— Нет зомби? Почему? — Костя выбрался из лодки и потянул за собой Ташу — на мостки, а потом и на набережную. Пока они плыли, а точнее скользили в нешироком слое воды, покрывающем болотную жижу, девушка вела себя на удивление тихо, но теперь, на твердой земле, забеспокоилась. Это утро, как и вчерашнее, было туманным. За рекой едва угадывались гранитные стены Балчуга. Справа темной громадой нависала разъятая взрывом арка Большого Устьинского моста.
Фельдшер шагнул на берег последним. Он был с ног до головы затянут в кожу. От щегольских казаков до жилета и шикарного долгополого плаща. Картину довершал настоящий ковбойский стетсон. «Всегда хотел так одеться, но статус не позволял», — пожаловался доктор. Единственное, что не вписывалось в новый стиль Фельдшера, — оружие. На складе войсковой части не было длинноствольных «Писмейкеров» из американских вестернов или какого-нибудь другого навороченного антиквариата, как в фильмах про охотников на вампиров. Зато нашлись старые советские ТТ с потертыми звездами на рукоятях. Лазарю достался новенький ижевский «Грач» и дряхлый до невозможности АКМ, из которого Борода велел стрелять только в крайнем случае — еще покалечитесь.
— Синяки вообще не любят пересекать линии. Любые, а МКАД всем линиям — линия. — Книжник снял рюкзак и винтовку, проверил снаряжение. — Проведите перед зомби черту и выиграете пару секунд.
— Чем проводить? — Костик намотал поводок на руку и двинулся по ступеням за книжником.
— Да хоть чем! Нассы ему под ноги, если потребуется, — хохотнул Борода.
Он вышел на набережную и сразу чем-то загремел. Оказалось, у ступеней стоит несколько металлических тележек, какие обычно используются в супермаркете. Борода придирчиво оглядел их одну за другой и наконец остановился на большом решетчатом агрегате с оранжевой ручкой, опустился на колени и что-то проделал с колесами. После этого конструкция стала греметь гораздо меньше.
— Вообще сейчас бояться особо нечего, здесь, на Котельниках, народу и раньше мало было. Ближе к Кремлю — другое дело, — Борода поднял голову, шумно втянул ноздрями воздух. — Главное в тумане на синяков не наткнитесь. Запах вы должны заранее почуять. Воняет, как от бомжей в переходе, только сильнее. Ну, все, дальше расходимся. Я к Пашкову дому пошел. По набережной. А вы, если за Арбат собрались, — обходите центр с северо-востока по Бульварному кольцу. Яузский, Покровский, Чистопрудный, Сретенский… И так далее… Не маршрут, а песня о Москве! И спокойнее пути сейчас нет. Там деревья, а зомбаки зелени не любят. Пойдете по прямой — точно загините.
Синяков они все же сначала услышали. Это случилось, когда троица приближалась к Мясницкой, к зданию старого Почтамта. Из тумана послышались неровные шаркающие шаги. И только потом накатила волна жуткого зловония. От запаха у Лазаря выступили слезы.
— Скорее! — Фельдшер указал в направлении метро «Чистые пруды» — там как будто чисто. Они побежали, а точнее, попытались бежать. С Ташкой на поводке это был еще тот номер. Девушка упрямилась. Пару раз падала. За спиной нарастал звук шагов, слышались хрипы и стоны. Синяки почуяли добычу.
— Сюда! — справа показалась арка, а прямо перед ней — невысокая белокурая девушка в джинсовых шортах и белом свитере. Она стояла на краю внушительной глянцевитой лужи, касаясь воды носками розовых сапожек. Беглецы пересекли водное препятствие и оказались в глубине спасительной арки.
— Васек, давай по команде, — девушка обернулась, подняла над головой белый платок и принялась размахивать, подманивая зомби, — э-эй, сюда!
— Не маленькие, знаем, что по команде, — ответил ей из темноты детский голос.
Лазарь пригляделся и увидел мальчишек. Двоих. Один сидел на плечах у другого и крепко сжимал рукоять внушительного рубильника. От щитка провод шел по стене вниз и терялся под асфальтом.
