Хререк - враг честный и славный, теперь земля таких уже не родит. Сколько воюем, он со мной ни разу двумя щитами не играл. И я не стану одной рукой уряжать с ним мир, а другой ему в спину метить копьем!
Но те, кто послал Замятню, предвидели подобное и загодя отыскали ответ.
-Рагнар конунг! - проговорил ладожанин. - Рюрик стал не таков, каким ты его помнишь. Открылось нам: замыслил он великое предательство против князя Вадима, коему перед ликом Перуна клялся служить…
Конунг датчан молча ждал продолжения.
-Волхв Мичура, Волоса крылатого жрец, вещий сон видел, - сказал Замятня. - По всему получается, жди от князя-варяга гнусного непотребства. Баял волхв: будущей весной совершит он такое, что перед богами грех будет блюсти клятвы, ныне даваемые…
Рагнар задумался… Сказать Замятне, - мол, если силишься обмануть, разыщем на другом краю круга земного, настигнем и в одночасье выпрямим ребра?.. Незачем. И без того знает - не скроется. Собой жертвует за своего князя?.. А зачем бы Вадиму был нужен подобный обман? Вскроется - быть большому немирью. Так ведь оно всяко будет, если нынче он, Рагнар, на замирение не пойдет. И случится оно, если в самом деле выпрядут его Норны, будущей весной, ибо нынешнее лето уже на ущербе, а под зиму разумные люди не то что воевать - даже и просто так в бешеное Восточное море на кораблях не суются…
Еще Рагнар подумал о многих датчанах, ютах и селундцах, ходивших в прошлом году с красным щитом на Альдейгьюборг. Теперь, жестоко оттрепанные Хререком, сидели пленниками где-то в чужом краю, вспоминали утраченную свободу.
-Ступай, - тяжело сказал конунг Замятне. - Не видал я тебя.
В лесу звонко пропел рог, послышались крики людей и рев разъяренного кабана.
-…Это был вепрь, на котором сам Фрейр поистине не устыдился бы мчаться по воздуху и по морю!.. - рассказывала вечером Друмба. Они с одноглазым Страхиней снова сидели на берегу «ее» бухточки, только на сей раз ни он, ни она не вынимали мечей. - Этот вепрь был огромен, как опрокинутая лодка, и его щетина вправду играла золотом, переливаясь на солнце! Он уводил нас от маток и поросят, и ведь увел…
-Может, это одинец был? - спросил венд. Друмба мотнула головой:
-Нет, не одинец. Я следы видела. Он выскочил как раз туда, где Хрольв с гардским ярлом стояли. Псы к нему, так он бедного Дигральди клыками ка-ак… А клыки - во!
-Дигральди, это кто?
-Пес Хрольвов. Любил его ярл… Не будет он больше сапоги на крышу затаскивать, порвал ему брюхо кабан… Пес ползет, визжит на весь лес, а тот снова метит клыками! Хрольв копье хвать - и наперерез! Пес его защищал, как же бросить…
-А помог? - спросил Страхиня. - Я бы лучше из лука, в глаз…
Друмба передернула плечами:
-С луками пускай охотится беднота, добывающая себе пропитание. Лук разит издали, и чести в этом немного. Знатный воин идет на опасного зверя с копьем!
-Вот он и получил, твой ярл, - усмехнулся Страхиня. - Я видел, как он прыгал на одной ноге, слезая с коня. А я, хоть ты и зовешь меня бедняком, сейчас жарил бы веприну…
-Да ты не попал бы. Одноглазые не могут метко стрелять.
-А ты видела, как я стреляю?
-Как ты с копьем ловок, я тоже не видела. А Хрольв ярл возит с собой «кол в броне», весь обитый железным листом, чтобы не перерубили в сражении.
