«Пожалуйста, разбери с логической точки зрения следующее рассуждение:
Девочка: Я так рада, что не люблю спаржу.
Подруга: Отчего же, милая?
Девочка; Потому что, если б я ее любила, мне бы пришлось ее есть, а я ее не выношу».
Кто-то из знакомых Кэрролла вспоминает, что слышал, как он рассказывал про одного человека, у которого были такие большие ноги, что ему приходилось надевать брюки через голову.
«Пустое множество» (множество, не имеющее элементов), с которым он обращается как с овеществленной реальностью, также служит Кэрроллу источником логического нонсенса особого рода. Мартовский Заяц предлагает Алисе несуществующего вина; Алиса размышляет, что происходит с пламенем свечи, когда свеча не горит; географическая карта в «Охоте на Снарка» представляет собой «абсолютную и совершенную пустоту»; Червонному Королю кажется странным, что можно написать письмо «никому» («Кому адресовано письмо?» – «Никому»), а Белый Король хвалит остроту зрения Алисы, увидевшей на дороге «никого» («Кого ты там видишь?» – «Никого»).
Почему юмор Кэрролла так тесно связан с логическими головоломками такого рода? Здесь не место разбирать вопрос о том, объясняется ли это только тем, что Кэрролл интересовался логикой и математикой или некими подсознательными импульсами, побуждающими его снова и снова сужать и расширять, сжимать и переворачивать, вывертывать наизнанку и ставить вверх ногами привычный мир. Вряд ли можно согласиться с положением, выдвинутым Флоренс Бекер Леннон в ее чрезвычайно интересной биографии Кэрролла «Викторианство в Зазеркалье» (Florence Becker Lennon. Victoria Through the Looking-Glass). Она доказывает, что Кэрролл от рождения был левшой, которого заставили пользоваться правой рукой, и что он «брал реванш, выворачивая многое справа налево». К несчастью, факты, доказывающие, что Кэрролл от природы был левшой, настолько малочисленны и неубедительны, что их нельзя принимать во внимание. Впрочем, такое объяснение истоков нонсенса Кэрролла все равно было бы недостаточным.
20
e Неловкость Белого Коня, съезжающего вниз по кочерге, предвосхищает неловкость Белого Рыцаря на коне (гл. VIII).
21
f Поначалу Кэрролл намеревался напечатать все стихотворение зеркально отраженным, однако позже решил ограничиться первой строфой. Тот факт, что Алиса увидела эти строки перевернутыми, свидетельствует о том, что сама она, пройдя сквозь зеркало, не изменилась. Как говорилось выше (примеч. «d»), сейчас у вас есть все основания полагать, что «неотраженная» Алиса просуществовала бы в Зазеркалье не долее тысячной доли секунды (см. также примеч. к гл. V).
Приводимый ниже французский перевод Фрэнка Л. Уоррина (F. L. Warrio) был впервые опубликован в журнале «Нью-Йоркер» в январе 1981 г. («New Yorker», January 10,1931). (Цит. по книге миссис Леннон, где он был перепечатан).
As-tu tue le Jaseroque? Viens a mon coeur, fils rayonnait О jour frabbejeais! Calleau! Collai! Il cortule dans sa joie. Il brilgue: les loues lubricilleux Se gyrent en vrillant dans le guaue, Enmimes sont les gougebosqueux, Et le momerade horsgrave.
Превосходный перевод на немецкий язык был сделан Робертом Скоттом, видным специалистом по греческому языку, сотрудничавшим с ректором Лидделлом (отцом Алисы) в работе над греческим словарем. Впервые этот перевод появился в статье «Подлинное происхождение „Jabberwocky"“ („Macmillsn Magazine“, February 1872). Скрывшись под псевдонимом Томаса Чэттертона, Скотт сообщал, что присутствовал однажды на спиритическом сеансе, где дух некоего Германа фон Швинделяутверждал, что стихотворение Кэрролла есть просто перевод старинной немецкой баллады: