Не подозревавшие о подобном повороте дел, бойцы продолжали укреплять свои позиции. С проезжающей машины сгрузили несколько ящиков противотанковых мин и взрывчатки — водитель и сам был рад сдать опасный груз хоть кому-нибудь. Возить за спиною несколько десятков килограмм гарантированной смерти, да ещё когда над головою постоянно висят вражеские самолеты… удовольствие сомнительное. Неожиданному подарку очень обрадовались саперы — им уже осточертело копаться в земле и они предложили командиру установить минное поле — теперь это уже было возможно.
Поразмыслив, Алексей нашел эту идею весьма своевременной и правильной. Сдержать возможного врага одной пушкой и парой пулеметов — задача нелегкая. А тут — мины! Авось, хоть один танк на них да подорвется? Уже хорошо! Да против пехоты противника такие вот штуки очень даже хорошо работают.
Окончательно разломав рояль и остатки мебели, саперы быстро выкопали прямо на дороге несколько небольших ямок. Чтобы в них не проваливались проходящие, их накрыли теми самыми досками. Землю ссыпали в мешки, которые поставили в кювете. Там же остался дежурить один из саперов, уложив рядом с собою снаряженные, со вставленными взрывателями, мины. В случае необходимости, он мог, убрав доски, быстро уложить заряды в уже готовые ямки. После чего попросту присыпать их землей. И всё — в густой пыли, стоявшей над дорогой, разглядеть места их установки было бы весьма затруднительно. Десятка два мин установили на подходе к холму. Оставшиеся саперы утащили на другую сторону реки, там оборона была совсем слабой. Забрав с ранее пригнанных 'музыкантами' грузовиков несколько ящиков со снарядами, саперы и их ухитрились приспособить для своих целей. Благо что, все нужное для этого дела, в разгруженном грузовике нашлось.
От Федюнина прибежал посыльный — старший лейтенант докладывал о готовности. Несколько ячеек его бойцы уже вырыли и теперь вгрызались в землю на обратных скатах холма — там имелось множество промоин, которые можно было использовать как укрытия. Обратно посыльный потащил три автомата — взвод старшего лейтенанта необходимо было усилить.
Снова пришлось идти к мосту — очередной конфликт. На этот раз его виновником оказался здоровенный старшина. Левая его рука была замотана окровавленным бинтом, а на плече он тащил ручной пулемет. Внимание старшего наряда он привлек тем, что оперся раненой рукою о перила, перелезая через ограждение моста. Это показалось наряду подозрительным, и старшину окликнули. Тот сделал вид, что ничего не слышит, и тогда ему заорали уже в три глотки. Старшина только шагу прибавил. Тогда за ним бросились вдогонку. Невзирая на рану, тот припустил во весь дух. И натолкнулся прямо на бойцов Федюнина, которые как раз шли к мосту, закончив рыть очередную ячейку. Увидев внезапно появившегося противника, беглец резко притормозил. Огляделся — и вскинул пулемет. Но выстрелить не успел, один из подходивших красноармейцев удачно бросил в него топор. Не поранил — топор ударил плашмя, но прицел старшине сбил, и выпущенная очередь бесполезно взбила пыль на сухой земле. А в следующую секунду на стрелка навалилось сразу несколько человек…
— Кто такой? — Алексей с любопытством посмотрел на скрученного ремнями от винтовок задержанного. — Документы у него есть?
— Есть, товарищ капитан, — протянул ему какие-то бумаги старший наряда. — Только из них не понять ничего…
И действительно, беглец имел при себе сразу три комсомольских билета. Один на имя Ковальчука Владислава Федоровича. Второй на имя красноармейца Симоняна Гургена Абрамовича. И ещё один — на имя сержанта Лопатина Виктора Степановича.
— Хм! — разглядывая документы, произнес капитан. — Ну, то, что вы не Симонян — очевидно. Не сержант, стало быть — и не Лопатин. Значит, Ковальчук?
Задержанный молчал.
— Ну-ка, товарищи бойцы, разбинтуйте ему руку!
Под окровавленными бинтами оказалась вполне здоровая рука.