Там наконечник, как меч! Он ударил им вепря, но матерый сломал окованное копье, будто тростинку, и чуть не запорол самого ярла, но ярл защитился обломком копья, вот так, и клыки ударили по ножнам меча на бедре. Хрольва все равно отбросило и швырнуло, и пришлось бы плакать моей Гуннхильд, хозяйке, но тут подоспел гардский Сувор ярл. Его собака стала хватать кабана и заставила его повернуться, а Сувор подбежал с мечом и разом снес зверю полголовы! Какой удар был!.. Я слышала, у ярла в Альдейгьюборге дочь есть, тоже воительница. Вот бы посмотреть на нее!..
Азартно рассказывая, девушка в то же время наблюдала за собой как бы со стороны. И дивилась тому, что видела в собственном сердце. Сколько она себя помнила, ее окружали мужчины, и многие среди них рады были бы дарить ей золотые украшения, только чтобы она им завязывала по утрам тесемки на рукавах. Друмба смеялась в ответ и говорила, что золотые украшения добудет себе сама, вот этим мечом. Воины, которым приходилось выслушивать от нее такие слова, были все добрые храбрецы, богатые и расположением конунга, и знатной родней. Почему ни к кому из них ее не тянуло так, как к вендскому оборванцу, пришедшему незнамо откуда? И не то чтобы ей было жалко его, изуродованного. Она видала калек, утерявших кто руку, кто ногу. Друмба понимала, что не знает о нем совсем ничего. Она и не пыталась расспрашивать, чувствуя, что все равно не добьется ответа. А и добилась бы - скверная, скорей всего, открылась бы правда. Нету Ворону замирения с Белым Соколом да и не будет, что бы ни говорили послы Хререка конунга. Друмба понимала и это. А все равно - позови ее венд, возьми он ее ласково за руки, и не будет ни сил, ни желания воспротивиться… Друмба боялась загадывать и с трепетом ждала, когда же это случится.
А вскоре наступил день, когда собрались все лучшие мужи Селунда и начался тинг, и тут пришлось удивиться тем, кто знал о беседах Рагнара Лодброка с гардскими послами и о том, как мало хотелось конунгу принимать невыгодное замирение. Вождь поведал селундцам о том, какого почетного мира он добился трудами и боевыми походами, о том, как вендский сокол, загнанный в далекий Альдейгьюборг, наконец-то попросил мира и даже сулится отпустить пленников, за которых соберут выкуп.
Жители большого острова привыкли спокойно жить под рукою Рагнара конунга и во всем верить ему. Его выслушали, и людям понравились его речи. Хозяевам дворов, что каждый год терпели от вендских набегов. Мореплавателям и купцам, для которых уже не первый год были заперты торговые гавани на Восточном пути. И даже те, чья кровь кипела воинским молодечеством, не стали кричать против мира с Хререком и этим другим конунгом, сидевшим в Альдейгьюборге. Во-первых, даже самые отчаянные викинги верили Рагнару Лодброку и чтили его. Во-вторых, драться с вендом - что с волком в лесу после праздника Йоль. Добычи - на несколько марок, а голову в один миг сложить можно. И, в-третьих, Лебединая дорога широка и просторна, и не перечесть у нее берегов на севере, на западе и на юге. Даже и у ближнего моря много вершин, не только та, куда изливается с востока могучая Нюйя… Найдем, то есть, где сразиться с врагами за богатство и славу. А даже если на восток пойти захотим - так и пойдем, как прежде ходили, без конунга, сами по себе…
-Готовился я трудно убеждать тебя, княже, - дивясь и ликуя, по возвращении в крепость сказал Рагнару боярин Твердислав. - Но теперь вижу, что ты поистине мудр.
Он снова сидел в доме Лодброка на втором почетном сиденье; праздновали замирение и на пиру договаривались о мелочах. После тою, как сдвинули главное, малые препоны устранялись легко.
-Твой конунг, властвующий далеко на Восточном пути, многое видит иначе, чем мы здесь, на Селунде, - медленно проговорил в ответ Рагнар. - Боюсь, не решил бы он, что мир, скрепленный сегодня, мне не так выгоден, как ему.