратор положила удостоверение на полированный барьер и молча указала на табличку «Мест нет».