Из тумана перед аркой вылетело несколько преследователей. Мертвяки увидели девушку и рванулись к ней, протягивая руки. На них напирали опоздавшие. Синяки почти пересекли большую лужу, и тут мальчишка, которого девушка назвала Васьком, крикнул сидящему у него на плечах: «Жми, Младшой!». Всадник опустил рубильник. Полыхнуло, полетели искры, и силуэты синяков стали оседать в воду. Костя уже думал, что сейчас поджарится вся стая. Но вдруг в отдалении раздался противный и пронзительный свист. Зомби тут же повернули назад. В тумане мелькнула едва различимая тень — человек в военной одежде. Мелькнула и тут же пропала.
— Пускай шастают. Они больше сегодня не сунутся, — белокурая «барби» подошла, улыбнулась Лазарю и вдруг нахмурилась. — Нам нужна помощь. Мама болеет, а мы не знаем, что делать.
Глава 6. Маша-мамаша
# 7. Когда у тебя все есть, ты вообще не паришься. Но вот что-то отобрали, и ты думаешь, чем это заменить. На острове — огромные военные склады. Есть практически все. Вода, еда, котельная, даже генератор. В большом городе — совсем иначе. И вопрос ставится предельно просто. Что ты будешь есть?
Вслед за белокурой проводницей они вошли в здание, спустились по темной лестнице. В углублениях горели самодельные сальные свечи. Пахло странно: складом и домашней сдобой. Мимо проскакивали дети. Кто что-то нес, кто-то ел на ходу, ребята постарше проверяли свечи, добавляя в плошки жира из блестящих чашек.
Пахнуло теплом. Впереди показалось большое помещение. Лазарь сразу понял — кухня. Вспомнилась институтская столовая. Длинные ряды кастрюль. Половники и огромные тесаки для рубки мяса. В углу на широченной, нелепо-шикарной кровати раскинулась чудовищных размеров женщина. Она была облачена в просторный, как парус, халат. Из-под пропитанной жиром ткани были видны тяжкие пласты невероятных грудей, расплывшийся живот и неожиданный пирсинг в скважине глубокого пупка. Бабища выла на низкой ноте. Ей было плохо. Вокруг призрачно белели худые тела питомцев. Дети обкладывали тело толстухи влажными тряпками. Подносили какое-то питье. Та пыталась пить, но только бесполезно ворочала большой головой и разбрызгивала подношение. Жидкость стекала по бычьей шее и капала на пол.
— Что с ней? — спросил Фельдшер.
— Началось вчера, — их проводница велела детям разойтись и те беспрекословно подчинились, — сначала сыпь пошла, а потом вот это.
Фельдшер приблизился к женщине. Склонился над ней.
— Что она ела?
— Как и всегда. Мясо, овощи. Еще водки бутылку выпила.
— Бутылку? — присвистнул Фельдшер. — Это норма?
— Норма? — девушка захлопала густыми ресницами. — Нет-нет, обычно она выпивает две. Это плохо, да?
— Хм, обычно… но в данном случае, думаю — нет. А вы уверены, что упомянули все продукты?
— Все. Хотя… Васек еще кальмаров консервированных где-то достал. Но мы же все их ели — вкусные.
— Ага! — Фельдшер открыл свой кожаный рюкзак-портфель, достал упаковку белых таблеток. — Нужна ступка и чистая вода.
Вскоре все было готово. Уже через два часа великанше полегчало.
— Вера! — загрохотала бабища. — Вера! Что было?
Так они узнали имя белокурой девушки.
— Я здесь при колледже поварихой, кабы так, — отдышливо сипела толстуха. Ее руки, похожие на огромных бледных рыб, непрестанно двигались над доскою, нарезая, очищая, шинкуя. — Своих-то детей Бог не дал, вот и присматриваю за беспризорной детворой. Маша-мамаша. Ха! Кое-кого на улице подобрала. Другие сами пришли, кабы так. Голод — не тетка.
— А синяки? — Фельдшер отхлебнул принесенный Верой чай.
— А что синяки? Они — наверху, мы — внизу. Им тут делать нечего, кабы так. Сейчас Верка мясо разделает, попробуете моих фирменных щец.
Костя передал поводок доктору и пошел на поиски туалета. Он пересек темную залу кухни и, следуя указаниям гигантской поварихи, свернул в проход. Лазарь открыл дверь и застыл как вкопанный. В освещенном чадящими факелами зале висели на крюках обнаженные тела. Женщины — справа, мужчины — слева. В проходе между трупами порхала белая бабочка-Вера. В тонких руках хищно сверкали два длинных и очевидно острых ножа. Быстрыми, почти неуловимыми движениями девушка отделяла кожу от мяса и мясо от костей. Вера была обнажена. Должно быть, боялась замарать одежду. Маленькие девичьи груди с твердыми темными сосками упруго подпрыгивали в такт движениям юной резчицы. За спиной Веры два верных оруженосца Васек и Младшой выбирали мясо и складывали его в тележку. Костя почувствовал возбуждение и почти сразу тошноту. Он с трудом сдержался, стараясь дышать ртом, чтобы не ощущать запах убоины. Вера заметила его, прервала свой хищный танец и, не стесняясь наготы, улыбнулась ошарашенному молодому человеку.
— Вы, наверное, туалет ищите? Он чуть правее за ящиками. Поначалу все путают.
Когда Костя, бледный, с выпученными глазами прибежал на кухню, Фельдшер встретил его рассказ спокойным кивком.
— Да, Маша мне уже рассказала.
— Но это же… они людей… — задыхаясь начал Лазарь.
— Это ж синяки, дурень! — громыхнула Маша. — Они все равно что звери, кабы так… А что нам, подыхать, что ли? У нас вокруг складов полно: овощи, вода, алкоголя хоть залейся, а мяса — нет. То, что было, давно съели. Чем прикажешь детей кормить?
— Но синяки — заразные!
— Ничего они не заразные. Через них сначала Васька ток пропускает, а потом мы мясцо в чане вывариваем. Так что харчи — будь здоров. Ты вон зомбиху на поводке водишь — тебе никто дурного слова не сказал…
Костя только сейчас заметил, что, действительно, здесь к Ташке все отнеслись не с такой неприязнью, как везде. Ее опасались, но не ненавидели, как на Балчуге.
— Мы тут всякого насмотрелись, — продолжала Маша. — Водишь — води. Хоть и странно это. Зачем ходячего мертвеца за собой водить? А ты на нас глаза вытаращил. Лучше из есть, чем водить на поводке… Ну да ничего, сейчас щец сварю — пальчики оближешь, кабы так…
От еды они отказались. Маша поворчала, но потом махнула рукой и велела мальчикам проводить гостей.
— До Гоголей вам помогут добраться, — напутствовала повариха, — потом уж сами. Осторожнее, в городе синяки шляются.
— Но как же полнолуние? — удивился Костя.
— А так. Не наши это синяки. Их свистуны с собой привезли, — толстуха откинула крышку большого ящика. Тот был забит мелкими вещами. Отдельной стопкой лежали паспорта. Повариха взяла несколько сверху. — Вот, у тех, что за вами гнались, забрали. Я давно заметила: каждый третий синяк с документом, — а у этих поголовно имеются, кабы так.
— И что же с ними? — Фельдшер взял паспорт, пролистал. — Вроде порядок.
— Прописку глянь, умник, — торжествующе улыбнулась Маша.
— Можайск? — удивился доктор.
— То-то и оно. И у всех остальных — Можайск, кабы так…
— Как же они здесь очутились?
— Вот и я про то.
— А эти… свистуны откуда?
— Бог их знает. Появились совсем недавно. Скрытные. Ничего про них не знаю, только, думаю, не к добру это, кабы так…
На выход они пошли другим коридором, поднялись по ступеням и вскоре увидели дневной свет. Наверху их ждала Вера. Уже одетая, чистенькая, аккуратненькая, с белокурыми волосами, сверкающими на фоне осенних приглушенных цветов.
Костя невольно вспомнил ту весну — их с Ташкой весну. Вспомнил, как прошел дождь, вспомнил лужи, через которые они прыгали, и в каждой, в каждой луже отражалось солнце. Тогда было так много солнца. А теперь небо затянули тучи. И та песня — их с Ташкой песня:
Он ревновал ее к богам
И прятал под мостом от неба,
А голуби просили хлеба
И разбивались за стакан.
И плоть несло, и дух опять
Штормил в девятибалльном танце—