На страусиную ферму ехали долго, около часа. Ферма, где мы оказались, напоминала скорее туристический аттракцион. Изумрудная зелень подстриженных газонов, здание в бурско-голландском стиле, а внутри, естественно, маленький музей и большой магазин сувениров. Самих страусов можно посмотреть как в закрытых вольерах, так и на открытых пастбищах.
– Сначала немного теории. Пойдемте в музей, – сказала Инга, и мы зашли в невысокий домик, где повсюду на полках были разложены страусиные яйца.
Все они были красиво раскрашены и помещались на специально сделанных подставках.
В углу, почти у самого входа, стоял маленький скелет страуса, а в центре комнаты – большой, в человеческий рост.
В комнате вместе с нами находился черненький парнишка, который пытался рассказать нам об эволюции и истории разведения страусов.
Инга прервала его, заявив, что все нам сама объяснит, а его попросила сходить в буфет и принести нам по баночке «Ice Tea». Парнишка метнулся к буфету, а Инга, подражая экскурсоводу, начала свой рассказ:
– Африканский страус – это самая крупная птица в мире, рост которой достигает двух с половиной метров в высоту, а весить эта птичка может до ста тридцати килограммов. Ноги у них длинные и сильные. Самцы – черные, самки – серо-бурые. При беге развивают скорость сорок—семьдесят километров в час. Поэтому, прежде чем мы пойдем с вами кататься на страусах, подумайте: хотите ли вы убиться или вы хотите жить в этом безумном, безумном, безумном… – она бы и в четвертый и в пятый раз повторила это слово, потому что было видно, что ей это очень нравилось, но я выставила ладонь вперед, останавливая ее, и сказала:
– Да, хотим.
– Значит, не будем кататься на страусе? – спросила Инга у нас.
– Будем, – ответили мы с Анькой хором.
Инга покрутила пальцем у виска и указала нам на выход.
Как раз прибежал черненький и принес нам напитки.
Участок с половину футбольного поля, на котором проводились страусиные бега, был огорожен невысоким стальным забором.
Страусы стояли сбоку, в загоне, и ждали своего наездника.
Черненький что-то сказал Инге, а она нам в свою очередь предложила:
– Выбирайте. Какой на вас смотрит?
– Я хочу вот того, который скромно стоит в углу, – сказала Анька.
– А я второго справа. Уж очень он мне приглянулся.
Паренек метнулся к Анькиному страусу. Сначала он что-то ему говорил, а потом резко надел на страусиную голову черный мешок, чтобы птица не задерживала внимание на изучении будущей наездницы. Затем он повел страуса в специальный загончик, где тот не мог даже повернуться, закрыл за ним ворота, подставил лесенку и предложил Аньке сесть ему на спину.
Анька поднялась на ступеньку и с ужасом спросила у Инги:
– А где седло и поводья?
– Перья – и седло, и поводья, – объяснила Инга.
Еще чуть-чуть, и Анька спрыгнула бы со ступеньки, но тут я вставила свое веское слово:
– Давай, ты задерживаешь экскурсию. Быстро залезла, быстро покаталась – и все.
Наверно, Аньке стало стыдно за то, что она на секунду струсила, и она уверенно оседлала страуса.
Птица слегка дернулась.
– Держись за крылья. Не бойся. Смотритель не отойдет от тебя ни на шаг. Он будет бегать вместе со страусом, даже если тот будет мчаться со скоростью сорок километров в час, – успокаивала Инга.
Потом парнишка, держа страуса за перья, вывел его на середину поля, снял с его головы мешок и немного подтолкнул птицу. Страус сделал несколько шагов и встал. Это повторилось раз десять.
Анька сидела довольная и даже пыталась помахать нам рукой.
Когда смотритель помог ей слезть и подвел к нам, она сияла!
– Ты должна это испытать! – сказала она мне, а мальчишка уже набросил мешок на голову тому страусу, которого я выбрала.
