Синегривка рывком опустила лапы, почти не сомневаясь, что сейчас уйдет на дно. Но вместо этого уперлась в твердые камни. Она встала и увидела, что вода не достает ей даже до живота. Сгорая от стыда, она вышла на берег и хорошенько отряхнулась, постаравшись, чтобы Желудя как следует обдало брызгами.
— Откуда я могла знать, что здесь так мелко? — фыркнула она. — Грозовым котам не нужно мочить лапы, чтобы раздобыть дичь!
— Ну, извини, — пожал плечами Желудь, скользнув взглядом по ее шерсти. — Но я всего лишь защищался.
Эти жалкие извинения еще сильнее распалили гнев Синегривки.
— Закрой пасть и проваливай с моей территории!
Он неспешно склонил голову набок.
— Мне совсем не хочется уходить прямо сейчас, когда мы только-только подружились.
«Подружились?! Да этот Речной выскочка ведет себя наглее, чем избалованный котенок!»
— Лучше убирайся сам, если не хочешь, чтобы я оставила тебе красивый шрам на память о нашей дружбе, — прорычала Синегривка.
Желудь кивнул. На миг он задержался взглядом на ее глазах, а потом невозмутимо вошел в воду и быстро поплыл. Синегривка смотрела, как он вылезает на противоположном берегу, и вода струйками сбегает по его гладкой шерсти. Прежде чем скрыться за деревьями, Желудь обернулся и еще раз посмотрел на нее. Его глаза весело сверкнули.
— Я тебя и без шрама не забуду! — крикнул он.
Синегривка даже не удостоила его ответом.
«Мышеголовый! Наглец! Выскочка!»
Злая и мокрая, она выбралась на берег и пошла в лес. Даже добравшись до вершины холма, она все еще дрожала от злости.
«Как смел этот Желудь так самоуверенно держаться на чужой территории? Или он думает, что Звездное племя отдало ему весь лес в подарок?»
Синегривка так задумалась, что испуганно вздрогнула, когда Розохвостка спрыгнула со скалы прямо перед ней.
— Ой, да ты вся мокрая! — воскликнула она, озадаченно поглядев на ясное небо. — Но ведь дождя не было?
Синегривка смущенно уставилась на свои лапы.
— Я просто… поскользнулась и упала… просто берег был очень… скользкий…
Не могла же она открыто признаться, что какой-то Речной кот сбросил ее в реку.
Розохвостка насмешливо пошевелила усами.
— Так замечталась, что не видела, куда идешь?
— Я же сказала, что поскользнулась!
Глаза Розохвостки заблестели от любопытства.
— Ты стала какая-то другая.
Синегривка с беспокойством переступила с лапы на лапу.
— И какая же?
— Мечтательная. Совсем как Белогривка, когда бегала за своим Остролапом.
— Что за чушь!
— И кто он? — насторожила ушки Розохвостка.
— Никто!
— Дроздовик? — не отставала Розолапка.
«Что?»
Синегривка даже растерялась от неожиданности. При чем тут Дроздовик? Какое ей дело до этого воина? Этого еще не хватало!
— Нет, конечно! — горячо воскликнула она.
Розохвостка покачала головой, не сводя с нее внимательных глаз.
— Жалко, — вздохнула она. — Потому что бедняга от тебя совсем голову потерял.
— От меня?
Синегривка не верила своим ушам. Во-первых, Дроздовик был для нее всего лишь соседом по палатке, а во-вторых, она не собиралась повторить ошибку Белогривки и очутиться в детской в окружении пищащих и вопящих котят, лазающих у нее по голове. Она хотела стать лучшей воительницей Грозового племени. Лучше, чем Остролап. Такой замечательной, что однажды сможет возглавить Грозовое племя.
— Только не говори, что ты не замечала, что он глаз с тебя не сводит! — вытаращила глаза Розохвостка.
— Ничего я не замечала! — завопила Синегривка с таким бешенством, что Розохвостка испуганно попятилась.