— Дезертир?
— Контужен я… Снаряд рядом упал… не помню ничего.
— И как по бойцам стрелять собирался — тоже запамятовал?
— Не… я не стрелял. Так… пугал.
Бросавший топор боец, только возмущенно фыркнул.
— Ага! Не собирался, как же! Да не швырнись я в тебя топором!
Он взглянул на капитана и осекся.
— Продолжайте, товарищ…
— Ломакин! Красноармеец Ломакин, товарищ капитан!
— Так вы утверждаете, товарищ Ломакин, что старшина хотел по вам выстрелить?
— Хотел?! Да он же стрелял! Не попади я ему в плечо…
— Что скажете, Ковальчук?
— Повезло вам! — скрипнул зубами тот. — Эх! Ваш верх — радуйтесь!
— Так. Ясно всё. Товарищ Ломакин!
— Я!
— Передайте старшему лейтенанту мое приказание — построить взвод!
— Есть, товарищ капитан!
Через пять минут взвод выстроился неподалеку от холма. Оглядев строй, Федюнин кивнул и повернулся к капитану.
— Равняйсь! Смирно! Равнение — на середину!
Шеренга бойцов дрогнула.
— Товарищ капитан! По вашему приказанию взвод построен!
— Вольно!
— Вольно! — обернулся к бойцам старший лейтенант.
— Товарищи красноармейцы! — Ракутин сделал два шага вперед. — Идет война. Вы и сами все видите, что вытворяет озверевший враг! Фашисты бомбят даже мирное населении — вон там лежат тела погибших от их бомб! Мы все, как один человек, встали грудью на пути врага! Но…
Он обвел глазами шеренгу.
— Есть и у нас поганые душонки! Затесались в наши ряды и прятали до поры до времени своё обличье! Вот — один из них! Прикинулся раненым, дезертировал, да ещё и стрелять по вам собирался! Красноармеец Ломакин!
— Я!
— Выйти из строя!
Боец сделал несколько шагов вперед.
— Говорят, — Алексей посмотрел на бойца, — воевать можно только винтовкой. Или пушкой. Но у красноармейца Ломакина ничего этого не было. Зато — была голова! И вера в нашу победу! И вот — результат! Врагу даже и пулемет не помог! Не попал! С нескольких метров — и не попал! Вот как надо воевать, товарищи красноармейцы! От лица командования, товарищ Ломакин, объявляю вам благодарность!
— Служу трудовому народу! — вытянулся тот.
— Встать в строй!
— Есть, встать в строй!
Капитан сделал еще несколько шагов, подойдя поближе к шеренге.
— Но есть ещё и вот этот… — ткнул он рукою в сторону Ковальчука. — Враг. Затаившийся. Он сейчас стоит тихо, молчит… Оттого, что укусить не может. Суда ждет, хочет жить, надо думать. А справедливо ли это, товарищи бойцы, что вы тут, под бомбами, а этот — в тылу? Пайку жрет, целый и невредимый. Да, в тюрьме, но — живой же?!
Строй тихо загудел.
— Вот и я так думаю — несправедливо это. Нет у нас сейчас времени — с такими мерзавцами валандаться. Суда хочет? Будет ему суд! По законам военного времени!
Похоже, до беглеца, наконец-то, дошло. Он рванулся из рук конвоиров. Тщетно, те держали его крепко.
— По праву, данному мне нашей Родиной, как старший командир — приказываю! Дезертира и предателя Ковальчука — расстрелять! Вон там, в овражке! Старший лейтенант Федюнин!
— Я!
— Выделить пятерых бойцов!
— Не-е-е-т! — рванулся из рук конвоиров бывший старшина. — Не можно это! Домой мне треба! Не хочу!
Не слушая больше истерических воплей, Ракутин повернулся к нему спиною.
Уже поднимаясь к мосту, он услышал, как позади сухо треснул залп.