Когда я перекинула ногу, садясь на страуса, у меня в голове промелькнула мысль, что это последний день моей жизни, но дороги назад уже не было.
Когда со страуса сняли мешочек, он дернулся, видимо недоумевая, что за лошадь села на него.
– Ну да, да, я не пушинка, – пыталась я объяснить ему истинное положение вещей и продлить свою жизнь хоть на несколько минут, – но ты ведь сильный и не таких катал, правда?
Тут я решила, что слов становится мало, к тому же он, скорей всего, русского не понимает, и взяла его за шею.
В тот же момент страус кинулся бежать, да с такой скоростью, что вокруг замелькали деревья, другие страусы, наблюдающие за нами из загончика, а также я увидела, что Анька и Инга что-то мне кричали.
Парнишка, который должен был бегать за страусом, как обещала Инга, со скоростью сорок километров в час, явно оказался инвалидом. Он едва догонял птицу, цеплялся за ее крылья, в этот момент несчастное животное пугалось еще сильнее и с ускоряло бег. Парень, не поспевая за своим подопечным, падал, еще некоторое время волочился за нами, потом отцеплялся, вставал и, угадывая траекторию бега страуса, опять цеплялся, и все повторялось снова.
Все это время он мне что-то кричал. Но, увы, даже если бы мои уши и не были заложены от страха, я все равно бы его не поняла.
Наконец я очнулась от шока и услышала, что кричат Инга с Анькой:
– Не держи его за шею, возьми за крылья!
Одним решительным движением я переместила руки с шеи на крылья. Страус немного замедлил бег. Тут на помощь пришел смотритель, который был напуган не меньше, чем я. Он схватил страуса за крылья. Тот слегка дернулся и остановился.
Другой черный парень подбежал и подал мне руку, помогая слезть.
Но страусу, судя по всему, наше общение очень понравилось: когда одна моя нога была на земле, а вторая еще в воздухе, он повернул голову, посмотрел на меня оценивающим взглядом, а потом клюнул в пуговицу, которая красовалась на моей вязаной кофте.
Первый парень толкнул его в бок: мол, как же тебе не стыдно, ты и так напугал ее до смерти, давай отпустим ее, пусть идет себе, – но страус мысли его не внял и опять попытался клюнуть в ту же пуговицу. Тогда парень оскорбился и сразу накинул ему на голову мешок, но при этом гладил и что-то говорил ему.
У меня в глазах по-прежнему мелькали деревья, а в ушах почему-то звучали слова «Вот и вся любовь».
В машину меня девочки заносили под белы рученьки.
По дороге они пытались меня развеселить, но у них ничего не получалось, потому что страх мой еще не выветрился полностью, хотя некоторое облегчение я все-таки уже испытала.
И только одно меня радовало: что завтра, может быть, я увижу своего будущего мужа.
День семнадцатый
Утром на меня напал ЖОР. Самый настоящий, толстый такой, в розовой футболке и шортах. Как от него избавиться, я не знаю. Как вообще избавляются от Жоров?
Я нигде рецептов не встречала.
Подумав, я решила, что можно его хорошенько покормить, но не тем, чего он ожидает. Это первый способ. Второй – это покормить тем, чего он хочет. Ну и третий способ – послать его далеко-далеко и вслед крикнуть: «И чтобы близко твоей розовой майки не было на моем горизонте!»
Третий способ мне не по зубам. Второй будет препятствием к замужеству.
Итак, выбираем первый способ и пихаем в Жору все, что у меня сегодня есть.
Итак:
8 утра – два куска курицы, половина авокадо, сыр, два стакана чаю без сахара, яблоко.
Проглотила все, что было. Рожа при этом у меня была уже не злая, но еще не добрая.
10 утра – Жора сидит у меня на коленях и выпрашивает конфету.
Не дам. Пусть запомнит меня злой и жадной и больше никогда не приходит.