— Да ладно, как скажешь, — поспешила сменить тему рыжехвостая кошка. — Ну, я побежала! Нужно еще набрать свежего мха для Белогривки и Белыша.
При упоминании имени племянника Синегривка мгновенно смягчилась и пригладила мокрую шерстку.
— Как там наш Белыш?
— Все утро гонялся за хвостом Белогривки! Она уже готова оторвать ему уши, но не может. Ведь он такой милый!
— Это точно! — фыркнула Синегривка, представив круглые голубые глаза Белыша, с невинным видом треплющего пушистый материнский хвост.
— Надеюсь, Когтишка его не испортит, — продолжала Розохвостка. — Когда я уходила, этот озорник пытался подговорить Белыша натыкать колючек в шерсть спавшей Снежинки.
— Неужели Пестролапая их не остановила?
— Будто ты не знаешь Пестролапую! — отмахнулась Розохвостка. — Она уверена, что ее бесценный Когтишка просто не способен ни на что дурное. Она считает его подарком Звездного племени, не больше не меньше!
— Наверное, мне стоит заглянуть в детскую, — решила Синегривка.
— Белогривка очень обрадуется! — закивала Розохвостка. — Мне кажется, ей уже надоело торчать взаперти. Видела бы ты ее подстилку — изодрана в клочья! Ей нужно подышать свежим воздухом.
Когда Розохвостка скрылась за деревьями, Синегривка заметила на траве клочок собачьей шерсти. Судя по тому, что запах отсутствовал, клочок был принесен ветром, а не оставлен пробегавшей по лесу собакой, однако эта игрушка могла надолго занять Белыша. Синегривка подцепила когтями клок шерсти и понесла его домой.
Розохвостка оказалась права — Белогривка выглядела нервной и затравленной. Снежинка и Чернушка лазали по Зарянке, и при каждом прыжке их короткие хвостики хлестали Белогривку по голове. Белыш крепко спал, всем телом навалившись Белогривке на бок так, что бедняжка не могла пошевелиться. Скучающий Когтишка донимал мать.
— Почему мне нельзя выйти?
— Потому что ты только что пришел.
— Но там солнце!
— А тебе нужно поспать.
— Я не устал!
— Скоро устанешь.
— Тогда и посплю.
— Если не поспишь сейчас, будешь кукситься весь вечер.
— А вот и не буду!
— А вот и будешь.
Белогривка страдальчески закатила глаза.
— Смотри, что я принесла, — сказала Синегривка, бросая клок собачьей шерсти на подстилку сестры. Розохвостка и в этом не ошиблась — весь папоротник на подстилке был изодран когтями.
— Пусть Белыш поиграет, когда проснется.
Белогривка заворчала, пытаясь сменить позу, не потревожив спящего котенка.
— Что это такое? — спросил Когтишка, прыгая на клок шерсти.
— Это для Белы…
Синегривка еще договорить не успела, как полосатый крепыш сцапал шерсть и принялся гонять ее по всей детской.
— Смотрите! — во всю глотку завопил он. — Это я, смелый воин Когтище, прогоняю блохастую собаку!
— Потише, прошу тебя, — взмолилась Синегривка.
Когтишка замер, пригвоздив шерсть когтями к земле.
— Ненавижу эту детскую! — взорвался он. — Тут слишком много котят, повернуться негде! И мне никогда не разрешают играть. Я хочу жить в палатке оруженосцев вместе с Львинолапом! Его-то не заставляют спать днем!
— И он очень об этом жалеет, — промурлыкала Синегривка.
Белыш сонно поднял голову и заморгал.
— Что случилось?
— Ну вот, доигрался! Ты его разбудил! — взорвалась Белогривка.
— Наконец-то! — обрадовался Когтишка. — Теперь мы сможем поиграть!
— Во что? — спросил Белыш, обводя глазами детскую.
— В мою новую игру, она называется «Убей Собаку!» — пояснил Когтишка и перебросил комок шерсти через голову Белыша. Котенок подпрыгнул и поймал шерсть, а несчастная Белогривка громко застонала, когда он с размаху наступил ей задними лапами на живот.