26.06.1941 г
А по дороге продолжали идти люди. Уставшие, в запыленной одежде, они автоматически переставляли ноги, стремясь поскорее уйти туда, где не было грохота орудий и свиста падающих с неба бомб. Среди серых, покрытых пылью, пиджаков и платьев изредка мелькала и военная форма. Тогда наряд на мосту вмешивался, и выводил такого путника на обочину для выяснения. Оно обычно было недолгим. Кто, куда и откуда, почему один (вдвоём, втроем…). Ранен или нет, наличие оружия… перевязанных отводили в сторону, там их собирали вместе. Уже дважды один из грузовиков, по самую завязку забитый забинтованными людьми, уходил к ближайшему городку, где, по слухам, имелся госпиталь. После второй ездки, водитель подтвердил — есть госпиталь! Там приняли раненых и даже заправили машину. Это уже было хорошо, ибо найти заправку капитан и не надеялся.
Прочих же красноармейцев сбивали во взводы, назначали старшего — и отправляли туда же. По крайней мере, отдохнув у моста, и видя более-менее налаженную работу бойцов Ракутина, как-то успокаивались. И уже не смотрели на небо испуганными глазами, ожидая неминуемого налета вражеских самолетов.
Рутина… Но кто-то же должен выполнять и эту работу? Раз полковник счел нужным отдать именно такой приказ, то какой-то смысл в этом был.
Связь!
Вот чего не хватало отчаянно! Расспрашивая отступавших бойцов, капитан понимал — что-то пошло не так… Но, что? Он не знал. Но последствия этого были очевидны — такого количества отставших и потерявшихся бойцов Алексей просто не предполагал увидеть.
— Товарищ капитан! — от дороги подбежал боец. — Вас тут спрашивают…
Следом за ним, обходя бугорки, шло двое. Все — в комбинезонах — танкисты.
— Кто старший?
— Сержант Сафонов, товарищ капитан! Командир танка…
— И где ж ваш танк, товарищ сержант?
— Недалеко, товарищ капитан. Заглох, вот и от основной колонны отстал, а завести не можем. Мехвода нашего с самолета подстрелили.
— А я-то вам чем помочь могу? — пожал плечами Ракутин. — Ремонтников у меня нет…
— Так, может быть, механика какого найдёте? Попробовали бы танк завести… Жалко ведь бросать! Я пробовал — не выходит.
— Механика? — почесал в затылке капитан. — Есть у меня такой… Что за машина?
— БТ-7.
— Хм… Мусабаев, вроде бы такой водил… Ладно, здесь ждите. Товарищ боец!
— Я!
— Там, на холме, отыщите ефрейтора Мусабаева. И — пулей его сюда!
Прибежавший вниз ефрейтор только головою кивал, выслушивая командира танка. По его словам, выходило, что танк заглох после бомбежки проходящей колонны с самолета. Выскочившего наружу механика-водителя, который пробовал выяснить причину поломки, подстрелил уже другой самолет, внезапно вынырнувший из-за бугра.
— Ну что, Мусабаев, заведешь танк? — с интересом спросил капитан, слушавший их разговор.
— Попробую, товарищ капитан… Что там с ним, здесь не поймём — туда идти надо!
— Идти! Ха! Это сколько же я вас назад ждать буду? Водителю машины 'музыкантов' скажешь — капитан приказал всех туда отвезти! На всё, про всё — час! Это время машина вас там подождёт. Не заведёте за час — назад! Танк — поджечь, целым его врагу оставлять нельзя!
— Есть, товарищ капитан! — вытянулся, обрадованный таким поворотом дела, Сафонов.
— Ну, а раз так — давайте! У меня и без вас работы навалом…
Как в воду глядел!
Стоило только отпустить танкистов, как на дороге возник очередной инцидент. Старший наряда, руководствуясь полученным приказом — останавливать пулеметчиков, тормознул целую группу — почти двадцать человек. Эти шли организованной колонной, неся на плечах сразу три пулемета 'максим'. Командовавший ими старшина, ссылаясь на приказ своего командира, требовал пропустить их дальше. Но тут уже уперся Ракутин. На всю оборону у него имелось два пулемета, да взятый у расстрелянного дезертира ручник. А здесь — сразу три станкача!