11 утра. Жора снял свою розовую рубашку и пытается выменять ее у меня на что-нибудь сладкое. Пою во всю глотку: «Врагу не сдается наш гордый варяг…»
12 утра. Договорились с Жорой подойти к холодильнику и выбрать для него то, что он хочет. Я выбрала курицу, он надеется на торт. Пусть надеется. Торт еще со вчерашнего дня лежит в мусорке. Не будет же он ковыряться там?
12.30. В холодильнике была найдена холодная жареная курица-гриль и шпинат. Жора рад шпинату. Пока он его нюхает, я быстро закрываю холодильник и иду в сад, к бассейну. Что? Хотел конфетку? Милый мой человек, а ты разве не слышал, что я новую жизнь начала? Что? Вчера ела булочки? А ну-ка закрой свой рот! Я тебе по секрету рассказала, а ты кричишь на весь дом! Какая же ты свинья!
13.00. Обиделся и ушел. Ну и славненько. Доедаю курочку со шпинатом. Очень вкусно.
14.00. Опять вернулся Жора. Сидит у меняна коленях и выпрашивает что-нибудь сладкое.
15.00. Целый час его успокаивала. Больше не могу. Пойду приготовлю кофе с молоком и сахарозаменителем. Сил моих больше нет.
15.30. Приготовила овсянку на воде. Жора морщится, но ест. А мне нравится!
В клуб мы отправились в семь часов.
Инга с Денисом за нами заехали. Я надела свою любимую юбку чуть выше колена и кофточку а-ля Зоя Космодемьянская. Так называл ее Эдуард, потому что она имела множество дизайнерских надрезов..
То, что он дурак, это ясно. А кофта мне все равно очень нравится. Хотя Денис, посмотрев на нее, почему-то сказал:
– А поновее у тебя ничего нет? – И, обращаясь к Инге, добавил: – Надо будет поехать и накупить ей вещей.
– Еще рано. Пусть сначала похудеет на двадцать килограммов, – возразила Инга.
– Она никогда не похудеет, и ты это прекрасно знаешь, – сказал Денис, – завтра же поедешь с ней и купишь все, что она захочет.
– Хорошо, – тихо ответила Инга.
А я вдруг очень пожалела о том, что нельзя вскрыть черепную коробку, искромсать и до того уже искромсанные мозги, выставить их на всеобщее обозрение: мол, вот какие старые уже, – а потом получить от брата деньги, пойти в магазин и купить новые.
Русский клуб представлял собой милый, уютный ресторанчик. Хозяин был наш соотечественник. По понедельникам он приглашал только русских.
Слева от входа стояли составленные рядом столы, справа располагалась танцплощадка.
Дизайн ресторана был самый обычный.
Официанты вовсю шутили на русском. Денис меня познакомил с одним черным официантом, которого звали Мкулани или Нкулани – я точно не поняла. Любимым выражением этого Мкулани было «Твою мать!». Но вставлял он это слово только по делу. Например:
– Мкулани, я хочу заказать рыбу и рис с овощами, – сказал Денис на английском.
– Рыба только мороженая, – ответил Мкулани тоже на английском, а потом на русском добавил: – Твою мать.
Примерно через час после нашего прихода стал собираться народ.
Мы стояли с Анькой у окна и выискивали претендентов на наши руки и сердца. К нам подходили разные люди и знакомились.
Инга сидела с Денисом, но вдруг встала и направилась к нам.
– Вот, только что зашел, видите? Это Альберт.
– Не просто видим, – сказала Анька, – а чувствуем. Меня уже тошнит.
– Чего ты? – спросила я. – Вроде неплохой. Даже очень симпатичный. Давай, знакомь нас.
– Но-но!!! – оживилась Анька. – Договорились же – он мой.
– Тебя же тошнит!
– Ничего. Потошнит – перестанет, – ответила Анька и приготовилась делать умное лицо.
Альберт выглядел лет на сорок с небольшим. Высокий, темные густые волосы, не тронутые сединой, близко посаженные черные глаза, прямой нос, слегка пухлые губы. Одет он был очень опрятно: темные брюки, светлая рубашка в мелкую клетку и серая безрукавка.