— Давай сходим прогуляться? — предложила сестре Синегривка.
Белогривка непонимающе повернулась к ней.
— Белыш с удовольствием поиграете Когтишкой, — пояснила Синегривка. — Я уверена, некоторое время они вполне смогут обойтись без тебя. — Она посмотрела на белоснежного котенка, гонявшегося по детской за Когтишкой. — Ты ведь сможешь поиграть с Коггишкой, пока твоя мама ненадолго сходит погулять?
Белыш даже не посмотрел на нее.
— Конечно!
— Мы за ним присмотрим, — пообещала Зарянка.
— Ой, правда? — глаза Белогривки радостно заблестели. — Спасибо! Думаю, ничего не случится, если я немного разомну лапы?
— Тебе это будет полезно, — заверила ее Синегривка.
— А вы уверены, что с ними все будет в порядке? — взволнованно спросила Белогривка.
— Вес будет превосходно, — закивала Зарянка. — Беги скорее! А то я уже устала слушать, как ты охаешь да вздыхаешь.
— Я не охаю! — пробормотала Белогривка.
— Еще как охаешь, — помахала хвостом Пестролапая. — А по утрам храпишь, словно барсучиха.
— Ну ладно, как скажете, — вздохнула Белогривка, неуверенно выбираясь из своего гнездышка.
— И не возвращайтесь до тех пор, пока лапы не заболят от усталости! — весело крикнула Зарянка вслед уходившим сестрам.
— Беги скорее, Белогривка!
Но, выйдя из детской, Белогривка снова остановилась.
— А если он проголодается?
— Успокойся, с голоду он точно не умрет!
— А если он будет плакать без меня?
— Милосердные предки, да вокруг него целое племя, уж как-нибудь да успокоят твоего пискуна! — фыркнула Синегривка, подталкивая сестру в сторону туннеля в кустах утесника. — Все будет замечательно, Белогривка.
«Великое Звездное племя, если такова судьба всех матерей, то спасибо вам за то, что у меня нет котят!» — подумала она.
Выйдя из лагеря, Синегривка побежала вверх по склону, сокрушенно качая головой всякий раз, когда ее сестра останавливалась и с тоской оборачивалась в сторону лагеря.
— Посмотри кругом! — воскликнула Синегривка. — Полюбуйся, какой прекрасный денек! Белыш будет в полном порядке. Мы же с тобой не к Высоким скалам идем, а всего лишь вышли немного пройтись по лесу. Солнце не успеет даже на мышиный хвостик передвинуться по небу, как мы уже вернемся в лагерь!
Синегривка вела сестру через лес по той же тропе, по которой шла утром.
«Возле реки потише, и охотники туда редко заглядывают, — решила она про себя. — Плеск воды успокоит Белогривку».
А если солнце не скроется, они смогут немного погреться на берегу.
Белогривка заметно повеселела и шустро бежала по шумящему на ветру лесу.
— Ах, я и забыла, как чудесно пахнет в лесу! — промурлыкала она, с шумом втянув в себя воздух. И вдруг застыла, вытянув шею. — Постой-ка!
Синегривка остановилась, подавив вздох.
— Что еще?
— А вот что! — Белогривка с веселым шипением набросилась на нее и пихнула в заросли ежевики. Ягоды тяжело задрожали, когда Синегривка вскочила с земли.
— Ах ты… — выскочив из сладко пахнущих кустов, она повалила сестру на землю, и они, оглушительно визжа, покатились по палой листве.
Белогривка прижала сестру к земле и оскалила зубы.
— Сдаешься?
— Никогда! — завопила Синегривка. Поднатужившись, она с силой ударила сестру задними лапами, сбросила с себя и пихнула в ежевику так, что черные ягоды градом посыпались на белую шерстку Белогривки.
— Смотри, что ты натворила! — завопила Белогривка, выскочив из куста и с наигранным возмущением глядя на свою шерсть, покрытую лиловыми пятнами и потеками.